парень, мистер Брэди!
— Да, мой друг, — воодушевлённо сказал знаменитый фотограф, — здесь, в этой студии, вы могли бы заметить, насколько Линкольн отличается от других президентов: он прост и ясен и всеми своими успехами обязан только самому себе.
— Мистер Брэди, — сказал Джуджо, глядя на своего собеседника, словно это был главный чародей заколдованного царства, — я слышал, что ваш швейцар и посыльный мистер Коннели выставлен за пьянку…
— Да, — вздохнул Брэди, — вдобавок он не имел ни малейшего отношения к искусству. За восемь лет он так и не усвоил метода съёмки на «мокрую пластинку».
— Я уже много лет мечтаю усвоить этот самый метод, — сказал Джуджо.
Брэди внимательно посмотрел на него через синие стёкла.
— Возможно, что я ошибаюсь, молодой человек, — сказал он, — но мне кажется, что вам нет ещё и восемнадцати лет.
— Мне пятнадцать лет, — сказал Джуджо, — и я знаю Нью-Йорк не хуже, чем любой почтальон или кондуктор конки. Я согласен служить у вас за небольшое вознаграждение. И если полиция…
— Это не существенно, — отвечал Брэди. — Полиция не переступает порога моей галереи. Она боится встретить здесь президента или какого-нибудь короля.
— Итак, я могу считать себя служащим «Национальной галереи Брэди»? — спросил Джуджо.
— Гм… — сказал Брэди. — Как вы выразились? «Национальная галерея»? Это недурно! Как это мне не пришло в голову?
Джуджо подошёл к окну. По улице валила толпа людей в военных кепи, с флажками и плакатами: «Линкольн и Свобода! «Раскрой глаза!», «Вперёд, на Юг!», «Запомним форт Самтер!». Барабаны били тревогу.
— Я боюсь только, что война повредит галерее, — сказ Брэди. — В такое время люди вряд ли вспомнят о фотографии…
— Мистер Брэди, — произнёс Джуджо, словно осенённый высокой мыслью, — разве ваша камера может работать только в тёмной комнате?
— Невежда, — отвечал Брэди, — «фотография» значит гречески «светопись». Где нет света, там нет изображения. Чем больше света, тем короче выдержка.
— Отлично! — воскликнул Джуджо. — Тогда мы возьмём камеру и пойдём с ними. Воу-воу!
— Куда — с ними? — спросил Брэди.
— На войну!
Брэди снимал гражданскую войну.
Это был один из первых фотографов, выехавших на передовые линии с огромным аппаратом на тяжёлой треноге. Фургон-лаборатория Брэди в течение четырёх лет войны Севера и Юга исколесил тысячи километров.
Фургон был чёрного цвета. На крыше торчала вентиляционная труба. Два здоровенных коня тащили это странное сооружение, похожее на погребальные дроги. Солдаты прозвали это фургон «Что за чёрт?». В конце войны на позициях северян работало уже несколько «что за чёртов».
Брэди не гнался за красивыми кадрами. Он снимал солдат в окопах, генералов на совещаниях в рощах, офицеров возле огромных орудий, обложенных мешками с песком. Он снимал тела павших в историческом сражении при Ге?ттисберге; артиллерийские батареи в действии; броненосные монито?ры, глубоко сидящие в воде; моряков русской эскадры в Нью-Йорке; освобождённых негров с ружьями в руках; дом на переправе Булл-Ран, возле которого раздались первые выстрелы войны; дом в селении Аппоматтокс, в котором была подписана капитуляция Юга; президента Линкольна, ясный взгляд которого потускнел за четыре года руководства тяжкой борьбой за свободу.
Выдержка аппарата на полях сражений требовала от тридцати секунд до двух минут. За это время пушка иной раз успевала выстрелить, сидящий на лошади офицер в широкополой шляпе зачастую получал пулю в грудь и падал на траву, солдаты с банниками бросались чистить орудие. Но Брэди снимал ещё раз, проявлял и печатал снимок, который в наши дни кажется кадром из исторического фильма.
Началось это с Булл-Рана.
У «Национальной галереи Брэди» было отделение в Вашингтоне. Однажды Брэди прибежал туда из Белого дома, размахивая пропуском на передовые позиции.
— Я видел президента лично! — шумел Брэди. — Начальник разведки Пинкертон выдал мне пропуск, а президент написал на нём аккуратным почерком: «Пропустите Брэди». Немедленно переснимите этот исторический документ! Во вторник армия выступает на Юг, и мы идём вместе с ней. Вперёд!
Вторник, 9 июля 1861 года, был похож на праздник. Войска, санитарные повозки, зарядные ящики и обозные фургоны часами тянулись через мост на реке Потома?к и углублялись в мятежный штат Виргиния. За армией ехали коляски с изящно одетыми джентльменами и дамами. Многие взяли с собой бутылки с шампанским и холодные закуски.
Фургон «Что за чёрт?» двигался в течение нескольких суток в столбах пыли, поднятых федеральной армией. Джуджо сидел на облучке рядом с кучером. Внутри фургона находился сам Брэди, одетый в широкий пыльник и плоскую соломенную шляпу. Рядом с ним на скамейке тряслись три человека — два газетных корреспондента и художник Во?уд. Художник был в красивых альпийских, горных чулках до колен и в новом шотландском берете с ленточками.
Война оказалась сложнее, чем думали. До воскресенья не было больших боёв. Брэди по ночам ощупывал драгоценные ящики, в которых хранились в растворах фотопластинки.
— Джуджо! — кричал он. — Где у нас сернокислое железо?
— Если вы имеете в виду проявитель, сэр, то он готов. Находится в коричневой бутылке, привинченной к борту лаборатории.
— А гипосульфит?
— Не беспокойтесь, сэр. Раствор готов к работе.
— Нужно быть сумасшедшим, чтоб возить эту фотокамеру на позиции, — ворчал элегантный мистер Воуд. — Солдаты рассказывают, что Брэди тащит с собой новейшую секретную паровую пушку, которая выпускает пятьсот снарядов в минуту. Победа обеспечена!
Возглас его совпал с отчаянной трескотнёй винтовок. Земля содрогнулась от залпа ближней артиллерийской батареи. Воуд выскочил из фургона, посмотрел в подзорную трубу и сообщил:
— Началось!
— Все по местам! — закричал Брэди.
И Джуджо мгновенно очутился на облучке. Оттуда виден был лес, в котором извивался болотистый ручей Булл-Ран. Из леса тянулась низкая, широкая полоса дыма, похожая на туман.
Возница погнал лошадей вдоль леса. Пальба усиливалась.
По дороге скакали адъютанты в запылённых мундирах.
— Где здесь ферма Мэ?тьюза? — крикнул Джуджо одному из этих элегантных всадников.
Тот махнул рукой и уехал.
Возница резко осадил лошадей. Корреспонденты попадали друг на друга. Только один голенастый Воуд остался на ногах. Из лесу несли на носилках раненых пехотинцев.
Двое санитаров поставили носилки под деревом. Один из них нагнулся, чтоб расстегнуть куртку раненому. Второй снял кепи и растерянно вытер лоб. Брэди подошёл к нему.
— Не знаете ли вы, друг мой, — спросил он, — где можно найти в этом районе батареи Гри?ффина и Ри?ккетса?
— А кто их знает, — сказал санитар. — Ох ты господи, жара какая!
— Где находится противник?
Санитар посмотрел на него пристально.
— Этого никто не знает, дедушка, — отвечал он искренне. — Спросите у Эйба Линкольна.
Брэди гордо выпрямился.
— Я это несомненно сделаю, когда вернусь в Вашингтон со снимками! Эй, Джуджо, неси камеру!
Камеру установили на дороге. Брэди сделал свой первый снимок: раненые под соснами. Пока он
