— Я мальчик при машине с «Чертополоха». Я сын Руфуса Грегори, штурвального, который служил у вас двадцать лет.
— Эх-м, — сказал миллионер.
— Мистер Вандербильт спрашивает, чего ты хочешь? — перевёл Харленд.
— Я хочу делать жизнь. Я требую добавить мне доллар в неделю или дать мне расчёт. Семье Грегори нечего есть.
— Ого-м-м, — сказал хозяин и кивнул головой секретарю.
Тот принёс огромную счётную книгу и раскрыл её посередине.
— Твой отец взял взаймы у мистера Вандербильта восемьдесят долларов в тысяча восемьсот тридцать седьмом году.
— Совершенно верно, сэр. Отец хотел отдать меня учиться и…
— Восемьдесят долларов не были отданы в срок. Твоему отцу угрожала долговая тюрьма. Но мистер Вандербильт проявил великодушие.
— Эге-м-м, — сказал Вандербильт.
— Ты был принят на «Чертополох» мальчиком при машине. Теперь ты должен мистеру Вандербильту восемьдесят долларов плюс проценты, что составляет сто два доллара семнадцать центов.
— Я же работал на вас! — воскликнул Сэм.
— Пф-ф! — сказал Вандербильт.
— Ты работал и получал жалованье, — перевёл Харленд, — ты получал деньги, которые ты проел. А теперь ты будешь отрабатывать долг.
— Не буду, — сказал Сэм и нахлобучил на голову свой потрёпанный картуз.
И тут мистер Вандербильт впервые произнёс раздельную фразу.
— Ты пожалеешь, — сказал он и начал тасовать карты.
Когда Сэм вышел на улицу, его молчаливо взяли под руки двое дюжих полицейских.
— Руки прочь! — закричал Сэм. — Я свободный американец!
— Поедем, сынок, — загадочно отвечал один из полицейских.
Сэм думал, что его везут в тюрьму. Но его отвезли на «Чертополох».
— Теперь ты будешь здесь жить, сынок, — благодушно сказал полицейский, — пока тебе не придут в голову более разумные мысли.
— Ваш Корни зараза! — свирепо сказал Сэм.
— Это нас не касается, сынок. Не думай бежать. Ты ведь неоплатный должник, то есть уголовный преступник. Тебя разыщут.
Но с Сэмом Грегори не легко было справиться. Через несколько суток, когда паром стоял ночью у причала Манхеттана, маленькая фигурка соскользнула с кормы «Чертополоха» и, цепляясь руками за канат, пробралась на берег.
Ночь была туманная и холодная. Луна плыла в серой дымке над крышами Нью-Йорка. Двое полицейских в пелеринах возились с фонарём.
— Дай ещё спичку, Пит, — сказал один из них. — Эта проклятая свеча, вероятно, слеплена из глины. Не горит, да и всё!
— Спички кончились, — отвечал другой полицейский. — Что бы нам зайти к Рори Ми?лликену в его кухмистерскую и попросить там огня?
— И пропустить стаканчик? А, старина?
— Я ничего не сказал про стаканчик, Пит. Это ты сказал.
Оба полицейских фыркнули и отправились к Рори Милликену. Сэм нырнул за ближайшую пирамиду бочек, потом за следующую, за третью.
Путь был свободен.
Фигурка в штанах с клеймом «Крупитчатая мука» бросилась бежать по набережной. Луна в это время скрылась за облаком, и набережная погрузилась во мглу. Так Сэм Грегори начал «делать жизнь».
Был сентябрь — самая лучшая пора в северо-восточных штатах. Уютные сельские домики под красными черепичными крышами казались игрушечными. На лугах возвышались стога недавно скошенного сена. На опушках желтеющих рощиц коровы, позванивая колокольчиками, разыскивали последние островки травы.
Всё это видел мальчик, сидевший возле самого окна в поезде, который мчался к Бостону. Мальчик тоскливо прижимался к окну, разглядывая длинную ленту бурого дыма из паровозной трубы. Дым окутывал встречные телеграфные столбы и старательно цеплялся за заросшие плющом изгороди.
Рядом с мальчиком возвышалась старая дама в очках. Она уже второй час невозмутимо вязала чулок, не обращая никакого внимания на стук и грохот поезда.
— Мальчик, — проговорила она вдруг, не поднимая глаз от вязанья, — это твои единственные штаны?
— Единственные, мэм, — отвечал мальчик.
— Ах, как жаль, — солидно сказала дама, — потому что на предыдущей станции я слышала, как один мужчина в помятой шляпе спрашивал у контролёра, не видел ли он мальчика в штанах с надписью: «Крупитчатая мука»…
Мальчик резко повернулся к соседке.
— И что ответил контролёр? — прошептал он.
— Он сказал, что «безусловно выудит» тебя при проверке билетов. Ты напрасно думаешь, что человек с такой заметной надписью на брюках может уйти от полиции. Ты украл что-нибудь?
— Нет, мэм, — твёрдо отвечал мальчик, — наоборот, меня обокрали.
Дверь вагона хлопнула на ветру, и весёлый голос крикнул: «Ваши билеты, господа и дамы, ваши билеты!»
— Спасибо, мэм, — сказал Сэм Грегори, — я не преступник, а всего только забастовщик. И если кто-то должен оказаться за это в тюрьме, так не я, а мистер Корнелиус Вандербильт.
И он устремился к выходу.
Контролёр стоял к нему спиной и не обратил на него внимания, но дюжий детина, куривший трубку на площадке вагона, осмотрел его штаны и положил ему руку на плечо.
— Тебя-то мне и надо, дружище, — сказал он ласково.
Сэм рванулся в сторону, но тяжёлая рука крепко держала его за плечо. Едва соображая, что делает, мальчик с размаху лягнул дюжего детину пяткой в живот и распахнул дверь. Дым ворвался на площадку густым облаком.
— Ты с ума сошёл, парень! — заорал дюжий преследователь, но было уже поздно.
Сэм прыгнул.
Поезд замедлял ход перед станцией. Мальчик попал в заросли и не расшибся. Только нижние ветви кустов с силой ударили его по ногам. Детина не решился прыгнуть с площадки. Последний вагон с красным фонарём прогремел мимо беглеца.
Когда Сэм окончательно пришёл в себя, кругом было тихо. Мальчик с трудом выбрался из кустов и отряхнул мелкие веточки и листья.
Вдали, на холме, стояла большая ферма. Четыре просторных дома утопали в зелени орешника. В хлевах мычал скот. В кузнице лязгали молоты. На птичьем дворе гоготали гуси. Немного поодаль стоял в лесах новый огромный дом. На ближней лужайке двое работников косили сено.
Сэм долго смотрел на это великолепие. Потом он вздохнул и тронулся было в путь. Но первые же несколько шагов вызвали у него громкое «ох». Левое колено мучительно ныло.
— Эй ты, крупитчатая мука! — закричал один из косарей.
Сэм обернулся.
— Зачем ты выскочил из поезда на ходу?
— Не поладил с контролёром, — туманно отвечал Сэм, растирая колено.
— Тебе повезло! Ты мог бы сломать руку или ногу… Боже мой, да это Сэм Грегори!
Сэм всплеснул руками. На него глядели ясные, голубые глаза Тома Белла, машиниста с «Чертополоха». Рядом с ним улыбался во весь рот кочегар Эл Кимбс.
