Но не успел он прожевать первый кусманище, как за спиной у него послышалось злобное старческое блеяние:
— Харош жрать! Оставьте мою еду в покое! Я привел вас не на ужин! Мне самому нечего кушать!
— Бросьте прикидываться нищим, профессор! — довясь сыром, отбрехнулся Картавый,
— Небось, зверюг своих чем-то кормите! Ишь, какие они у вас упитанные!..
Тогда профессор, кряхтдяпЕрдя, поднялся с дивана и подгреб к месту где его обожрали. Понюхав стол в том месте, где ранее находился СЫР... да еще и в бумаге, он спросил с укоризненным прещщуром:
— Вы скрысили МОЙ сыр, Картавый?
— Да, профессор, я съел ВАШ сыр, да не просто - съел и всё! Я ево сажрал, с бумагой и прилипшим тараканом!!!
И не чувствую Я ни малейших угрызений совести. Если вы припасли его для своих зверьков, то на сей раз вашим красавтцам придется поужинать бес сы'га!..
— Волг и Шрёдер не нуждаются в пище, — тихо прамямлил старик, беззубым, ввалиашимся ртом — Уже сорок с лишним лет прошло с тех пор, как они ели последний раз!.. А я?!.. Трудно даже представить себе ту гору пищи, которую за это время перемололи мои жылезные зубы!.. Бывает, я завидую этим тварям!..
— Но почему они не нуждаются в пище? — рухнул с дуба Картавый, пораженный этим новым открытием.
Старик не ответил. Он был поглощен своим занятием - а именно: схватив со стола сухую корку, он с жадностью принялся ее мочалить по-детски розовыми и босыми деснами.
Картавый смотрел на него, как на помешанного. Да и не удивительно - в поведении и словаре старика было слишком много странного, непривычного, ни с чем не сообразного.
Понаслаждавшись коркой минут пять, старик вдруг вынул ее изо рта и указал вставною челюстью на ободранный стул, на котором только что сидел Картавый.
— Это было давно. Да-да...Очень давно... — промолвил Сахаров, мечтательно сощурившись...
— Вы и представить себе не можете, Картавый, кто сидел на этом стуле тридцать восемь лет назад! Вам и во сне такое не приснится! На нем сидел сам Били Гетц, богатейший человек в мире. Да-да... Только не теперешний Били Гетц Пятый, а его покойный дедушка, Били Гетц Третий. Он сидел на этом стуле, как на троне, и все говорил: 'Нет, Сахариныч, это мне не подходит!» Потом он ушел сцуко, и с ним ушли стопицот мелеонов денег,которые я по праву считал своими... Вот ссамых с тех пор я и нищийбля.
Но я еще хочу взять свое!!! Только бы нашелся человек, умеющий по-настоящему чего-то желать!.. А не мечтать о мировом господстве над национальной идеей для всех и сейчас...
Вот вы, Картавый, сьпи... СОЖРАЛИ мой последний кусок сыра. Если я спрошу вас: 'Можете вы вернуть мне мой сыр?', - только учтите, это был мой любимый - Дор-Блю,а не какойто там Эменталь вы скажете: - 'Нет, профессор, это невозможно. Я тоже и нищий и босяк!' А ведь это неправда! Вы можете мне вернуть не только этот жалкий кусочек сыра, — вы можете мне вернуть все мои богатства! Вы можете осчастливить всех, кого любите, и наказать всех, кого ненавидите! Для этого вам достаточно сказать одну только фразу: 'Да, профессор, мне это подходит!' Одну эту, и только эту, фразу: - 'Да-да'...
Оборвав толкать свою странную речь, старик снова принялся грызть сухую корку.
Но в нем все заметнее росло беспокойство. Прочмокав с минуту, он вдруг резким движением отшвырнул нахуй корку и поднялся:
— А-а-а-бля... Идемте. Я покажу вам кое-какие чудеса. А потом мы с вами поговорим...
С этими словами Сахаров бесцеремонно двинул ногой в бочину своего великолепного псевдоволга, едва при этом не завалившысь набок - так-как про сизый костыль он совершенно забыл, расстроеный пропажей любимого Дор-Блю... Волг поднялся, величественно прошел в угол, где в свою очередь двинул ногой па йатцам аццкова кота Шрёдера. После этого старик открыл ту самую дверь - тем самым ключом... Дверь, за которой Картавый подозревал новые мрачные коридоры и главнае - КРУТЫЕ лестницы ведущие вниз, открылась совершенно безшумна. Щелкнул выключатель, и проем озарился ярким, белым светом. Псевдо... и Шрёдер спокойно вошли в нее и скрылись за притолкой.
Сахаров торжествущим жестом указал на дверь:
- Заходите, Картавый - вы абжора! Вас ждет необычайное!
Картавый искоса заглянул в дверь через плечо старика. То, что он увидел, глубоко его поразило до глубин заскорузлой души. За дверью оказался огромный, просторный зал, залитый дневным светом десятков бестеневых софитов. В особо-строгом порядке в нем были размещены шкафы, полные приборов, сверкающих стеклом и никелем, столы с мраморными досками, большие сложные аппараты под колпаками и без них. Все предметы поражали невероятной чистотой. Кортавый потерялся в догадках: 'Што эта? Лабалатория? Раз...т на органы, сцуко?... Мастиртская? - прикрутит мне калесса от... Химический цех? эндорфинами из эфедрона прамышляет старче?'
Однако от вопросов пока глубакамыслена воздержался.
Старик пропустил вперед Картавого и плотно закрыл дверь. Потерев руки, он с довольным видом осмотрел залу и сказал:
- Да-да... да-да...
Псевдоволг и сцукин кот Шрёдер внимательно сматрели прямо в глоза Кортавому...
Тот, смущщеный всеопщим внеманием, глупо улыбась, передразнил почтенного профессора:
- Да-да...
На секунду повисла зловещщая всеобщая тишина.....
Четатель, са-афторры аброщают внемание: Па поваду атсутствия наличия моска -Всио ишшо ВПЕДЕРИ....
Ну вот вы Кортавый и произнесли искомое согласие!: 'Да-да...' Пока не буду Вас разубеждать в Вашем же согласии подписаться в это Великое Дело, высокопарно запезделся в трех словах старый перетц...
- Чевоты гонеш? Абрубак хорошего человека!!! Старайя розвалюха!!!, - взревел наматывайа сопле на кулаг насмердь абасравшыйся Кортавый...
- Впрочем, ни будем на потребу отрываца ат сценария, - прекратил истерею прф. Сахоров.
А имено: Взяв волга за шиворот, он молча повернул ево мордом к одному из аппаратов, напоминавшему своей конструкцией гильотину. Это был стол с железной стоячей рамой.
Внизу рамы зияло страшное своей притягательностью круглое отверстие, вверху сверкал устрашающих размеров стальной нож с остро отточенным лезвием бритвы Schick.
- Protector, - отметил про себя вмиг успокоившыйся Бондюган...
Волг спокойно прыгнул на мраморную доску стола и просунул сваю лобастую башку в круглое отверстие.
Серце Кортавово невольно застучало быстрее, ладони вспотели. Проф спокойно нажал рычаг.
Тяжелый нож молнией скользнул вниз и обрушился лезвием на толстую шею волга. Бзды-ы- ыМММ...Послышался тупой удар, Кортавый нипаверел глазам сваим - показалось, что голова псевдаволга отделилась от туловища. Но аднака это был всеволеш амман зрения — ожыдаемое он воспринял как действительное. На самомжы деле - фальшивый сабак даже не дрогнул, так как нож не причинил ему никакого вреда. Старик рванул рычаг, нож снова поднялся и снова Бзды-ы-ыМММ... рухнул вниз, но фсе пять рас - безрезультатно.
- А теперь про-суньте в дырку , — приказал профессор - Да не член свой...экий вы батенька идеот... Полено...вот лежыт...дубовое...С зимы асталось.
Волчищще, пренебрежытельно - пятязь взад, слез со стола и даже не отряхнулся. Картавый просунул што преказано куда преказано, а имена дубовый кругляш сантиметров двадцать в диаметре - некуданебуть, а пряма в дыришшу. Нож, сверкнув, Бзды-ы-ыМММ... упал вниз и рассек полено, словно оно было из воска неправельных птчел.
- Смотрите, дальше! — нетерпеливо преходя в экстас прохрипел Сахаров.
Он схватил волга и потащил его бедново, как сабаку - за загревок - к большому чану. Чан сразу понял, что от него требуется и отбрехиваца никуя не стал. А волг сразу-же сиганул са всей дури в чан и свернулся на его дне в шырстянной клубок. Аццкий профессор открыл кстати аказавшийся над чаном кран, из которого ниагарой хлынула какая-то прозрачная жидкость. Резкий запах ударил не толька в нос но и поддых, заставив Картавага отшатнуться на целых три метра.
