меня «крыша» ещё хлипкая была'. 'А ты разве знаешь, чт
– Не-ет! – закричал Игорёк, так что стены «Дубового» затряслись. – Не так! Я не видел!.. Я видел, когда он уже лежал... Он же уже упал! Я слышал падение!.. Поэтому и заглянул! Ты всё врешь! – орал он в лицо Сморчжовому.
– Вот ты дерьмо, – с расстановкой произнёс Сморчжовый и положил вместо предполагаемой десятки червового туза.
– Второй штраф! – возгласил Ведущий Игры.
– История закончена, – добавил Зот.
А Сморчжовый лишь кивнул.
Ведущий долго изучал лежавшие перед ним два ряда карт. Наконец, заключил:
– Подсчёт очков показывает, что Зот Крашеный объявляется Несомненно Выигравшим. Потому что Отвечающий вынужден был с ним девять раз согласиться против всего пяти утверждённых Слушателем несогласий, к тому же был дважды оштрафован. Игра окончена! Согласно правилам, заказавший пиковую масть Отвечающий переводится Структурой в питательную плесень немедленно, минуя все промежуточные превращения. Питательная плесень делится на три равные части между Слушателем, Выигравшим и Ведущим! Да здравствует Структура!
Сивел Сморчжовый внезапно взмыл в воздух. Незримая сила скрутила его тугим узлом и швырнула на стену барака. Там, куда ударилось тело Сморчжового, возник большой сгусток разноцветной, радужной плесени.
Вскоре барак «Дубовый» опустел. Лишь Ведущий, утративший человеческий вид и сделавшись, как и всё здесь, анимированной деревяшкой, набивал рот питательной плесенью.
– Иди сюда, Игорь! – скрипучим голосом позвал он. – Поешь плесени. Хорошая. Цветная плесень только нам положена. Игрок свою долю уже сожрал. Эти, из первого рода вложения, шустро едят. Всё никак не наедятся. Голодные они там. Давай, чего стоишь?
Плесень пахла, она источала соблазнительный, острый аромат и выглядела чертовски аппетитно. И он сорвался:
– Сволочи деревянные! Что за игры у вас людоедские? Что за Структура грёбаная? Что за бараки стоеросовые? Кто я сам такой здесь, какая сволочь меня сюда определила?!
– Всё определяет Структура, – невозмутимо ответил Ведущий. – Баракоцентрическая барачная система. Ты сам назначил трефовую масть. На бубновой Структура перевела бы Проигравшего лишь в мокряки. На червовой вообще ничего бы не случилось. Эх, Сморчжовый... – проскрипел Ведущий. – Какой рисковый Игрок был! Жаль Сморчжового! Пику заказал. Это при трефовой-то Игре! Это он из уважения к тебе так поступил. А ты его, конечно, тоже из уважения? Да, питательная плесень. Из Зота вышла бы жидкая, у меня глаз намётан.
Тускло светилась осветительная плесень под потолком, и в полумраке нельзя было ничего толком различить. На скамье, рядом с Игорьком обнаружился прилично одетый человек с недеревянным лицом. Но не совсем человеческим. По правде сказать – совсем нечеловеческим. Не могло быть у человека такого пустого взгляда, разве что у мертвеца.
Человек, конечно, не из этих бараков. Ничего общего с «пиломатериалами». Наверняка явился с важной и недоброй миссией. Явился откуда-то извне. По его, Игорька, душу. Очевидно, у Реализованных имеется на его счёт изощрённый план. Сперва хотели лишить Игорька астрального тела, здесь, очень может быть, пытаются очистить от ментального. Буквально обонянием, нюхом, чуял Игорёк, что в баракоцентрическом концлагере всё пропитано этой тонкой субстанцией, а «пиломатериалы» воспринимаются совершенно как менталы Потусторонья.
Так зачем же пришёл безликий? Станет ли он говорить от имени Реализованных или пошлёт в новую очистку?
Человек медленно повернул неживое лицо к Игорьку. Пустые глаза его были страшны. Они смотрели на Игорька, но взгляда в них не было. Фосфорическое свечение плесени отражалось в этих глазах таким же мертвенным синеватым отблеском.
Мёртвые глаза говорили: отсюда выхода быть не может. Рядом с этим существом может быть лишь могильный покой.
– Ты кто? – едва слышно спросил Игорёк.
– Я...
Игорёк не дал существу договорить. Он понял, что сейчас произойдёт непоправимое. Не гадая, достанет ли сил отвратить это от себя, он приподнялся с лавки и навалился на незнакомца, накрыл грудью его неживое лицо. Обхватил голову существа руками и повалился вместе с ним на пол.
Раздался скрип, будто скрежетали сочленения гигантского насекомого, тело под Игорьком сделалось нестерпимо горячим. И он откатился в сторону.
Существо не шевелилось. Оно лежало, неестественно вывернув голову, а пальцы его глубоко, словно гвозди, впились в доски «Дубового».
– Что ты наделал?! – воскликнул в ужасе Ведущий Игры. – Это же космик! Посланец богов! Как ты мог?! Теперь Структура переведёт меня на плесень!
Он бухнулся перед телом космика на колени, принялся раскачиваться и бить себя в грудь.
– Хорошо было бы и с Айком вот так, – вдумчиво произнёс Игорёк.
В тот же миг он оказался у костра Старого Айка.
Айк, к удовольствию Игорька, сменил добродушно-дебильное выражение лица на удивлённо- настороженное. Он смотрел пристально, как на выползающую из норы гадюку.
Игорёк неторопливо приблизился, уселся на давешний камень.
– Дрова, значит, – кивнул он на пылающий хворост. – Очищаем, значит. Что же остаётся?
Айк сделал обиженное лицо.
– Ты зачем старшим врёшь? Зачем показал, что внушать не умеешь?
– Чем же я показал?
– Раз я внушил тебе быть поленом, значит, не умеешь.
– Ну да, вся сила дров в том, чтобы гореть. И что, от астральных оболочек ничего не остаётся, всё сгорает?
– Я с Реализованными на такое не подписывался. Мне такой материал не нужен. Ты иди.
– Куда?
– Туда, – Айк махнул рукой куда-то в темноту. – Куда хочешь. Главное, не сворачивай.
– Да вот, понимаешь, я ведь с тобой хотел разобраться. Значит, так. Я – Игорь Святополкович Хромов, человек. Вот это – деревянный посох. Ты – существо. И с формой, и с содержанием у тебя всё в порядке. Не знаю, что ты там внушаешь, только дай мне это сюда.
С этими словами Игорёк отнял у по-прежнему удивлённого Айка его посох и принялся им охаживать того по бокам.
– Ну, как, внушает? – приговаривал Игорёк.
Айк, издавая охи, пытался отползти в темноту, но куда там. Игорёк шёл следом и знай себе работал посохом.
– Где Реализованные? Куда души деваете?
– Не знаю никаких душ! Оставь меня, не мучай!
– А ты внуши себе, что не мучаешься.
– А ты отойди.
– Если я отойду, то любой дурак внушит себе, что он не мучается. Сбежать хочешь? Не дам. – Он с чувством огрел Айка по голове.
Тот по-детски всхлипнул.
– Лакуна, значит. Чистилище это, а не лакуна. – Удары посохом становились всё сильнее. – Ничего, я из тебя пыль выбью, старая тряпка. Ты у меня разучишься внушать. Я вашу эту лавочку прикрою.
– Отпусти! – стонал Айк. – Костёр гаснет. Меня Реализованные развоплотят.
– Ага, – обрадовался Игорёк. – А говорил – ни формы, ни содержания. Боишься, старая гнида! Боишься
