туда, куда показывала ему Элеанор: рядом с центром бальной залы. Кристиан искал то, на что она указывала, чем бы это ни оказалось, но плотная толпа преграждала ему обзор. Внимание каждого, казалось, было обращено к одной точке. Он осторожно придвинулся немного поближе и тогда смог увидеть одинокую пару, танцующую в центре толпы. Пробираясь вокруг сгрудившихся зевак, он вскоре понял причину всеобщего интереса. И не был удивлен. Лорд Уитли имел талант привлекать к себе внимание: как прекрасный танцор — да, но более всего — как известный распутник. Но в следующий момент Кристиан, не в силах сдержаться, резко выдохнул, когда заметил леди, с которой так искусно вальсировал лорд Уитли.
Это была его жена.
Кристиан в удивлении устремил взгляд на Грейс, наблюдая, как она плавно скользит в танце, а подол её платья взметается в такт движениям, и одетая в перчатку рука свободно покоится на плече Уитли, в то время как кисть другой её руки зажата в его ладони. Она двигалась так, словно была рождена для вальса, её локоны мягко покачивались вокруг шеи, и она в тот момент улыбалась — улыбалась более ослепительно, чем он видел когда-либо прежде. Это была такая улыбка, которая должна была быть припасена для него, её мужа, но не для незнакомца, не для этого известного повесы.
Кристиан заметил, что несколько гостей вокруг него наблюдают за ним, перешёптываясь и строя предположения в ожидании, как он себя поведёт. Предположения, как он знал, часто порождают скандалы. Если он не будет осторожен, то чайные гостиные всего Лондона могут заполниться сплетнями, которые не утихнут несколько дней. Кристиан разжал челюсти, которые он, как только что заметил, стиснул, и решил дождаться первого перерыва в танце. Когда Уитли согнулся в поклоне перед Грейс, Кристиан зааплодировал. Все вокруг тут же последовали его примеру, и вот уже весь зал разразился похвалой. Уитли повернулся и склонился во втором элегантнейшем поклоне — в сторону зрителей, — а Грейс между тем неуверенно улыбалась под взглядами бесконечно восхищённой толпы.
Кристиан воспользовался первым же удобным случаем, чтобы выйти вперёд и предъявить права на свою жену.
— Это было прекрасно, дорогая, — сказал он, целуя жене руку. — Надеюсь, лорд Уитли не будет возражать, если я сменю его в следующем танце?
Уитли благоразумно склонил голову:
— Конечно нет, Найтон. Прежде всего, она ваша жена — и к тому же, настоящее сокровище. Леди Найтон, это было истинное наслаждение. Приятного вечера, Найтон.
Кристиан стоял и с улыбкой, более похожей на хищную, нежели на любезную, наблюдал, как Уитли благоразумно ретируется, а потом обернулся к Грейс:
— Потанцуем, дорогая?
Только Грейс кивнула головой, как снова заиграла музыка. Кристиан, всё с той же застывшей улыбкой на губах, притянул жену ближе к себе, и его рука собственнически легла на её поясницу. Они сделали первые несколько туров, закружив в вальсе, — зрелище, которое должны были увидеть все, прежде чем присоединиться к ним в танце. Он подождал, пока не убедился, что их разговор не смогут подслушать:
— Я не знал, что вы знакомы с лордом Уитли.
— Я не была с ним знакома, — ответила Грейс. — Катриона и Августа только сейчас представили нас друг другу. Он показался мне очень любезным джентльменом.
— Джентльменом, да уж! — Кристиан подхватил её, закружив, уводя к дальнему краю бальной залы, к двери на террасу. — В свете считается правилом хорошего тона, Грейс, недавно вышедшей замуж леди начать танцы с собственным мужем. Это могло бы пресечь нежелательные сплетни.
Грейс пристально посмотрела на него:
— Милорд, я бы так и сделала, если бы мой муж пригласил меня.
Туше!
Когда Кристиан выводил её в следующий круг в танце, то уловил аромат Грейс, экзотически необычный. Он немедленно почувствовал, как ладони его стали горячими. И произнёс:
— Миледи, у вас интересные духи.
— Это семейный рецепт, милорд. Секрет своего рода.
— Вот как?
Его сердце забилось так, будто он только что обежал всю бальную залу. Он опустил на неё взгляд, и это оказалось роковой ошибкой, так как его взору предстала восхитительная ложбинка, залёгшая меж её грудей. Несомненно, именно эта картина и послужила причиной улыбки Уитли. Кристиана охватило непреодолимое желание зарыться лицом в её груди и напиться её ароматом. Он задержал дыхание и почувствовал, как в бриджах поднялось его естество. Боже всемогущий, ведь он же двадцатидевятилетний мужчина, а не какой-нибудь школьник. Какого дьявола с ним происходит?
Когда в следующий момент Кристиан сделал поворот, он споткнулся, сбившись с шага. Грейс никак не ожидала такого и потому, сделала шаг в правую сторону, когда Кристиан ступил влево. Она потеряла равновесие и упала прямо на него, прижавшись к нему всем телом. Его отклик — скорее даже отклик его тела — был немедленным.
— Боже мой! — тихо вскрикнула Грейс.
По меньшей мере, это было слишком мягко сказано.
Слава богу, рядом была дверь на террасу, иначе половина Лондона увидела бы, насколько Кристиан возбуждён. А так, Кристиан быстро вернул себе равновесие и увёл их обоих на террасу.
Как только дверь за ними закрылась, Кристиан молча вознёс благодарственную молитву за то, что ночь была холодной и никто больше не отважился покинуть бальную залу. В тот момент он не мог думать ни о чём, кроме одного — он желал её. Кристиан, прислонил Грейс спиной к стене и сильно прижал к себе, завладев её ртом в поцелуе, преисполненном нетерпением и страстью. Изгибы её тела были будто созданы для него, и он застонал прямо в её губы. И чем больше он целовал её, чувствовал её, познавал её, тем больше желал.
Тем больше он нуждался в ней.
— Проклятье!
Кристиан оторвался от губ Грейс и, вглядываясь в освещённое лунным светом лицо, пытался найти хоть какое-то разумное объяснение тому воздействию, которое эта женщина на него оказывала.
— Кристиан?
— Пойдём, — только и произнёс он и, взяв Грейс за руку, широким шагом двинулся к дальней стороне террасы. В конце концов, у него ещё оставалась крупица здравого смысла, чтобы не овладеть женой здесь, на ограде залитой лунным светом террасы. Он обнаружил, что, к счастью, дверь в личный кабинет Роберта была не заперта. Открыв её, он двинулся к противоположной стороне комнаты, освещаемой бледным лунным светом. Грейс ничего не говорила, и лишь молча следовала за ним, шелестя по ковру юбками — единственный звук, который их сопровождал.
Пульс Кристиана учащался по мере того, как он вёл её вверх по чёрной лестнице, которой обычно пользовались слуги Девонбрука. Он открыл первую же спальню, на которую наткнулся, и, войдя туда, запер за ними дверь. Тяжело дыша, Кристиан повернулся лицом к жене. Его охватило чувственным огнём, и в это самое мгновение он желал её больше, чем желал чего-либо и когда-либо в своей жизни.
— Грейс, — только и смог произнести он, прежде чем притянуть её к себе.
Он целовал её глубоким поцелуем, протолкнув язык ей в рот, и при этом заставляя саму её отступать к кровати. Он уложил её и сам лёг сверху, уткнувшись лицом ей в шею, вдыхая её аромат, а руки его ласкали её и, казалось, касались сразу везде и всюду. Он завозился с застёжкой своих бриджей, вовсю осыпая себя проклятиями.
— Я не чёртово животное, Грейс. Не знаю почему, но, кажется, я больше не в силах сдержаться. Мне нужно тебя почувствовать. Мне нужно войти в тебя. Видит Бог, это сильнее меня!
Освещённая лунным светом, льющимся из окна, она посмотрела на него сияющими нежностью глазами:
— Я хочу снова быть близка с вами. Я скучала. Всё хорошо, Кристиан.
Но нет, не всё было хорошо. Не так должен был мужчина его возраста и общественного положения любить женщину, и уж тем более — свою жену. Но тем не менее его бриджи уже болтались на лодыжках, и
