Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

— Применим закон об охране государственных тайн! Но тогда перед Хрущевым в зале сидели сомнительные,

с точки зрения партийных чиновников и чекистов, люди — поэты, художники, актеры. Андропов же обращался к высшей номенклатуре, тем немногим чиновникам, кого приглашали на пленумы ЦК. Поэтому его слова прозвучали особенно зловеще,

СБИТЫЙ «БОИНГ»

Во внешней политике новый генеральный секретарь занял еще более жесткую позицию. Он постоянно говорил о возможности внезап­ного нападения со стороны Соединенных Штатов и НАТО и, похо­же, сам в это верил.

В феврале 1980 года в Москву прилетели министр госбезопас­ности ГДР Эрих Милькс и его заместитель по разведке Маркус Вольф. Андропов лежал в больнице, но принял гостей. «Никогда еще я не ви­дел Андропова столь серьезным и подавленным, — рассказывал Вольф. — Он обрисовал очень мрачный сценарий, по которому атомная война представляет реальную угрозу».

В конце мая 1981 года на Всесоюзном совещании руководящих работников органов и войск КГБ Андропов сказал, что главная задача нашей разведки — не просмотреть военных приготовлений противника, его подготовку к ядерному нападению. В КГБ разработали крайне до­рогостоящую систему предупреждения о ракетно-ядерном нападении, которая включала контроль не только за активностью натовских шта­бов, но и закупками медикаментов и запасов крови для больниц и госпиталей. Такие же указания получили разведки социалистических стран. В ГДР началось строительство запасных командных пунктов на случай войны.

Это была самая крупномасштабная разведывательная операция послевоенного времени, продолжавшаяся с 1981 по 1984 год. Особую важность операция приобрела в 1983 году.

«МИД остался вне этой операции, — писал советский посол в Вашингтоне Анатолий Федорович Добрынин. — Никаких телеграмм или поручений на эту тему нашим послам не направлялось. Я сам узнал об этом лишь от резидента КГБ. Правда, мы с ним расценили все эти опасения довольно скептически, но должны были все же серьезно от­нестись к ним, поскольку Москва могла располагать секретной инфор­ мацией, о которой нам не было известно».

Новый американский президент Рональд Рейган, вступивший в должность в январе 1981 года, занял очень жесткую позицию, от ко­торой в Москве отвыкли.

«Когда в 1982 году Брежнев наконец скончался и главный пост страны занял Андропов, — писал американский журналист Строуб Тэл­бот, — я почувствовал в Арбатове и Примакове новую отвагу и уве­ ренность: в СССР наконец-то появился лидер, который заставит все работать и снова поставит советскую власть на равную ногу с занос­чивым и напористым Западом».

Когда Рейган обосновался в Белом доме, он мало что понимал в мировых делах. Но из всех президентов Соединенных Штатов в XX столетии только двое — Дуайт Эйзенхауэр и Ричард Никсон — пришли к власти с глубоким, основанным на собственном опыте знанием окружаю­щего Америку мира. Рейгана спасало умение общаться с людь­ми, граничащее с артистизмом. Когда Рейган чего-то не знал, он честно в этом признавался. Все понимали, что президент не обладает большим опытом, и восхищались им, когда он признавался в недостат­ке знаний по какому-то конкретному вопросу. Когда он допускал ошибку, люди поддерживали его и прощали ему. Неопытность Рейгана внушала больше доверия, чем если бы он делал вид, будто знает от­веты на все вопросы.

Рональд Рейган не был демагогом. Он был человеком твердых убеждений. 8 марта 1983 года Рейган назвал Советский Союз «импери­ей зла». И он искренне так считал. Буквально через пару недель президент пообещал прикрыть Соединенные Штаты противоракетным щитом, обезопасить от советского ядерного удара.

23 марта он сообщил, что Соединенные Штаты «приступают к осуществлению программы, рассчитанной на то, чтобы наводящую ужас советскую ракетную угрозу отразить мерами оборонительного харак­тера... Народ мог бы жить в безопасности, зная, что безопасность обеспечивается тем, что мы в состоянии перехватить и уничтожить стратегические баллистические ракеты до того, как они достигнут нашей территории».

Рейган искренне считал, что государство, которое первым со­здаст орбитальный комплекс с противоракетным оружием, будет надеж­но защищено от ядерного нападения. Эти надежды на успехи военного космоса породили американскую так называемую стратегическую обо­ронную инициативу (СОИ). Отдельные пункты рейгановской программы казались технически осуществимыми. Ракеты можно сбивать зенитными снарядами с высокой начальной скоростью. Ракеты можно уничтожить, взорвав рядом ядерное устройство. И наконец, ученые утверждали, что в самом ближайшем времени ракету можно будет разрушать лазер­ными лучами со спутника.

Рейгановская военно-космическая программа стала тяжким уда­ром для советских военных. Столько лет они создавали огромные ар­сеналы баллистических ракет с ядерными боеголовками, способными уничтожить Соединенные Штаты. Неужели американцы смогут запросто сбивать их в космосе и многолетние усилия пойдут прахом?

Вечером 24 марта к Андропову в больницу приехали его помощ­ник по международным делам Александр Михайлович Александров-Аген­тов и известный дипломат Олег Алексеевич Гриневский.

Андропов сидел за небольшим столиком в полосатых пижамных брюках и вязаной, похожей на женскую, кофте. Гриневский отметил, что за полгода Юрий Владимирович сильно изменился. Он как-то по­ тускнел и сильно похудел. Только взгляд стал еще острее и неулыб­чивее.

Юрий Владимирович поручил подготовить ответ на заявление Рейгана о СОИ и опубликовать его в «Правде». Одновременно разраба­тывались планы наращивания вооружений, которые бы просто разорили страну. Дополнительные ракеты предполагалось установить на терри­тории Чехословакии и ГДР. Советский военный флот — надводный и подводный с ядерными ракетами на борту — готовили выдвинуть побли­же к американским берегам. Запуск ракет из района Арктики сокращал подлетное время до минимума. Разрабатывалась и специальная подвод­ная ракета.

Началась разработка нового мобильного ракетного комплекса «Скорость», который собирались установить поближе к границам западных держав. Задача — уничтожить стартовые позиции амери­канских ракет в Европе раньше, чем они взлетят.

Готовилось размещение новых ракет средней дальности «Пио­нер» на Чукотке. Заканчивалась установка новой системы противора­кетной обороны Москвы. Разработали зенитно-ракетный комплекс с ядерной боеголовкой, который гарантированно уничтожал американские «першинги». Правда, получалось, что для этого надо устроить ядер­ный взрыв над Москвой... Но этому ужаснулись только потом, при Горбачеве, а пока военная промышленность осваивала выделяемые ей миллиарды.

По мнению посла в Соединенных Штатах Анатолия Добрынина, в 1983 году советско-американские отношения еще больше ухудшились, они оказались в низшей точке со времен начала холодной войны. Со­ ветские политики не уловили, что Рейган говорил об оборонительном оружии. Он не собирался нападать. Он хотел гарантировать своей стране безопасность от ядерного удара.

Рейган пытался установить личный контакт с Андроповым, что­бы обсудить пути улучшения двухсторонних отношений. Юрий Влади­мирович не верил в искренность американского президента. Это была характерная для Андропова подозрительность, воспитанная в нем дол­гим жизненным опытом, писал Александров-Агентов.

Генеральный секретарь видел в американском президенте чело­века, готового поднять градус конфликта до прямой конфронтации, и, по существу, готовился к войне. Андропов даже допустить не мог, что Рейган искренне пытается сделать шаг ему навстречу. В середине мая Рейган заявил, что если Андропов приедет на сессию Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорк, то он готов с ним встретиться. Москва никак не реагировала. Вопрос о встрече с американским президентом отпадал даже не по