Улыбнись горам, дружище!

Далее в моей жизни была пауза, лет до 22-х, когда я обходился исключительно прозой. Но вот однажды на лекции по химии в Политехническом институте я увидел написанные на парте две стихотворные строки, оказавшиеся есенинскими...

«Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок» – писал великий русский поэт...

«А будущее, много ль ждет нас счастья ветреных улыбок?» – добавил я, и потом начал писать дальше, чем занимаюсь и по сей день, то есть уже лет 35 подряд...

Очень рано мои стихи получили крен в юмористику...

Макушка философа – голая вовсе,
Вокруг же поясом – густые волосы,
Служит философ на благо народа,
Противников разбивая начисто,
Нося на голове результат перехода
Количества – в качество...

– писал я в те далекие годы. Или -

С утра у прилавка – крики и давка.
Бушует недаром толпа у прилавка,
Работают ловко спиной и плечом,
В эти минуты забыв обо всем.
Здесь каждый, видно, понял отлично,
Что сознанье – оно вторично,
А первична, – не спорит никто,
МАТЕРИЯ – если она на пальто!

И даже лирические стихи выходили из-под моего пера с претензией на улыбку...

Тяжелую я нарисую картину.
И выхода тут, как мне кажется, нет,
Взрослый, 19-тилетний мужчина
Влюбился в девчонку 17-ти лет!
Мир не видал своенравней особы:
«Хочу в театр!», «Не люблю компот!»,
«Давай я тебя вываляю в сугробе?»,
А через миг, – все наоборот...
Сегодня пришел, – убежала, не знаем...
Один я стою у закрывшейся двери...
Мир, – он, наверное, познаваем,
А вот женщина, – не уверен...

Довольно скоро мои стихи были впервые опубликованы в институтской газете «Политехник», они имели проправительственную окраску и были посвящены роковым для меня датам – начала ноября, начала новой эпохи…

Дворцовой площади простор с вечерней синевой.
Давай сегодня по душам поговорим с тобой...

Но настоящего разговора с пролетарской святыней тогда не получилось, и меня выгнали из института, с 4-го курса, после чего я уехал в геологическую экспедиции в Казахстан, в пустыню Бет-пак- дала, к скорпионам и тарантулам...

Есть забава теперь у меня,
Я по-своему время считаю:
Каждый день теперь совершаю
Я обряд погребения дня.
Так прошло уже много дней.
Пылью, ветром, зноем богаты
Похороненные солдаты
Заблудившейся жизни моей... -
писал я тогда в изгнании...

А вернувшись в Ленинград, опять припал к живой воде юмористики...

Помнится, я написал целую поэму о своих злоключениях, при этом набрался смелости и публично исполнил ее в огромном зале Политеха. Человек я уже тогда в студенческих кругах был популярный, и успех был большой. Поэма начиналась так:

С тех пор как я из института
Был изгнан волей высших сил,
Я сердце трауром окутал
И долго яростно грустил.
«Печальный дух мой, дух изгнанья»
Витал над грешною землей
И каждый вечер на свиданье
Летал в Сосновку, – как домой...

Далее я описывал ночной вечер, на который сошлись-съехались все герои литературных и драматических произведений, многим из которых я давал весьма рискованные в те годы характеристики...

Вот пронеслась голубая дымка...
Это – «Человек-невидимка»!
Все говорят, – это тот пошел,
Кому на Руси жить хорошо!