показывал «98». У Джонатана внутри все сжалось. Девяносто восемь метров — это более трехсот футов.
— Сигнал есть? — спросил Штайнер. — Она там?
— Да, — ответил Джонатан, не вдаваясь в подробности. — Я спускаюсь. На страховке.
— Страхую, — подтвердил Штайнер.
Джонатан обрубил топором края дыры. Снежная глыба обвалилась, и под ним разверзлась бездна. Он опустил в дыру ноги и стал медленно, ползком, спускаться, пока под его грудью не обвалился снег. Он погрузился в темноту и заскользил по ледяной стене. Веревка натянулась.
— Я внутри.
Отталкиваясь от стены, он пропускал веревку между пальцами и опускался все ниже и ниже. Фонарик освещал вечный и незыблемый дворец Снежной королевы. Но это ощущение было обманчивым: расселины находились в постоянном движении — то расширялись, то сужались, подчиняясь непрерывным процессам в толще гор.
Опустившись на десять метров, он заметил на боковом каменном выступе черно-белое пятно. Эммина шапка! Джонатан, словно маятник, начал раскачиваться взад и вперед, стараясь как можно сильнее оттолкнуться от ледяной стены. С третьего раза ему удалось схватить шапку.
Зажав свою находку в руке, он прекратил раскачиваться и, освещая выступ фонариком, ждал, пока веревка успокоится. Снег на нем был примят и залит кровью. Он не мог различить четких отпечатков, но кровавые пятна увеличились теперь до величины грейпфрута. У Джонатана больше не осталось сил врать себе. Эмма пыталась самостоятельно спуститься с горы. И ее сломанная кость прорвала бедренную артерию — основной путепровод для крови, которую сердце толкало к нижним конечностям. Как хирург, он представлял себе последствия в полной мере. Без перевязки она истечет кровью в считаные минуты.
Джонатан проверил маячок. Счетчик показывал восемьдесят девять метров. Двести девяносто футов. Индикатор направления указывал вниз. Он посветил на дно колодца. Вечность.
— Ниже, — сказал он.
— Еще двадцать пять метров — и все.
Джонатан взглянул вверх. Дыра, через которую он пролез, казалась яркой жемчужиной в ночном небе. Он подождал, пока привяжут вторую веревку. Штайнер подал знак, и Джонатан продолжил спуск. Медленно, очень медленно, останавливаясь каждые десять футов. Он тщательно освещал пространство вокруг себя в поисках Эммы или ее следов. Цифры на дисплее постепенно уменьшались. 85… 80… 75… И так же постепенно исчезал свет внешнего мира. Ледяные стены поблескивали таинственным голубым светом. 70… 68… 64… Внезапно веревка натянулась.
— Все, — раздался голос Штайнера.
Джонатан медленно разрисовывал ледяное дно бледным лучом фонаря. Что-то красное. Его спасательная куртка? Он передвинул луч на несколько дюймов вправо и увидел проблески меди. Эммины волосы? Его сердце дрогнуло.
— Мне нужна веревка. Еще длиннее.
— Больше у нас нет.
— Найди, — почти приказал он.
— Времени нет. Позади только что сошла небольшая лавина. В любой момент снег может прийти в движение.
Джонатан снова посмотрел вниз вслед за лучом и передвинул свет еще на дюйм вправо. Крест на его патрульной куртке. А проблески меди — волосы его жены.
Сейчас он уже видел ее, по крайней мере ее очертания. Она лежала на животе, одна рука, точно в призыве о помощи, закинута над головой. Но что-то было не так… Лед вокруг нее был вовсе не белым, а темным. Она лежала в луже крови.
— Она здесь, — упрямо повторял он. — Мы можем добраться до нее.
— Она пролетела сто метров, — возразил Штайнер. — Никаких шансов. Вылезай. Я не хочу рисковать жизнями еще четырех человек.
— Эмма! — закричал Джонатан. — Это я, Джонатан. Пошевели рукой, если ты жива.
Его голос эхом разнесся по расселине, но силуэт жены остался неподвижен.
— Тихо, ты! — зло зашипел Штайнер.
Веревка дернулась. Джонатан уперся в стену и поднялся на несколько футов. Штайнер тащил его наверх. Джонатан яростно вонзал шипы ботинок в лед, затем выхватил нож и прижал лезвие к веревке в нескольких дюймах от лица. У него был топор, у него были крепления — он мог к ней спуститься.
Джонатан продолжал смотреть на неподвижное тело. Оно становилось все меньше и каким-то непостижимым образом уходило из его жизни. И не важно, прав ли был Штайнер, говоря о стометровом падении. Просто крови было слишком много.
Он убрал нож и вытащил шипы ботинок изо льда. Веревка снова дернулась, и его еще на метр подняли вверх по расселине. Луч фонарика шарил по дну колодца, но Джонатан уже ничего не видел.
— Эмма! — заплакал он.
Ответом ему было лишь многократное эхо его голоса.
4
«Лендровер» мчался по Зеештрассе к окраине Цюриха. В машине находился только заросший щетиной водитель. Он за рулем уже двадцать четыре часа. Под глазами темные круги. Хочется есть, принять душ и лечь спать. И все это будет, но позже. Сначала нужно закончить работу.
Водитель достал пистолет с глушителем и положил на сиденье рядом. Опустив стекло, он взглянул на озеро. В темноте белели барашки на воде. Вдали опасно дергались на ветру ходовые огни большого корабля. Не лучшая ночь для водных прогулок.
У следующего светофора он свернул. Машина неслась вверх по извилистой дороге. Снег залепил фары, но водитель не сбавлял скорости. Он знал дорогу: он уже раз проехал по ней тем же вечером, только раньше. Тщательно изучив карту местности, он знал теперь все въезды и выезды.
Вдавив педаль акселератора в пол, он взлетел на возвышенность. По обеим сторонам улицы выстроились большие ухоженные дома. Из-за обилия солнца и роскошных особняков восточное побережье Цюрихского озера прозвали «Золотым кварталом». На пригорке он увидел дом своей жертвы, построенный в стиле французской усадьбы и окруженный со всех сторон заснеженным садом. Машина сбавила скорость.
Проехав еще метров двадцать, он остановился под высокой сосной, выключил фары и посидел, прислушиваясь к урчанию мотора и бушующего за окном ветра, затем вынул из куртки серебряный портсигар, в котором лежали четыре изящные пули. На бронзовой головке каждой была выгравирована буква «X». Тонкие пальцы выложили пули в ряд на центральной консоли. Потом он снял с шеи фарфоровую капсулу, отвинтил крышку и принялся что-то тихо напевать на древнем забытом языке. По его подсчетам, он убил более трех сотен мужчин, женщин и детей. Из слов сложилась молитва, которая защитит его душу от духов загробного мира. Двадцать лет жизни наемным убийцей сделали его суеверным.
По очереди он опускал пули в сосуд, где они покрывались вязким, горько пахнущим составом. Сначала — молитва, затем — состав. Как профессионал в своем деле, он знал, что предосторожностей много не бывает. Слегка подув на каждую пулю, он зарядил магазин, вставил его в пистолет, проверил предохранитель и достал из кармана плотный саржевый мешочек, привязав его к пистолетной раме.
Выйдя из машины, он огляделся. Цепкий взгляд тут же схватил обстановку вокруг. Никого. Сегодня погода — его союзник. Ни один человек не рискнул выбраться из нужного ему дома. Половина десятого, а на улице — ни души.
Застегнув пальто, он направился к дому. Среднего роста, поджарый и узкоплечий, с падающими на воротник прямыми черными волосами, тонким, аристократическим носом и поразительно бледным худощавым лицом. Издалека казалось, что человек не шел по мостовой, а скользил над ней. Из-за
