принятым решением. Яд все-таки лучше, чем смерть от этого жуткого кинжала.
Саид что-то говорил ей, но она его не слышала. Странно, но вокруг все стало безмолвно. Она чувствовала только жару: горячий воздух, волнами поднимаясь от земли, словно окунал ее в безводный, знойный поток, погружал в гипнотический транс. Кинжал описал в воздухе широкую дугу. И Сара встретилась взглядом с Саидом: как же молод он был под окладистой бородой и слоем грязи! Под лютой ненавистью.
Она приготовилась раскусить капсулу.
Струя крови хлестнула ей в лицо, и Саида перед ней вдруг не стало. Он лежал на земле с широко открытыми глазами, его взгляд в ужасе застыл на обломке кости с обрывками мышц там, где только что была его рука. До Сары донесся крик: пули, оторвавшие руку Саиду, пролетев насквозь, попали прямо в голову мужчине, который стоял в нескольких шагах за ним.
Воздух прорезали автоматные очереди. Сухой механический кашель. Громкий, неправдоподобно громкий. Усиленный громкоговорителем голос прокричал на урду:
— Немедленно разойдитесь. Покиньте эту зону, в противном случае вы будете арестованы.
Капот «доджа» разорвал человеческий круг, разбрасывая людей, как кегли. Над кабиной торчал двуствольный пулемет тридцатого калибра. Пара предупредительных выстрелов в воздух. Кто-то выстрелил в ответ по армейскому грузовику. Пули с мерзким визгом отрикошетили, и Сара поморщилась. Пулеметы открыли огонь, звук был такой, словно кто-то бил крикетной битой по пустым тыквам. Сразу несколько человек повалились друг на друга, их вывороченные внутренности блестели, как спелые фрукты.
Выплюнув капсулу с ядом на землю, Сара согнулась пополам и стала отплевываться. Слава богу, она не успела раскусить капсулу.
Около нее стоял солдат. Его можно было принять за одного из пакистанцев, которые чуть не растерзали ее, — грязный, бородатый, загорелый. При его прикосновении Сара вздрогнула. Как во сне она заметила его голубые глаза и поняла, что у нее, наверное, шок.
— Помогите мне затащить его в грузовик, — произнес солдат. — У нас на все про все секунд тридцать, пока здешний Итан Аллен и его горные стрелки[2] собираются с духом. Они тут устроят такое, что чертям станет жарко.
«Куда уж жарче!» — изумилась про себя Сара. Как в дурном сне она видела разбегавшихся во все стороны мужчин и женщин. Каждые несколько секунд крупнокалиберные пулеметы выдавали новую очередь. Пороховые газы, пыль, навоз и вездесущая туча оводов перемешались и закружились, скрывая все вокруг в плотном желтоватом тумане. И все это время, без умолку, словно голос Данте, направляющий грешников, из громкоговорителя раздавался приказ местным жителям покинуть территорию рынка.
Мимо процокал испуганный ослик, впряженный в тележку с компакт-дисками и видеокассетами.
Саид скорчился на земле, его взгляд был по-прежнему прикован к тому, что остаюсь от его руки. Время от времени он принимался орать от боли, но его вопли Сару совсем не трогали.
— Куда ты послал деньги? — спросила она, наклонившись к нему. — С какой целью?
— Моя рука, — вскричал Саид. — Где моя рука?
— Дайте жгут, — приказала она солдату.
На земле, рядом с Саидом, валялись долларовая банкнота, сотовый телефон и коробочка мятных драже «Тик-Так», в которой, как подозревала Сара, скорее всего, был амфетамин.
— Деньги пропали, — произнес один из них, обращаясь, очевидно, к Саре. — Как сквозь землю провалились.
Сара перевела взгляд: у входа лежали мертвые охранники и продавец, так и не сумевший продать ей цепочку.
— Это не важ…
Она не успела закончить фразу: Саид подтянул ноги к груди и лягнул ее в живот, так что она упала ничком прямо в грязь.
— Эй, ты! — закричал американский солдат, сдернув с плеча автомат и нацелив его Саиду прямо в грудь.
— Нет! — едва слышно запротестовала Сара. — Надо его допросить.
Слишком поздно. Саид дотянулся до кинжала и едва заметным быстрым движением перерезал себе горло.
— Не-е-ет! — закричала Сара, когда кровь забила фонтаном, а голова его дернулась и ударилась о землю.
Когда после зачистки базара она ехала в машине, скользя невидящим взглядом по серо-синему каракорумскому пейзажу, до нее вдруг дошло, что она забыла забрать сотовый телефон. Сара рванулась приказать водителю поворачивать обратно, но сообразила, что слишком поздно: телефон наверняка давно исчез.
Все, что можно подобрать, уже подобрали.
5
— Ромео вернулся, — зазвучал в наушниках хриплый голос Сантини.
Чапел застыл у окна, прижимая к глазам бинокль. Тот же щеголевато одетый тип, которого они видели полчаса назад, возвращался к сверкающей витрине «Королевских ювелиров». Поначалу, глядя на его целеустремленную походку, Чапел решил, что он пройдет мимо: обычный человек возвращается на работу после обеда в кафе, одна рука в кармане брюк, другой поправляет волосы. Какой-нибудь брокер — собирается с силами перед новым обзвоном клиентов — или продавец, который воспользовался перерывом, чтобы отдохнуть от своей безупречной улыбки.
Вдруг Ромео остановился, и сердце Чапела замерло вместе с ним. Перед входом в магазин «Королевские ювелиры» он словно запнулся. Целую долгую секунду он оборачивался, пока наконец не оказался лицом к команде, засевшей в номере на третьем этаже отеля «Ритц». Время прекратило свой бег.
— Ну, есть у тебя его башка? — шепотом произнес Чапел.
— Есть, — отозвался Леклерк со своего места у окна.
— Да я не вам.
— Есть. — Кек сделал стоп-кадр с лицом Ромео крупным планом и передал картинку в Лэнгли для идентификации.
С тех пор как они засели в «Ритце», в поле зрения их камеры наблюдения попала уже добрая дюжина людей. В основном это были женщины: они просто не могли пройти мимо и не задержаться на минутку у витрины, в которой выставлялись кольца с бриллиантами в пять каратов, — вполне достаточно, чтобы заглянуть в другую жизнь, прежде чем снова окунуться в круговорот повседневных забот. Еще был пожилой человек с собакой, собиравшийся вроде бы войти в магазин. И молодая пара: они подталкивали друг друга к дверям, но внутрь ни один из них так и не вошел.
Не сводя глаз с экрана, Чапел мысленно подгонял Ромео: ну давай входи.
И в следующую секунду тот и вправду открыл дверь и скрылся из виду.
— Он внутри, — проговорил Чапел, но легче ему не стало. От напряжения желудок сжался в комок и сердце екнуло. — Рэй, ты его разглядел?
— Прошел совсем рядом, — ответил Гомес. — Похоже, ливанец, но, может быть, и нет, откуда-то оттуда, из района Персидского залива. К тому же он не мелкая сошка — часы «Ролекс Дайтона», восемнадцатикаратные, и отличный маникюр. — Гомес, сын одного из служащих нефтяной компании «Арамко», вырос в закрытом поселке, какие устраиваются нефтяными компаниями в Саудовской Аравии. Жилистый и смуглокожий, с густой шапкой волос, он говорил на фарси, словно это был его родной язык. —
