В горах Кавказа (Записки современного пустынножителя)

своих соратников, — приводит в крайнее замешательство духовного воина. Прочие демоны действуют выжидательно, угадывая, вероятно, по выражению лица молящегося, о мгновениях умственной пассивности. И вот в эти моменты стремятся ослабить духовную бдительность, отвлечь внимание от богомыслия. Если это удается, улавливают человека в сети праздномыслия и лишают всех духовных приобретений, полученных в молитве. Ибо сказано в Священном Писании: Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир (Рим. 8,6). Вся суть богоугодной жизни заключается в святости помышлений.

Демон хулы, этот сквернейший дух, имеет только ему присущий способ молниеносного ратоборства. Подобно сверкнувшей молнии, он беспрепятственно, на одно мгновение, прорывается мерзостными помыслами в сердце человека в благодатные минуты хвалебного молитвословия, особенно тогда, когда читается какой-либо умилительный акафист Царице Небесной. Сей гнусный бес, в мгновение ока мысленно появившись в сознании, произносит свою хульную скверну и исчезает. Потом через короткий промежуток появляется опять и, вновь изрыгая мысленные гадости, скрывается. Нет никакой возможности воспрепятствовать ему в моменты внезапных вторжений.

После его исчезновения в душе остается какое-то неописуемое состояние мысленной отравленности. Одно время нападал и на меня с лютой яростью бес хулы. И я, доведенный чуть ли не до отчаяния, однажды поднял руки к небу и возопил: “Пресвятая Госпоже, Дево, Богородице! Да неужели Тебе нет дела до меня, денно и нощно мучимого хульным демоном. Ну, помоги же мне, Царица Небесная! Защити от этого коварного супостата! Сам собою не могу от него отбиться…” И после этого молитвенного вопля сразу же прекратилась хула. Впоследствии — каким-то внутренним духовным чувством я иногда узнавал о приближении хульного беса. Оно происходило со своеобразным мысленным шумом. Помня о заступничестве Царицы Небесной, мысленно произносил только два слова: “Пресвятая Богородице!” Шум сразу ослабевал и затем прекращался. С тех пор больше не слышал я гнусной хулы. Потом я был тайно вразумлен чрез неведомого посредника, может быть, Ангела-Хранителя, как отбиваться и от прочих назойливых помыслов, преграждая им вход в свое сердце знамением креста. Мысленно, как бы изнутри сердца, чертил две линии: одну сверху вниз, а вторую слева направо. Вот этим оружием воинствую и поныне. А вам советую, отражать хульного демона молитвой святого Иоанна Лествичника». Достав из ящика «Лествицу», старец выписал нужную молитву: «Иди за мною сатана, Господу Богу моему поклонюся и Тому Единому послужу. Твой же труд и слово твое да обратится на главу твою, и на верх главы твоея да снидет хула твоя в нынешнем и в будущем веке. Аминь». После этого подал брату исписанный листочек бумаги и внимательно посмотрел на часы, висящие на стене. Время было еще не позднее. Но гость подумал, что пустынник хочет отдохнуть перед началом вечернего молитвенного правила. Поэтому он попрощался с отцом Исаакием и ушел.

ГЛАВА 16 В келье приозерных монахинь — Незнакомка — Всеобщее изумление — Чудесная история — «Как же ты обошлась зимой без теплой одежды?!» — Молитва идет и во сне — Духовная высота двадцатитрехлетней отшельницы

Вернувшись к монахиням в келью, он почему-то никого не застал и решил прилечь на широкую скамью, служившую вместо лежанки. Но прежде, мельком взглянув в оконце, заметил спускающуюся по склону незнакомку, очень легко одетую. На ней был короткий подрясник, а поверх — матерчатая курточка из простой ткани. На голове — тонкий черный платочек. На ногах — кирзовые сапоги. Подойдя к двери, она прочитала вслух общеизвестную молитву, он ответил: «Аминь».

Войдя в помещение и увидев его, она смутилась и не знала, что говорить. Следом зашла хозяйка кельи, а через несколько минут поспешно пришли остальные монахини. Незнакомка сказала: «Сегодня, впервые за всю зиму, я вышла из кельи и почувствовала, что снег уже осел, уплотнился, так что потихоньку, ни разу не провалившись, дошла до вас».

Все смотрели на нее с крайним изумлением, как на воскресшую из мертвых. Брат ничего не понимал. Оказалось, четыре месяца назад, то есть в ноябре минувшего года, эта молодая монахиня пришла к ним из города в сопровождении одной женщины и хотела у них остаться. Сначала они охотно приняли ее, но потом, посовещавшись, решили отправить назад во избежание возможных искушений. Она была еще очень молода — всего лишь двадцать три года. Если бы о ее появлении узнали сельские хулиганы, то неминуемо совершили бы дерзкий набег с ужасными последствиями.

Это решение крайне опечалило незнакомку. Ей некуда было деться, она приехала издалека и никого здесь не знала. Надев на плечи снова свой рюкзачок, она тихонько поплелась обратно. Одна из монахинь пожалела бесприютную странницу, быстро побежала за ней и, догнав, сказала: «Я провожу тебя до развилки, чтобы ты не сбилась при повороте». Скиталица ответила: «Спаси Господи за благое напутствие». Молча они пошли по извилистой тропе и вскоре очутились на горном отроге, спускающемся к озеру. Здесь провожатая, о чем-то вспомнив, остановилась и, указывая рукой на заросший густым кустарником склон, пояснила: «Через три километра, вверх по этому гребню, около года назад один мирской человек в густых кустарниковых зарослях построил себе келью, но потом загрустил о жене, оставленной в миру, и ушел из пустыньки. Пойдем, я покажу тебе это место. Ты сможешь там жить, если тебе понравится».

У молоденькой монахини встрепенулось сердце. Слезы радости выступили на глазах. Она поняла, что Господь услышал ее скорбную мольбу о помощи и не оставил пребывать в томящей душу печали. Они свернули с тропы и стали пробираться между кустарниками, хватаясь руками за тонкие молодые деревца и пригнувшиеся к земле ветви рододендронов. Восхождение длилось довольно долго. Подъем был трудным. Им пришлось много раз останавливаться для передышки. Наконец, пришли. Среди высоких деревьев и вечнозеленых зарослей, на специально выровненной площадочке, врезавшейся в глубь пологого косогора, стояла одинокая келья. Место это было сильно затенено широкими кронами вековых гигантов. Лишь кое-где едва проглядывали лучи полуденного солнца. Ликующая подвижница поцеловала дверь, маленькое оконце, многие бревнышки, затем вошла в келью, сделала три земных поклона, прочитала молитву «Достойно есть». Оградила крестным знамением все четыре стены, потолок, пол и осталась здесь жить.

И вот только сегодня, через четыре месяца, она неожиданно пришла сюда вновь. Явное чудо! Монахини задавали ей вопрос за вопросом. Спрашивали, почему она так легко одета и где ее теплая одежда? Пустынница ответила, что оставила все в Сухуми, на квартире хозяйки, к которой имелось у нее рекомендательное письмо. Но потом, в силу обстоятельств, так и не смогла забрать и принести в пустынь.

— А как же ты обошлась без теплой одежды зимой?

— В дровянике той кельи, где я живу, остался большой запас сухих дров. Я топила печь и никуда не выходила из кельи. Вот так и перезимовала…

— А что же ты ела?

— Когда пошла к вам сюда, взяла с собой семь килограммов нечищеного ячменя, который купила в городском ларьке коопторга. Этим ячменем и питалась. Поджарю его на печке, разотру ладонями, отставшую от зерен мякину сдуну, а зерна съем.

— Лицо у тебя не истощенное, — заметила одна из присутствующих, — только очень бледное.

— Это оттого, что оно опухло. — Отшельница надавила пальцем на щеку, образовалась глубокая ямочка и долго не выравнивалась. Сестры, увидев это, исполнились глубокого сострадания и невольно замолчали. После минутной паузы брат решил задать молодой монахине несколько вопросов. Направление беседы изменилось. В руках у гостьи не было четок, и он спросил ее об этом. Она ответила, что в четках не нуждается.

— А как же ты, матушка, без четок исполняешь свое молитвенное правило?

— Я руководствуюсь требованием: «непрестанно молитесь».

— И тебе это удается? — с нескрываемым удивлением спросил инок. Помолчав, гостья ответила:

— Удается, с помощью Божией.

После этого откровенного ответа его охватило желание осведомиться о степени ее иноческого преуспеяния.