— Это случилось двадцать лет назад, Тони. Мы были мальчишками, двенадцати лет от роду.
— Значит, наступило время вернуть долг.
Ноа продолжал пристально смотреть на Тони, но его сопротивление начало рушиться. Действительно, их дружба началась именно с того дня, когда Ноа, не задумываясь, принял вызов более старшего ученика, который чуть было не закончился для него знакомством с тростью ректора. Никто иной как Тони отвлёк злобного мистера Бликли от намерения применить к Ноа свою печально известную методику воспитания, пустив из лука стрелу не в цель на стене, а в зад ректора, и получив за это гораздо более суровое наказание, чем то, что ожидало Ноа.
Ноа и правда задолжал Тони за дни пребывания в Итоне, да и не только за упомянутый случай, но и за многие другие, последовавшие за ним. С того дня преданность Тони их дружбе была непоколебима. Именно Тони помог пережить ему два года назад смерть сразу нескольких родственников, погибших при пожаре. В прошлом году Тони был его секундантом в той идиотской дуэли, вызванной бессмысленной интрижкой, которой не должно было быть места в жизни Ноа, но полностью изменившей её.
Вспоминая всё это, Ноа понимал, что не может сейчас отказать в помощи своему другу — хотя и чувствовал, что Тони совершает грандиозную ошибку, за которую ему придётся расплачиваться всю жизнь.
— Я знал, что могу на тебя положиться, — сказал Тони, сознавая, что победил, и даже не дожидаясь ответа друга. — Когда ты доберёшься до Килли-кросс и Сары, я, возможно, уже буду женатым человеком. — Он поднял свой бокал. — Выпьем за мою будущую супругу и за то, что мне посчастливилось встретить её!
Ноа поднял свой бокал и коснулся им бокала Тони, неуверенный, что бы он сделал с бόльшим удовольствием — поздравил или посочувствовал другу. В этот момент его взгляд упал на хрустальный графин на столе, и он задался вопросом: не поможет ли хороший удар по голове отрезвить Тони и избавить его от этого безумия?
Раздался стук в дверь.
— А-а-а, — протянул Тони, и глупая ухмылка вернулась на его лицо, — моя любимая наконец-то даёт о себе знать.
В библиотеку вошёл дворецкий Тони, Уэстман. Даже в столь поздний час он выглядел безупречно во фраке, белом жилете и панталонах, а его старомодный напудренный парик был перехвачен лентой в хвост. Он выглядел, как всегда, бесстрастным, а на серебряном подносе в его руках лежало ожидаемое Тони письмо.
— Его только что доставили, милорд, — сдержанно сказал Уэстман, — Письмо принёс посыльный и сказал, что ответ не требуется.
Тони пересёк комнату, и схватил письмо с жадностью голодной собаки, выпрашивающей объедки со стола. «Если бы у него был хвост, — подумал Ноа, наблюдая за другом, — он наверняка вилял бы им от радости».
— Спасибо, Уэстман. — Тони повернулся к Ноа. — Я надеюсь, ты не будешь возражать, если я оставлю тебя на какое-то время, мне нужно убедиться что всё готово к отъезду…
Ноа лишь махнул рукой, и обратил свой взор на огонь и остатки бренди.
«Вот и всё», — размышлял он, взглянув вслед быстро удаляющемуся другу. Теперь уже не было надежды на то, что Тони ещё передумает. Приняв решение, Килли целеустремлённо следовал ему, и никто не мог отговорить виконта от его цели, независимо от того, каков окажется результат. Поэтому Ноа сосредоточился на предстоящей ему завтра неприятной задаче сообщить новости Саре.
Мисс Саре Прескотт было восемнадцать, она более чем на десять лет моложе Тони, симпатичная, с такими же светлыми локонами, как у брата, обрамляющими её тонкое, милое личико. Она была единственной родственницей Тони, не считая дяди, который не хотел иметь с ними ничего общего, и Тони просто обожал её. На самом деле, первой мыслью Ноа, когда Тони пригласил его вместе поужинать в «Уайтс» и сообщил, что должен обсудить с ним что-то важное, было то, что Саре сделали предложение. Он даже был готов к тому, что Тони предпримет ещё одну отчаянную попытку убедить его, что именно он должен жениться на Саре. Сам Тони уже давно пришёл к заключению, что его друг — единственный мужчина, достойный его любимой сестры. И последние восемнадцать лет, с момента её рождения, он пытался убедить в этом и Ноа.
Но после событий последнего сезона брак был последней вещью, о которой думал Ноа. Теперь он был твёрдо намерен прожить остаток жизни, оставаясь холостяком. Даже четыре месяца, проведённые в обществе брата Роберта, его жены Катрионы и их маленького сына Джеймса, не изменили его решение. И сегодня, когда Ноа глядел на Тони, в его памяти ожили воспоминания о собственной глупости, утвердив в желании остаться холостяком. Он должен взять себя в руки и не выдать свои настоящие чувства, когда будет рассказывать Саре новости о её брате. Он должен убедить её, что Тони действительно счастлив, а значит и они должны быть счастливы за него.
Другими словами, он должен лгать.
Медленно текли минуты, а Тони всё не возвращался. Ноа допил бренди и зевнул, его веки отяжелели. Поездка из Шотландии забрала у него больше сил, чем он думал, а мысль о необходимости скакать утром в Гэмпшир к Саре тоже не вызывала восторга. Но у него не было выбора, а значит нужно хоть немного поспать. Иденхолл посмотрел на диван, манивший его из затенённого угла комнаты, взвешивая возможность переночевать на нём против прогулки к своему дому на Чарльз-стрит. Не капли ли дождя начинают стучать о стекло? А если ему просто остаться в этом мягком кресле у огня? Но ему ведь нужно ещё привести в порядок свои вещи, сменить бельё и побриться, прежде чем он отправится к Саре. Нет, лучше всего вернуться домой и выспаться в своей кровати.
Ноа встал, потёр глаза, потянулся и моргнул несколько раз, пытаясь стряхнуть усталость. Он посмотрел на позолоченные часы на каминной полке. Куда, чёрт побери, делся Тони? Неужели он в своём любовном опьянении отправился в Гретна-Грин, не попрощавшись?
Выйдя в темноту холла, Ноа обнаружил единственную свечу на маленьком приставном столике около лестницы. Решив попрощаться с Тони, и идти домой, Ноа взял свечу и начал подниматься по лестнице. Оказавшись на втором этаже, он направился по коридору к комнате Тони, заметив пробивающееся через приоткрытую дверь мерцание свечи. Подойдя к двери, Ноа взялся за ручку со словами:
— Что же такого в этом письме…
Внезапно прозвучавший выстрел заставил его мгновенно замолчать.
Глава 2
— Тони!
Ноа рванул дверь на себя. Тело его друга в неестественной позе повалилось на стол. Ни единого звука. Ни одного движения. Только ужасная, смертельная тишина.
— О, Боже, нет! — Ноа бросился к Тони. В неровном свете свечи он смотрел, как кровь, стекая с края полированного письменного стола красного дерева, образовывала лужицу на толстом аксминстерском ковре под его ногами. Ноа поднял Тони и застонал при виде изуродованной плоти и обнажившихся костей черепа. Это всё, что осталось от лица его друга.
Позади него на китайских шёлковых обоях, богатых парчовых шторах, зеркале над камином — везде была кровь. На столе стоял полированный деревянный ящик. А на полу лежал, вывалившийся из безвольной руки пистолет, который Тони направил против себя.
Ноа услышал быстро приближающиеся шаги. Горничная и дворецкий Уэстман были первыми, кто вошёл в комнату. Девушка закричала при виде развернувшейся сцены. Уэстман оцепенел.
— Пошлите за врачом, — резко бросил Ноа рыдающей девушке, хотя и понимал, что врач его другу уже не поможет. Тем не менее он чувствовал себя обязанным что-нибудь предпринять. Ноа продолжал прижимать к себе безжизненное тело, ошеломлённый жуткой действительностью, и осознанием того, что его лучший друг только что покончил с собой.
Горничная уставилась на него огромными от страха глазами:
