отложить свою будущую диссертацию (я в то время работала над субкультурой бодибилдинга в лагерях прокаженных и центрах по коррекции фигуры), чтобы исследовать этот вопрос на месте.
наверное, не стоит и говорить, что добытые мною сведения повергли меня в состояние тихого шока, этот первый контакт с ХИЁКО и ее кармическими достижениями стал критической, поворотной точкой в моей работе, я приехала вовсе не в роли карающей руки закона Питерсонов — нет. ну какой из меня протез власти? я прилетела в аэропорт нарита как открытая книга, “как ученица, и это был вовсе не модернизированный, стилизованный вариант “сердца тьмы”, если вам вдруг так показалось.
Глава 10
из документов доктора Клайва Цинциннати, изъятых полицией в ходе обыска 14 апреля 1997 года.
22 октября 1996
Я убедил ее прийти ко мне в кабинет под предлогом того, что использование ею университетского оборудования — т. е. являющегося собственностью университета, — для съемок видеоматериалов, которые можно счесть порнографическими, и которые, вне всяких сомнений, нельзя расценить как пристойные, вызвало определенные трудности. [См. записи от 10 октября 1996 года]. На самом деле, я хотел дать ей возможность спокойно высказаться, и попробовать провести общий психоанализ. Позволю себе привести некоторые выдержки из нашей беседы. Пациентка вела себя возбужденно. Она отказалась сесть и предпочла стоять. Я сидел за столом, и она встала прямо надо мной. Она говорила взахлеб, быстро и оживленно: рывки агрессивного монолога, подчеркнутого вызывающе пристальным взглядом. [Примечание: для простоты записи, а также же с целью избежать путаницы, связанной с ее именем, ее реплики обозначены здесь буквой “П” — “пациентка”.]
П: тут в чем, собственно, дело, клайв — Япония так долго плескалась в жидких фекальных массах, что ее просто так не отмоешь, не может быть никаких мирных социальных реформ — в стране роботов- потребителей, которые знают единственно, как соглашаться, но при этом понятия не имеют, с чем они соглашаются, сейчас они соглашаются со всей этой грязью и всем дерьмом, что на них выливает западное общество потребителей, они утратили свою самобытность, клайв. они забыли о самом главном, и ни у кого не хватает смелости им напомнить.
Ц: может, вы все-таки сядете, хедер?
П: я вам уже говорила: мое имя — не хедер.
Ц: у вас в паспорте написано хедер, но вы мне скажите, как мне вас называть…
П: да как угодно, я разберусь.
Ц: присядьте, пожалуйста.
П: я не сижу за бесплатно, я профессиональная сидельщица. мне платят за то, чтобы я сидела и развлекала клиентов приятной беседой, и с какой такой радости мне садится и развлекать вас? вы мне за это заплатите? каждое действие должно быть оплачено, клайв. каждое действие входит в космическую систему взаимообмена: если ты что-то даешь, тебе должны дать что-то взамен, у вселенной есть своя валюта: карма, к несчастью, в мире материализма, действует иная валюта — все отравляющий яд.
Ц: прошу вас, присядьте, а то вы меня нервируете.
П: нервозность — это хорошо, клайв. очень хорошо, нервозность ведет к революции, всякому обществу нужна встряска, если человек нервничает, это ему помогает достичь тех изменений в себе, которые необходимы, чтобы вырваться из тюрьмы.
Ц: из тюрьмы?
П: ваша тюрьма — кабинет с лампами дневного света, академия, дорогая квартира в престижном районе, дородная женушка германского типажа, счета, встречи с коллегами, сидение на стуле и написание нудных отчетов, типа того, который вы, вероятно, составите после нашего несостоятельного общения, сидеть — вообще нездоровая практика, не люблю, когда энергия застаивается в районе задницы.
Ц: не хотите чего-нибудь перекусить?
П: я не ем.
Ц: нет, вы едите, я лично видел, несколько раз, как вы принимали пищу.
П: это было в другой жизни, теперь я не ем. я стала новым человеком.
Ц: просто вид у вас очень голодный.
П: это другой голод, духовный, я изголодалась по чистоте, я ее всюду ищу, но не нахожу.
Ц: вы считаете, что вы чисты? П: я ХИЁКО.
Ц: вы сказали ХИЁКО? и что это значит?
П: да ладно вам, клайв, вы же у нас академик, и вы должны знать, как обращаться с японско- английским словарем, посмотрите, если вам интересно.
Ц: у меня нет под рукой словаря, ХИЁКО.
П: а хоть капля самоуважения у вас есть? надо как-то выбираться из этой выгребной ямы, клайв. вам надо очиститься, чтобы противостоять этому извращению удовольствия, клайв, если вы серьезно настроены совершить внутреннюю революцию, я могу вам помочь, могу научить, как применять удовольствие к карме, но вы должны сами этого захотеть, по-настоящему, это общество очень серьезно больно, подхватишь эту болезнь — и излечиться потом будет трудно, простых решений здесь нет. все очень запущено, вас всех скрутило в такое уродство, что больно смотреть, всякая форма испорчена, а миру снова нужна чистая форма. Японии нужна чистота формы.
Ц; что значит, по вашему, — ”чистота”, ХИЁКО?
П: то, как вы произносите мое имя, клайв, словно это тётто… меня сейчас точно стошнит, лучше называйте меня колючкой, как все остальные, так, мне надо идти, мата нээ.
Глава 11
недатированный документ, составленный Предводительницей, комментаторы утверждают, что здесь подробно описан пример непосредственного приобщения к Пределу.
два приятеля, как две японские статуэтки по полбакса за штуку, все было так очаровательно ненарочито, неявно, когда мы вошли в квартиру — неоклассическое пространство, татами, галогенные светильники, в общем, вы поняли, они тут же разложили футон, как два рьяных бойскаута, потом раздели меня, сняв с меня платье, которое у людей более тонких и проницательных вызвало бы ассоциации с черной банановой кожурой после ядерного геноцида, их лица были, как застывшая лава, припухлые скулы, угловатые плоскости, расположенные под странным углом, как у корейских масок, очень узкие глаза, как будто растянутые на пределе разрыва, указывают уголками на ноздри и виски, они присосались к моей груди, каждый взял в рот по соску и не выпускал пару минут, при этом оба совместно возились у меня в пизде. тот, который, по его утверждению, был суси-поваром в ресторане в каком-то отеле, водил пальцем вокруг клитора, а тот, который арт-дилер, просто вполне даже благопристойно тыкал пальцем мне в щель, которая у тому времени уже истекала тягучими, вязкими соками, как натто. кончив несколько раз, но выкрикнув ‹ику, ику!› всего однажды (вот, кстати, полезный совет, если ты будешь кончать слишком часто, они быстро закончат тебя ублажать, резонно решив, что ты уже ‹удовлетворена›. получай удовольствие, но не теряй самообладания.), я решила немного поторопить события, и встала на четвереньки, чтобы мне заправили сзади — красота эфемерна, и к тому же наводит скуку, их лица уже были словно пустые экраны, растянутые где-то в двух футах над членами, тот, который не занимался со мной, встал на колени, чтобы я ему отсосала, его крошечный член у меня во рту был как слегка проваренный на пару сладкий картофель, кожа по текстуре напоминала рисовую бумагу; ее шелковистость была источником оргазма, я выплюнула его член, он скользнул вниз и принялся вылизывать мне клитор, пока его напарник долбился в меня, как имперский солдат на марше, я переместила вес на одну руку, чтобы освободить вторую и подрочить тому, который меня лизал, мой взгляд привлек сёдзи с нарисованным на нем драконом, у дракона были совершенно маниакальные выпученные глаза, как у корпоративного служащего, который занюхивает кокаин
