— Господи, Джей-Джей, это уж слишком! Зачем тебе пистолет? По-твоему, мы собираемся отстреливаться? Мы, два юриста? Бандиты, защищающие Конституцию, — Малыш Бернстайн, самый быстрый еврей Дикого Запада, и я… — Не договорив, она повернулась к своему гражданскому мужу. — Дэвид, нет, ты только посмотри на него!
— Бобби, успокойся, — серьезно произнес Дэвид Бернстайн.
«Он знал», — через двадцать пять лет укоряла себя Бобби Стиллман. Дэвид вырос в семье полицейского и знал главное правило, касающееся оружия: его достают, только когда собираются пустить в ход. А она, со своей стороны, сделала все возможное, чтобы его предчувствие сбылось.
— Убери пистолет, Джей-Джей, — продолжила Бобби. — Полиция едет? Отлично! — Она вытянула перед собой руки, словно подставляя их под наручники. — Ну и пусть они арестуют нас. Суд станет трибуной, с которой мы прольем свет на твою вшивую компанию. Неужели ты на самом деле веришь, что приборы, которые выпускает «Гардиан», будут использоваться только военными? Спорим, ФБР уже разместила большой заказ? А кто еще? Таможня? Министерство финансов? Управление по борьбе с наркотиками? Да кто откажется? Не пройдет и года, как твои приборчики будут стоять на каждой АТС. Огромное спасибо Джеймсу Джаклину и «Гардиан Майкросистемс»!
— Бобби, как всегда, твоя сообразительность приносит тебе один вред, — заметил Джаклин.
Он бросил на нее последний крайне презрительный взгляд, а затем повернулся и выстрелил в Дэвида Берн-стайна. Прямо в голову. Тот беззвучно рухнул на пол. Она никогда не забудет, как его колени подкосились и тело безвольно сползло вниз, точно его отключили от розетки и ток жизни в нем мгновенно прекратился. И потом, уже лежа на полу, он несколько раз дернул ногой и затих.
Джаклин подошел посмотреть.
— Ни одного слова о «Гардиан» ни в каком суде не прозвучит, дорогуша, — произнес он. — Безопасность нации превыше всего.
Бобби замерла на месте, затем замотала головой. Из глаз полились слезы. Она не хотела плакать, но не могла удержаться.
— Чудовище! — рыдала она. — Ты убил его. Но ты же сам вызвал полицию? Они уже едут.
— Я очень на это надеюсь.
В это время рядом с домом остановилась полицейская машина. Из нее, пристегивая к поясу дубинки, вышли два офицера. Невольно вскрикнув, Бобби бросилась к окну, но один из людей Джаклина перехватил ее и зажал рукой рот. Через минуту раздался звонок в дверь.
Джаклин открыл. Прежде чем они увидели тело Дэвида Бернстайна, он застрелил обоих. Сразу в сердце, с такого близкого расстояния, что их рубашки тут же на секунду загорелись.
Он навел на нее пистолет.
— Выходи! — приказал Джаклин.
Дрожа, она переступила через лежащие на пороге тела и вышла на широкую веранду. Минуту он стоял, наведя на нее пистолет. Оба не двигались.
— А Джеки Джо? — спросила Бобби.
Так Джаклин создал миф о Бобби Стиллман, убийце полицейских. Он заставил ее быть всю жизнь в бегах. Блестящий ход, лишивший ее всего — свободы, доверия, сына.
Бобби отступила на шаг от оперативника «Сканлона». Одной рукой она сдернула его спортивные трусы на пол и дала ему возможность почувствовать свою незащищенность. Всего несколько секунд.
— Что такое «корона»? — снова спросила она, крепко зажав его мужское достоинство одной рукой и приставив нож другой. Лезвие порезало кожу, и показалась кровь. — У тебя последний шанс.
— Вашингтон… сенатор Маккой, — хватая ртом воздух, прохрипел он.
— Дальше.
— Санкции…
— Когда?
— На инаугурации…
59
Самолет «Дельта», летевший рейсом 1967, Нью-Йорк (Ла-Гуардиа) — Вашингтон (Национальный аэропорт Рейгана), приземлился в 8:33 вечера, опоздав на полчаса. Детектив первой категории Джон Франсискас вышел из самолета вторым. Первой вывезли пожилую даму с фиолетовыми волосами в инвалидной коляске. По указателям он отыскал стойку проката машин. У него было два-три друга в столичной полиции, кого он мог бы попросить забрать его из аэропорта, и даже кое-кто из патрульных в Мэриленде. Все они хорошие ребята, но не хотелось никого впутывать в это дело. Времени вычислять, кто друг, а кто враг, не осталось. Показав удостоверение, Франсискас оформил машину и получил от нее ключи, затем вышел на тротуар дожидаться автобуса до автостоянки. Пожалуй, снег здесь шел еще сильнее, чем в Нью-Йорке: валил огромными пушистыми хлопьями, словно море гусиного пуха зависло в воздухе. Подъехал автобус. В тусклом свете пасмурного вечера детектив бросил взгляд на свое отражение в окне. «Вид паршивый», — подумал Франсискас. Так же паршиво он себя и чувствовал.
Во время полета, где-то между Трентоном и Геттисбергом, он все-таки решил согласиться на операцию. Двадцать лет со швом на груди лучше, чем двадцать лет без него. Ему даже пришла в голову безумная идея переехать в Лос-Анджелес и устроиться консультантом в какую-нибудь телепередачу про полицейских. Им же надо, чтобы кто-то сказал, как бывает на самом деле. Лично ему надоели все эти телевизионные преступления. Хотелось, чтобы все происходило по-старому. Так, как ему известно. Держать парня на лестничной клетке недостроенного небоскреба «Джексон проджектс» в два часа ночи, пока тот не выдаст преступника. Или переться в Чаппакуа, следуя одной лишь интуиции, и вернуться оттуда с отпечатками пальцев, которые неопровержимо докажут, кто совершил убийство двадцать пять лет назад. Может, он даже пригласит с собой Вики Васкес. В жизни он совершал и более безумные поступки.
Франсискас поднял глаза и посмотрел на небо. Все сводилось к следующему: даже если он нашел преступника, его работа в полиции закончилась. Нельзя плюнуть в лицо шефу и спокойно жить дальше. Эспозито — мстительный сукин сын и такого никогда не простит. Франсискас позаботится, чтобы операцию ему оплатили за счет городского бюджета. Его поддержат друзья из профсоюза. Лейтенант был прав. Тридцать четыре года в полиции — это целая карьера. Кто сказал, что в шестьдесят два нельзя начать все сначала?
Подъехал автобус. Он вошел и показал водителю квитанцию с номером взятой напрокат машины.
Через две минуты Франсискас вышел.
Усевшись в машину, он включил печку на полную мощность и затем потратил около минуты, заводя адрес Франсуа Гилфойла в автоматическую систему навигации. На всякий случай детектив достал из бардачка карту столицы и штата Вирджиния. «Чейн-Бридж-роуд», — бормотал он, просматривая список улиц.
Рядом с машиной промелькнула какая-то тень. Франсискас поднял глаза, но ничего особенного не увидел.
Он снова погрузился в изучение карты.
Пассажирская передняя и задняя двери открылись, и в салон забрались двое. Тот, что был ближе к Франсискасу, ткнул ему в бок пистолет.
— Дернешься — убью, — предупредил он, извлекая оружие детектива у того из кармана. — Заводи машину и поехали.
— Сенатор Марвин, добрый вечер, сэр. Рад, что вы приехали.
В элегантном смокинге, затянутый широким поясом и с тщательно уложенными волосами, Джеймс Джаклин стоял у парадного входа, приветствуя гостей. Каждому мужчине доставалось крепкое рукопожатие, а женщинам — легкий поцелуй в щеку и приятный комплимент. Гости замечали, что он выглядел счастливее и даже душевнее, чем обычно, и они не ошибались. После суток нервотрепки и неопределенности события
