Немало рыцарей с тех пор
Себе на горе и позор
На том холме крутом
Являлись преломить копьё,
Но всех ждала беда…
И лишь Уоллес да гордый Хей
Узнали о судьбе своей.
Я кончил, господа!»
26
Эль крепок, кубки глубоки,
И развязали языки,
Легенду выслушав, стрелки.
Но рыцарь подал знак —
И прочь со сквайрами ушел,
Стрелки же улеглись на пол,
Раскинувшись, кто как,
Колчан и щит под головой.
Всех утомил поход дневной,
И после многих кубков эля
Стрелки усталые храпели,
И только тени над огнем
Сплетались в сумраке ночном.
27
А паж залез на сеновал,
Зарылся в сено и лежал,
И только плащ его зеленый
Блестел, луною освещенный.
Спал он беспечно: так всегда
Спят люди в юные года,
И он во сне видал
Коней, турниры, гончих псов,
Все что так мило для юнцов,
Или красавицы лицо,
Иль пиршественный зал…
Но сквозь дремоту вдруг ему
Шаги послышались. Во тьму,
Едва проснувшись, смотрит он: Стоит, луною освещен,
В пернатом шлеме, недвижим,
Высокий кто-то перед ним.
Схватился Юстас за кинжал,
Но голос лорда вдруг узнал:
28
«Вставай, Фитц-Юстас, поскорей, Легенда этих дикарей
Мне душу давит, и сейчас,
Когда вплетаются в рассказ
Другие мысли… Как заснуть?
Хоть ветром освежить бы грудь.
Хочу поехать я к тому
Завороженному холму —
Вставай, коня мне оседлай,
