Е.Ц. Чуковской).
Инна Варламова, писательница, близкий друг Копелевых, жила с ними в одном доме.
2 «Черные поэты» — первоначальное название поэмы Д. Самойлова «Канделябры».
3 «Собиратель самоваров» — от этого замысла уцелела главка о самоварах в поэме «Юлий Кломпус».
30. Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову
30 апреля 1978'
Дорогой Давид Самойлович. Спасибо за пластинки. Я их еще не видела, но скоро вкушу. Спасибо и за обещание послать Вашу книжку Алексею Ивановичу Пантелееву. Но Вы меня не поняли. Я, по-видимому, о Маше написала Вам бестолково. Сейчас никакие возможности выступить на телевиденье уже не спасут ее. М.б., через годы, если выздоровеет, а сейчас это несчастный запуганный зверек. Какие выступления! Она боится людей, не может одна пройти по улице, ничего не хочет, и если я прошу послать туда Вашу книгу, то потому, что для Ал. Ив. это будет радость (он убит состоянием Маши), а для Маши — лекарство. Человеческая душа прихотлива и непонятна. Эта девочка никогда не любила читать, что сильно смущало ее интеллигентных родителей. А теперь, уже после больницы, она полюбила читать стихи (тихонечко, про себя) — это ее успокаивает, разгоняет какие-то страхи. (Музыка — нет.)
Юра [Диков] подарил мне таинственный альманах № 21 за 1977, украшенный Вашими стихами… 1
Как движется «Рифма»? Виден ли конец?
Очень ли испорчена книга стихов? (Жду с жадностью.) Моя тоже вышла, и я нахожусь относительно нее в привычном неприятном недоумении. Утешаюсь, перечитывая, что говорил о ней Пастернак. Но Борис Леон[идович] был, как известно, человек добрый2.
Я бросаю писать, п[отому] ч[то] чувствую, что ничего путного не напишу. Очень какая-то плохая голова. М.б., теперь так будет всегда, и это и называется старость… Понимаю, что у К. И. существует памятник нерукотворный, но это уж его заслуга, а наша обязанность была сохранить Библиотеку. И мы ее не сохранили. Правда, он с самого начала сам совершил ошибку, подарив ее кому не должно и тем лишив нас возможности ее оберегать. Но все-таки каждый раз, как я вижу этот остов, во мне все переворачивается. Л[юша] уже начала подыскивать художников для реставрации немногих уцелевших картин. Но когда художники исправят увечья, а я снова выклянчу у литераторов книги, а государство отстроит сгоревшую стену и кусок крыши — снова надо будет отдать воскрешенные вещи в те же холодные руки. Самая затея К.И. была ложная, вот в чем дело.
Привет читательнице Гале. О Пашке Юра говорит как о богатыре. А Петенькиным глазам, говорит, лучше. Дай-то Бог. Будьте здоровы.
1 В этом выпуске альманаха «Поэзия» на с. 42–44 напечатаны семь стихотворений Д. Самойлова: «Возвращаюсь к тебе, дорогая…»; «Вас соберу, красавицы мои…»; «Песенка для спектакля», «Круг любви распался вдруг…»; «Чем более живу, тем более беспечней…»; «Надо так, разбираясь толково…».
2 В Париже в издательстве «ИМКА-Пресс» вышла книга стихов Л. Чуковской «По эту сторону смерти» (1978). В книгу вошли стихи, написанные в 1936–1976 годах. Еще в 1954-м Борис Пастернак писал Лидии Корнеевне: «Вы не можете себе представить, как мне нравятся Ваши стихи» (письмо Б. Пастернака см.: Лидия Чуковская. Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Гудьял-Пресс, 2000, с. 452).
31. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
Начало июня 19781
Дорогая Лидия Корнеевна!
Спасибо за «Айболита» и публикацию Лукницкого. «Айболит» затмил любимую книгу «Дорога жизни» о блокаде Ленинграда. Каждый вечер требуют его. По нашем возвращении в Пярну дети (Варя, Паша и Галина племянница) дружно заболели ветрянкой. Болезнь это противная, но не опасная для всех, кроме Пети. Еще двадцать пять дней он может заболеть, а если — нет, то, значит, бывают чудеса.
Пушкинские штудии А.А. необычайно интересные, и не только по пушкинизму, а по всей А[нне] А [ндреевне] Лукницкий записывал хорошо. Иногда слышны интонации А.А. Вообще это звучит достоверно.
Но разница с тем, что сделали Вы, огромная. Тут хорошая публикация. А Вы написали роман.
Не ожидал, что эта балбеска, Вера, решит печатать именно это, а не дневники Лукницкого обо всем прочем. Заманчиво выглядит ее сообщение, что записей об А.А. много. Наверное, надо ей написать, похвалить2. И наверняка многие напишут.
Впрочем, пока погода переменная и нет зависти к лежащим на пляже.
Я работаю мало. Но все же написал несколько стихов (это не работа). И переделал стихотворение, которое однажды в начальном варианте читал Вам: «Начнем с подражанья». Оно еще не совсем вышло, поэтому не посылаю.
Посылаю другое, посвященное Л[ьву]. Он его знает.
Как Вы себя чувствуете? Как работа?
Все хочется знать о Вас.
Будьте здоровы. Привет от Гали.
Ваш Д.С.
Ахматовская работа впечатляет, потому что для нее вопрос о влиянии это вопрос о восприятии культуры. Она сама никогда не боялась влияния и эту небоязнь любит в Пушкине. Боятся влияния модернисты (вроде Вознесенского), они культуру не любят, а любят себя. У них естественное чувство самосохранения: боязнь утонуть в культуре, пропасть и раствориться.
Замечательная мысль, что Пушкин — завершение. Что-то в этом роде говорил мне Маршак. Мы говорили о том, что на Пушкине кончается петербургская культура. Лермонтов уже провинциален. Его герой — провинциальный офицер. Любопытно, что в истории рифмы Пушкин — тоже завершение. Он был рядом с открытиями, но их не сделал. Может быть, и сделал бы, если бы жил дольше.
Нужно ли вернуть Вам «Вопр[осы] лит[ературы]»?
Д.С.
1 Датируется на основании ответного письма Л. Чуковской.
2 Речь идет о публикации Веры Лукницкой «Ранние Пушкинские штудии Анны Ахматовой: по материалам архива П. Лукницкого» («Вопросы литературы». 1978, № 1).
32. Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову
17 июня 1978
Дорогой Давид Самойлович. Когда одолевают меня извне и изнутри дурные вести — я читаю Вашу «Весть», которая счастливит, даже когда несчастна1. Наверное, это и есть дело поэзии — и Вы его делаете. Будьте же счастливы, желаю счастья Вам и тем, кого Вы любите.
Я было собралась писать Вам длинно о каждом стихе — в особенности о тех, где сердце сердцу весть дает (не о «хороших» или «плохих», а о тех, что мне ближе или дальше), да бросила. Главное мое чувство — благодарность. Остальное вздор.
Спускаясь с небес на землю, вынуждена огорчить Вас одною опечаткой: в «Армении», во втором четверостишии, я полагаю «христьянства»? Иначе как-то не выходит, если писать слово полностью.
Спасибо за «Часового», горжусь автографом. (Право, как в напечатанной книге есть нечто
