бил свою жену и детей. Глаза Мэнна оживлялись по мере того, как парад исповедей продолжался, словно он черпал энергию из такой публичной демонстрации веры. Казалось, он почти пылал — маленькая, очень четкая фигура на фоне мрачного небосвода.
Неожиданно молодая женщина, стоявшая недалеко от Ника, покачнулась, теряя равновесие.
— Миссис Бевэн, я крала деньги, пока работала в вашем магазине!
— О, боже мой, Кэти, не обращайте на нее внимания, — сказала ее мать, стоящая впереди Ника, нервно похлопывая ту по руке. Но Мэнн заметил это.
— Не стыдитесь этого, что бы то ни было, — стал призывать Мэнн. — Прощение приходит к вам раньше признания ваших грехов.
Кэти взглянула на него и на всю толпу.
— Я предала доверие других людей. Она дала мне работу, помогла мне свести концы с концами, а я… крала у нее! — закричала она и разразилась слезами.
— Ты не должна придавать этому такого значения, Кэти. Это ничто по сравнению с тем, что совершила я, — запротестовала владелица книжного магазина и вырвалась из объятий своего мужа, когда он попытался успокоить ее. — У меня жажда плотских наслаждений, — заявила она, обращаясь к Мэнну, голос ее стал громче и увереннее. — Я и мой муж смотрим порнографические фильмы и используем в своей сексуальной жизни увиденное в них, как будто путь, данный нам Господом, не достаточен для нас.
— Ты никогда мне не говорила, что ты именно так думаешь об этом, — пробормотал ее муж и густо покраснел. — Я никогда и не подозревал, что заставляю тебя делать вещи, которые ты не хочешь делать. Значит, это мне, а не тебе, нужно исповедаться.
— Ваш брак будет спасен, если вы хоть единожды попросите Бога об этом, — объявил Мэнн.
Облака расступились над головой, и стремление признаться в грехах, желание исповедаться прошли сквозь толпу подобно прохождению солнечного луча. Все до одного люди желали исповедаться в молитве в своих самых тяжких и не тяжких грехах: мстительность, потеря веры, зависть, пьянство, эгоизм…
— Чувствуете ли вы, как Господь любит вас? — воскликнул Мэнн. — Чувствуете ли вы, как он улыбается, глядя на ваше прозрение?
Ник почувствовал, что Мэнн выгодно для себя использовал случайный проблеск солнечного света, однако люди вокруг него согласно кивали Мэнну, неуверенно улыбаясь, а иные — даже сияя от улыбки.
— Так давайте возблагодарим Господа, — как бы не настаивая сказал Мэнн. — Мы благодарим Тебя, Господи, что дал нам слово Свое, которое учит нас жизни, все прояснил нам и наставил нас на путь истинный…
Хор присоединился к нему, и горожане нестройно подхватили молитвы. Как только молитва подошла к концу, Мэнн воззрился на солнце.
— Скоро наступит самый длинный день в году, — сказал он. — И я искренне верю в то, что к этому дню в вашем городе будет создана христианская община истинно верующих, что город ваш станет божьим городом. Христианская община истинно верующих не может допустить сохранение языческих традиций в вашем городе.
Полная женщина позади Ника резко и неприязненно взглянула на Мэнна.
— Я знаю, вы расцениваете это всего лишь как приятный, старый обычай, — продолжал проповедник. — Но это как раз та ошибка, которую допускает христианская доктрина в целом, пытаясь поглотить язычество вместо того, чтобы уничтожить его раз и навсегда. Я хочу попросить вас оказать мне услугу в интересах Господа. Подумайте о том, чтобы в этом году оставить эту пещеру и не украшать ее больше. Не отвечайте сейчас, но кто-нибудь из вас может сейчас сказать, что ваши цветочные панно не оскорбляют Господа?!
— Я скажу, если никто не осмелится, — полная женщина поднялась на ноги, опираясь на плечо Ника. — Меня зовут Фэб Вейнрайт и я занимаюсь организацией церемонии по украшению пещеры. Мне кажется, вы преподносите вещи либо слишком в черном цвете, либо в слишком белом. В том, что мы делаем, есть доля традиции, и я уверена, что я не единственный здесь человек, кто так думает. Посему, многие из тех детей, которых я принимала при родах, помогают мне украшать пещеру…
Где-то в глубине толпы Ник услышал шепот и бормотание:
— Она не ходит в церковь даже по воскресеньям…
В целом, горожане выглядели взволнованными и возмущенными тем, что она говорила. Мэнн обратился к ним:
— Я не прошу вас решать сейчас. В следующий раз, когда мы вновь встретимся здесь, вы сможете оповестить Господа о своем решении. Я лишь хочу, чтобы вы поняли и запомнили, что язычество было исконным врагом христианства. Но город, в котором Бог будет приглашен в каждую семью, в каждый дом, есть надежная защита от дьявола, поэтому я хотел бы попросить вас еще об одном: в следующий раз, когда мы встретимся, я желал бы, чтоб те из вас, кто стоял здесь перед Господом, привели с собой еще кого- нибудь из тех, кто еще ни разу за свою жизнь не обратился к Нему.
Некоторые из хора торопились к своим шатрам и палаткам за серебристыми шарами. Они отпустили шары в небо, и те некоторое время сверкали в солнечных лучах, озаривших надпись на каждом шаре: «Господь любит тебя!». Встреча завершилась. Ник заковылял к переднему ряду толпы, доставая диктофон из кармана: было несколько вопросов, которые он захотел задать Мэнну. Но он еще не вышел из толпы, часть которой скопилась около проповедника, когда кто-то схватил его за руку.
Глава 7
Это была молодая женщина, с тонкими чертами лица, огромными зеленоватыми глазами, длинными черными волосами, которые развевались на ветру. Ник даже обрадовался, что именно она остановила его.
— Можете вы мне сказать, что вы здесь делаете? — спросила женщина. — «Она из Нью-Йорка, — подумал Ник, — вероятно, одна из последовательниц Мэнна.»
— Собираюсь лишь поговорить, — ответил Ник, указывая на проповедника.
— О чем? Скажите точней, что вы собирались делать? Я думаю, мы имеем право знать это.
— Пока что я только наблюдал, — ответил он. — Если все сторонники Мэнна такие же параноики, что они должны были скрывать в таком случае?
Она уставилась на его диктофон.
— Я бы не стал использовать это, если это то, о чем вы сейчас подумали, — сказал он, пытаясь отгадать ее мысли.
— Тогда зачем вы вообще это притащили?
— Я всегда ношу это с собой, это связано с моей работой. Теперь, если вы меня извините, я хотел бы обмолвиться словечком с вашим лидером. Может, он не откажется поговорить со мной, даже если вы так не считаете.
Она опять схватила его за руку.
— Вы из его общины?
— Я здесь по чистой случайности. Мне случилось проезжать мимо. Полегче с моей рукой, вы не возражаете? Я хотел бы еще попользоваться ей после вашей стальной хватки.
— Извините. Проходите сюда, пожалуйста, положите это куда-нибудь на всякий случай, — она взглянула на диктофон и хихикнула. — Надеюсь, у вас здесь нет полевого телефона, верно ведь? Я думаю, вы должны были бы использовать его для связи со своей редакцией.
— Я думал, что именно это вы могли бы мне позволить ради интересов вашего божественного отряда.
— Звучит так, словно мы оказались в одной команде после всего. Начнем сначала. Меня зовут Диана Крэмер, а вы, как я полагаю, репортер…
— Ник Рейд, из Манчестера. Вы, конечно, не из здешних мест?
— Я приехала сюда в прошлом году. Сейчас я преподаю в школе в Мунвэле. Пусть вас не смущает мой местный выговор, ведь я уже столько времени общалась с этими ребятами.
