который начинался у самых ворот Белы. Неухоженный, изрядно потрепанный непогодой и временем, с конюшенным навесом, который явственно клонился к западной стене, трактир не слишком-то походил на популярное заведение. Не многие путешественники захотели бы остановиться здесь, когда совсем неподалеку начинался большой город. Что до покидавших Белу, то они обычно трогались в путь на рассвете и не видели смысла в том, чтобы так скоро искать себе ночлег.
Вельстил постучал в дверь трактира. Ответа не было, и тогда он снова постучал. Наконец дверь приоткрылась, и оттуда выглянула полная седоватая женщина. Разглядев недешевый шерстяной плащ Вельстила, она приоткрыла дверь чуть пошире.
— Не ждала я, что на ночь глядя кто-нибудь появится, — пояснила она вполголоса, вглядываясь в чересчур изысканных для ее заведения клиентов. — Комната свободная есть, да только она не убрана.
Чейн шагнул ближе. Странно было, что в таком небольшом трактире комната, освобожденная предыдущими гостями, оставалась весь день неубранной. Принюхавшись, он обнаружил, что от хозяйки трактира несет не только застарелым потом, но и дешевой выпивкой. Скорее всего она не ожидала сегодня новых постояльцев, а потому, получив плату за ночлег от Магьер, прикупила себе кувшин вина и до самой темноты предавалась пьянству. Чейн брезгливо поморщился.
— Нам не нужна комната, — вежливо пояснил Вельстил. — Мы условились встретиться здесь со своими друзьями, да вот задержались. Та, кого мы ищем, — высокая молодая женщина с черными волосами, а при ней светловолосый мужчина и пес. Они были здесь?
Женщина задумалась, а Чейн вдруг сообразил, что не так уж она глупа или пьяна, как могло показаться вначале. Ее коричневое платье было изрядно вылинявшим, застиранным, но отнюдь не грязным, и, хотя из косы выбивались седые пряди, сама коса была заплетена ловко и аккуратно. Трактирщица искоса глянула на Чейна:
— Так вы, господа хорошие, друзья той черноволосой грубиянки и ее приятеля-полукровки? Как бы он там ни обматывал голову шарфом, а все без толку. Глаза-то никуда не спрячешь.
Лицо Вельстила даже не дрогнуло, когда он извлек из кошелька монету — полновесный серебряк, куда больше, чем мог бы стоить ночлег в подобном заведении.
— Не могли бы мы осмотреть комнату? Возможно, они оставили какой-нибудь намек на то, в какую сторону направились.
Глаза женщины на миг широко раскрылись. Схватив монету, она что-то проворчала и отступила вглубь дома, чтобы взять фонарь:
— Заходите.
Вслед за трактирщицей Вельстил прошел в узкий боковой коридор. Чейн отправился за ними, гадая, какой намек Вельстил полагает обнаружить в неубранной постели или в ночном горшке. Старуха распахнула перед ними единственную в коридоре дверь. Постель в комнате и вправду оказалась не убрана, а сама комната, насколько Чейн смог разглядеть из-за спин Вельстила и трактирщицы, была совершенно пуста — ни единой забытой мелочи. Трактирщица остановилась прямо перед Чейном, и он тотчас почуял, как в тускло освещенной комнате пульсирует под ее кожей теплая кровь.
В Беле ему часто доводилось секретности ради охотиться в бедняцких кварталах. Если времени хватало только на то, чтобы насытиться, Чейн не утруждал себя излишней разборчивостью при виде грязной, оборванной или в стельку пьяной
Вельстил повернулся, оглядывая комнату при свете фонаря, который держала в руке трактирщица, и взгляд его упал на Чейна. Он медленно, едва заметно, но выразительно покачал головой.
Чейн усилием воли вынудил себя опустить руку. Жаркий гнев всколыхнулся в нем, заглушив даже чувство голода. Трактирщица, словно лишь сейчас осознав, что оказалась наедине с двумя чужаками, настороженно оглянулась на него.
— Куда они отправились? — спросил Вельстил.
— А мне почем знать? — буркнула она. — Я в дела постояльцев нос не сую!
— В этом я и не сомневался, — любезным тоном заверил Вельстил и достал из кошелька еще один серебряк. — Но быть может, вам, сударыня, довелось
Снова женщина что-то пробурчала себе под нос:
— Полукровка вроде как сказал, что им надо вернуться за припасами в Белу, а женщина говорила, что они, мол, по суше обогнут залив. Больше ничего не помню.
Вельстил положил монету ей на ладонь и, взяв хозяйку за плечо, направил к двери. Чейн отступил в сторону, чтобы пропустить старуху.
— Вы нам чрезвычайно помогли, сударыня, — сказал Вельстил. — Если б вы могли на минутку оставить нас здесь, в этой комнате, то мы бы очень скоро закончили свои дела и двинулись в путь.
Зажав в кулаке две монеты, трактирщица искоса поглядела на него и не стала спорить.
— Доброй ночи, сударь, — пробормотала она, вспомнив вдруг о хороших манерах.
— Доброй ночи, — вежливо ответил Вельстил и закрыл за ней дверь.
Когда шаги старухи стихли в коридоре, Чейн повернулся к Вельстилу:
— В доме ни души, тревогу поднять некому. Кто знает, когда еще у нас будет возможность покормиться?
Вельстил с угрожающим видом подался к Чейну:
— Я не допущу, чтобы ты, как бешеный волк, оставлял за собой трупы! Или сдерживай свои порывы, или мы тут же распростимся, понял?
Чейну, который едва только избавился от Торета, совсем не по вкусу было опять исполнять чьи-то приказы, однако он смолчал. Голод отступал раздражающе медленно, и все чувства Чейна, обостренные близостью теплой крови, с удвоенной ясностью воспринимали окружающее. Запах крови и жизни с уходом трактирщицы ослаб, и на смену ему пришел иной, более тонкий аромат.
Сладостный, свежий, можно сказать, бодрящий, этот аромат напомнил Чейну тихие вечера, проведенные над древними рукописями и свитками, яркий свет необычной лампы — из тех, которыми пользовались Хранители. Он почти явственно видел, как рядом с ним сидит Винн, почти явственно чуял запах целебных трав, неотлучно сопровождавший ее повсюду. И этот сладостный аромат… но нет, так пахнут вовсе не целебные травы.
— И что теперь? — осведомился Чейн, обводя взглядом нехитрую обстановку комнаты: измятая постель, табуретка, ночной столик, на котором стоят три кружки да наполовину сгоревшая свеча.
— Вернемся в Белу и купим себе лошадей, — ответил Вельстил. — Магьер отправляется в долгий путь. Я это подозревал, но окончательно уверился только сейчас. В таком большом городе, как Бела, закупка припасов наверняка заняла у них добрых полдня. Они ненамного обогнали нас, а до рассвета мы еще больше сократим этот разрыв. Надо поторопиться — кто знает, когда нам удастся найти конюшню, которая была бы открыта и ночью.
Чейн едва слышал его рассуждения. Взгляд молодого вампира был прикован к трем глиняным кружкам, стоящим на ночном столике. Он шагнул ближе — и снова его окутал странный, навевающий воспоминания аромат. Холодея от недоброго предчувствия, Чейн взял в руки кружку.
На дне ее, в лужице остывшего чая, лежал одинокий листик мяты.
…Вечер в миссии Хранителей, разговоры вполголоса или дружелюбная тишина, исследовательский азарт, разбуженный свитком эпохи Забытых лет, скудным лоскутком давно прошедшей истории мира… Именно в тот вечер Винн в последний раз угощала Чейна таким вот чаем. Ученый и Хранительница Знаний, сведущая, тонкая, мудрая, она не тратила свою жизнь на тяжкий будничный труд во имя куска хлеба, подобно всему двуногому нерассуждающему скоту. Удивительная, бесценная, единственная в своем роде Винн.
И она была здесь с Магьер и Лисилом.
Неужели Винн присоединилась к ним? Чейну еще долго предстоит вести тонкую и сложную игру, покуда он не решит, мстить ли Магьер или верно служить загадочным целям Вельстила. Что, если в самой гуще этой интриги окажется Винн, хрупкая, наивная, неспособная за себя постоять?
Рука Чейна дрожала, когда он ставил кружку на Стол… и тут же он ощутил на себе внимательный взгляд Вельстила.
