— Задушили. — Одно слово, затем молчанье.
— Ты не… — начал он. — Откуда…
— Гай, что стряслось? — Анна взяла его за руку.
— Вылетаю первым же самолетом, мама. Этой ночью. Не волнуйся, мы скоро увидимся. — Он медленно опустил трубку и повернулся к Анне: — Мириам. Она умерла.
— Убита — ты ведь сам произнес? — прошептала Анна.
Гай кивнул, но тут ему пришло в голову, что не исключена и ошибка. Если это просто сообщение.
— Когда?
Но случилось-то вчера вечером!
— Мама сказала, вчера вечером.
— Убийца известен?
— Нет. Придется лететь ночным рейсом.
— Господи всемогущий.
Он посмотрел на Анну — та застыла на месте.
— Придется лететь ночным рейсом, — повторил он как в бреду. Потом повернулся и направился к телефону заказать билет, но заказ сделала Анна, быстро что-то проговорив по-испански.
Он начал укладываться. Ему казалось, что сборы заняли несколько часов, хотя вещей было мало. Он посмотрел на коричневый комод, пытаясь сообразить, проверял ли ящики, чтобы ничего не оставить. И вот на том самом месте, где ему предстало видение белого дома, проступило смеющееся лицо — сперва полумесяцы губ, затем все остальное — лицо Бруно. Кончик языка бесстыже скользнул по верхней губе, и снова — вспышка беззвучного судорожного смеха, от которого потные волосы упали на лоб. Гай нахмурился, посмотрев на Анну.
— В чем дело, Гай?
— Ни в чем, — ответил он. Интересно, какой у него вид в настоящий момент?
14
Предположим, это работа Бруно. Он, понятно, не мог этого сделать, но всего лишь предположим. Его поймали? Он признался, что это убийство — часть их совместного плана? Гай легко допускал, что Бруно в истерике мог сболтнуть все что угодно. Такой психически неустойчивый ребенок, как Бруно, был совершенно непредсказуем. Гай перебрал смутные воспоминания об их разговоре в поезде и попытался вспомнить, не ляпнул ли он в шутку, от злости или под градусом что-то такое, что можно было бы счесть за согласие с безумным замыслом Бруно. Нет, не ляпнул. Он сопоставил эту свою уверенность с письмом Бруно, которое запомнил дословно:
Поглядев в иллюминатор, Гай увидел внизу сплошную тьму. Почему он не тревожится сильнее? Впереди в сумрачном туннеле салона кто-то из пассажиров полыхнул спичкой, закурив сигарету. Дымок от мексиканского табака был слабый, кисловатый и тошнотворный. Он посмотрел на часы: 4.25.
Ближе к рассвету он задремал, покорившись реву моторов, которые, казалось, упорно стремились разнести самолет, а пока раздирали его разум и пускали клочки по ветру. Он открыл глаза навстречу серому пасмурному утру и свежей мысли: Мириам убил ее любовник. Это было очевидно и более чем вероятно. Убил, поссорившись. Газеты постоянно пишут о таких случаях, и жертвами постоянно оказываются женщины вроде Мириам. Убийство молодой мексиканки расписала на первой полосе бульварная газетенка «Эль графико», которую он купил в аэропорту, — ни одной американской газеты он, как ни искал, не нашел, хотя едва не опоздал из-за этого на самолет: со снимка скалился ее любовник-мексиканец, демонстрируя нож, которым ее прирезал; Гай начал было читать, но потерял всякий интерес уже после первого абзаца.
В аэропорту Меткаф его встретил человек в штатском и попросил поехать ответить на несколько вопросов. Они вместе сели в такси.
— Убийцу нашли? — спросил Гай.
— Нет.
Человек в штатском выглядел устало, словно провел бессонную ночь; так же выглядели и все репортеры, служащие и полицейские в зале старого суда Норт-Сайда. Гай обвел взглядом большую, с деревянными панелями комнату, высматривая Бруно, и лишь после этого сообразил, что делает глупость. Когда он закурил сигарету, сосед спросил, какая марка и Гай его угостил. Собираясь в дорогу, он сунул в карман сигареты Анны — пачку «Бельмонт».
— Гай Дэниел Хайнс, проживает в Меткафе по Эмброуз-стрит, дом 717… Когда вы отбыли из Меткафа? А когда прибыли в Мехико-сити?
Заскрипели стулья. Следом глухо застучала кареткой бесшумная пишущая машинка.
К нему подошел другой мужчина в штатском, при бляхе, в расстегнутом пиджаке и с выпирающим пузом.
— Зачем вы отправились в Мексику?
— Навестить знакомых.
— Кого именно?
— Фолкнеров. Алекса Фолкнера из Нью-Йорка.
— Почему вы не сказали матери, куда отправляетесь?
— Я ей сказал.
— Она не знала, где вы остановились в Мехико-сити, — вежливо заметил мужчина в штатском и заглянул в свои записи. — В воскресенье вы отправили жене письмо с просьбой о разводе. Что она вам ответила?
— Что хочет со мной поговорить.
— Но вы не были расположены с ней больше разговаривать, не так ли? — спросил кто-то звонким тенором.
Гай взглянул на молодого полицейского и промолчал.
— Вы были отцом ее ребенка?
Он попытался ответить, но его перебили:
— С какой целью вы неделю назад приезжали в Техас повидаться с женой?
— Вам позарез нужен развод, мистер Хайнс?
— Вы влюблены в Анну Фолкнер?
Смех.
— Вы знали, что у жены был любовник, мистер Хайнс. Вы ревновали?
— Этот ребенок гарантировал вам развод, правда?
— Все! — произнес чей-то голос.
Ему сунули под нос фотографию, от злости у него все расплывалось перед глазами, но потом снимок обрел четкость — темноволосый мужчина, продолговатое лицо, красивые, без мысли, карие глаза, мужественный подбородок с ямкой; такое лицо могло принадлежать киноактеру, и Гаю не нужно было объяснять, что это любовник Мириам: лицо такого типа полюбилось ей три года тому назад.
— Нет, — ответил Гай.
— Разве вы с ней не беседовали?
— Все!
Уголки его губ сложились в горькую улыбку, однако он чувствовал что мог бы разреветься, как ребенок. Перед зданием суда он поймал такси и по пути домой прочитал в машине двойную колонку на первой полосе «Меткаф стар»:
12 июня. Продолжаются поиски убийцы миссис Мириам Джойс Хайнс, жительницы нашего города,
