которые посылал в Касторию тем людям, у которых он учился, чтобы успокоить их после того, как он от них убежал! Ну что там — дело прошлое, о таких вещах лучше помалкивать. Я тогда так и сказал отцу Паисию: 'Горбатого могила исправит'. — 'Что же он такое несет!', — подумал я, но выражать своего удивления вслух не стал, чтобы не скомпрометировать этого человека. Подумать только! Впервые в жизни услышав об этом пареньке, он сочинил целую небылицу о том, как мы вместе с ним заботились о юноше, как, желая ему помочь, 'пристроили его в скорняки' и тому подобное! Он говорил это таким тоном, что даже я стал сомневаться [может быть, это правда]!
— Он говорил Вам это в глаза?
— В глаза. Да еще и при других.
— А что он чувствовал?
— Что он там чувствовал! Произнося всю эту ложь, он чувствовал в себе некое эгоистическое удовлетворение, однако потом испытывал терзание. Думаешь, он имел в себе мир?
— А когда человек, рассказывая о каком-то событии, его немного преувеличивает...
— Да, немножко поливает его соусом!..
— Он делает это от тщеславия?
— Ну от чего же еще? Человек говорит о чем-то с преувеличением от тщеславия, от эгоизма.
— А что поможет такому человеку исправиться?
— Он должен прекратить врать. Он должен знать, что ложь, даже имея смягчающие вину обстоятельства, не прекращает быть половиной греха.
— Геронда, а может ли происходить следующее: нам дают что-то, протягивая руку помощи, а мы считаем, что нам дали это, потому что мы были этого достойны?
— Смотри, если я скажу тебе: 'Ты, сестра, можешь достичь меры своей святой!', то, услышав эти слова, ты можешь ненадолго расплыться в глупой улыбке, однако внутреннего покоя иметь не будешь. Ложное не приносит человеку покоя. Как не имеет в себе покоя и тот несправедливый человек, который, обижая других, говорит: 'Это мое'. Посмотри, турки взяли Константинополь уже столько лет назад, однако, глядя на приезжающих в Константинополь греков, турки чувствуют, что захватили чужое, и смотрят так, словно вернулся хозяин! А ведь они турки, и прошло уже столько лет!
Неиспорченная совесть дает неложное извещение
Для человека нет ничего важнее, чем спокойная совесть. Если твоя совесть не обличает тебя в том, что ты мог сделать что-то еще и не сделал, то это великое дело. В этом случае человек имеет постоянную внутреннюю радость и вся его жизнь — торжество, праздник. Эта внутренняя радость дает человеку духовную силу.
— Геронда, а как понять, что наши действия благоугодны Богу?
— У человека есть внутреннее извещение.
— Собственного внутреннего извещения достаточно или необходимы также свидетельства других?
— Я веду речь о человеке, совесть которого не испорчена, а не о том, кто свою совесть исказил. Неиспорченная совесть дает неложное извещение. В этом случае человек чувствует уверенность, надежду и со смирением говорит: 'Я не гожусь для Рая, я заслужил вечную муку, однако верую в то, что любовь и милость Божия меня не оставят'. Он чувствует это, потому что подвизается, он не сидит сложа руки, успокаивая при этом свой помысл словами: 'Бог меня спасет'.
Совесть — это страшное дело! Нет более жгучего пламени, нет большей адской муки, чем жжение совести. Угрызения совести — это самый страшный и самый мучительный для человека червь. Те, кто находится в аду, будут вечно мучиться, потому что их будет терзать мысль о том, что они потеряли райские блага за те недолгие годы, которые прожили на земле, хотя и эти земные годы были полны угрызениями совести и внутренним удушьем. Кроме этого, страсти людей, находящихся в адской муке, не будут находить себе удовлетворения, и это будет для них еще одним мучением.
— Геронда, а каким образом монах может на практике переживать 'мученичество' совести?
— 'Мученичество' совести предназначено не только для монахов, оно — для всех людей, а монахи, кроме того, мучаются и сладкой мукой подвижничества. Однако, в сущности, для человека, который подвизается правильно, 'мученичества' совести не существует. Ведь чем большую духовную боль испытывает человек, то есть чем ему больнее — либо за свою скверну, либо оттого что он соучаствует в Страданиях Господа, — тем большим божественным утешением ему воздается. Если совесть человека спокойна, то, даже имея скорби, расстройства и тому подобное, человек чувствует в себе божественное утешение.
Глава третья. О необходимости наблюдения за собой и познания себя
Исследование себя
В армии, в Войсках Связи, у нас была сеть радиослежения, а у радистов были таблицы распознания [своих и чужих радиостанций]. Мы следили за радиостанциями и понимали, какая из них чужая, а какая — наша, потому что иногда к связи между нашими радиостанциями подключались вражеские радисты. Так же всякому человеку следует наблюдать за своими помыслами и действиями, чтобы видеть, согласны ли они с заповедями Евангелия. Надо замечать свои ошибки, бороться ради их исправления. Ведь тот, кто позволяет своей ошибке проскальзывать незамеченной или не задумывается о своих недостатках, когда другие говорят ему о них, не может духовно преуспеть.
Исследование себя — это самое полезное из всех прочих исследований. Человек может читать много книг, однако, если он не следит за собой, все прочитанное не приносит ему никакой пользы. А вот если он за собой следит, то польза, которую он получает, велика, даже если он читает немного. В последнем случае поступки, поведение человека утончаются — что бы он ни делал. А иначе он совершает грубые ошибки и не понимает этого. Когда ко мне в каливу приходят посетители, то я приношу им пеньки для сидения с другого конца двора. И я заметил, что, уходя, люди даже не задумываются о том, кто отнесет эти пеньки обратно на свое место. Или, видя, как я несу им один пенек, и понимая, что его не хватит для того, чтобы усесться всем, посетители все равно ждут, пока я принесу им и другие. Но если бы эти люди хоть немножко задумались и сказали: 'Хорошо, ведь нас пять-шесть человек, неужели батюшка должен сам таскать для нас пеньки с другого конца двора?' — то, взяв каждый по пеньку, они быстро перенесли бы их на нужное место.
— Геронда, одна из младших сестер спросила меня: 'А будучи новоначальным монахом, Старец не имел падений в своей борьбе? У него не было никакого помысла 'слева'? Он никогда не впадал в осуждение?'
— Когда в моей борьбе происходило что-то подобное или когда меня ругали, то я не давал всему этому 'беспошлинных прав'.
— Геронда, что значит 'беспошлинные права'?
— Давать своим ошибкам, прегрешениям 'беспошлинные права' — это значит относиться к ним с равнодушием. То есть стараться, чтобы осознание ошибки не касалось души, а 'пролетало' мимо нее. Если земля окаменеет, сделается жесткой, то, сколько бы дождя на нее ни лилось, она не впитывает в себя воду. То же самое происходит и с человеком, который дает своим ошибкам и прегрешениям 'беспошлинные права'. Нива сердца такого человека ожесточается от равнодушия, и что бы ему ни сказали, что бы с ним ни случилось, его это не трогает, то есть он не чувствует своей вины и не кается. Когда я [будучи еще новоначальным] узнавал, что кто-то назвал меня, к примеру, лицемером, я не говорил: 'Да чтоб ему пусто было, раз он говорит такие вещи', но старался найти причину, побудившую его так про меня сказать. 'Что- то здесь неладно, — говорил я, — этот человек не виноват, это сам я был в чем-то невнимателен, дал ему повод, и он неправильно истолковал мое поведение. Ни с того ни с сего сказать такое он не мог. Если бы я был внимателен и вел себя разумно, он не истолковал бы мое поведение так превратно. Я навредил своему
