остальными рабочими. Их походка, напоминавшая поступь животных, постоянно вызывала насмешки — до такой степени, что остров, на котором они жили, прозвали Островом обезьян.
— Белых обезьян, — тихо произнесла Тринитэ, у которой никак не укладывалось в голове, что существа, столько лет прожившие в клетке зоопарка, на самом деле были… людьми!
Вода доходила ей уже до середины икр.
«Через двадцать минут вода зальет камин», — мысленно отметила девочка, которой так и не удалось по-настоящему согреться.
— Нельзя здесь оставаться! — сказала она вслух. — Из-за ваших россказней мы все здесь захлебнемся!
Любен буквально испепелил ее взглядом:
— Замолчи! Если и есть средство остановить эту катастрофу, ты не найдешь его, если не дослушаешь эту историю до конца!
— Но…
— Дай ему договорить, — вмешался Сильвен. Он решил во что бы то ни стало дослушать рассказ смотрителя, даже рискуя жизнью.
— В семнадцатом веке в менталитете аркадийцев произошла настоящая революция, — снова заговорил Любен. — Несмотря на огромную опасность, которой подвергся бы их мир в случае обнаружения его людьми, аркадийцы все же решили посвятить некоторых, пусть и очень немногих, людей в свою тайну.
Он замолчал. За дверью слышался громкий плеск воды. Дверь потрескивала, но пока не поддавалась.
— Разумеется, среди аркадийцев это вызвало новые бурные споры, едва не переходящие в сражения. Консерваторы были в ярости:
«Мы и без того уже достаточно рисковали, посылая наверх разведчиков и рабочих! Если нас здесь обнаружат, это будет означать конец нашего мира!»
Сторонники перемен возражали:
«Люди становятся все более смелыми и деятельными. Они все дальше углубляются под землю. Они изобрели новое оружие, которое называют огнестрельным. Если наиболее предприимчивые из них вторгнутся в наш мир и обнаружат нас, нам точно настанет конец. Но если мы отыщем среди них наиболее мудрых и доброжелательных и привлечем их на свою сторону, они смогут обеспечить нам защиту на долгие годы…»
И вторые одержали верх.
В Европе тем временем из среды мыслителей и философов выделилась особая группа: ученые. «Культура», «познание», «рационализм» — все эти понятия получили широкое распространение, и расчет аркадийцев оправдался.
Спустя несколько лет наиболее прогрессивные ученые своего времени, выбранные аркадийцами со всей необходимой тщательностью и осторожностью, были посвящены в тайну существования Аркадии. Некоторым даже посчастливилось увидеть ее своими глазами (правда, по дороге туда на глаза им надели повязки). Это было сделано для того, чтобы они смогли убедить остальных своих коллег, что незнакомцы не имеют ничего общего с ярмарочными шарлатанами. Само это путешествие стало наивысшей наградой — никто из ученых не мог даже мечтать о чем-то подобном. Они пришли в полный восторг, как на то и рассчитывали аркадийцы. Теперь ученые готовы были на все, чтобы защитить подземный народ. За это им было обещано разрешение поселиться в Аркадии навсегда и — единственная ложь — обрести бессмертие. Так был установлен договор, который на протяжении веков исправно соблюдался обеими сторонами: парижские ученые тайно оберегали Аркадию, в обмен на что аркадийцы предоставляли им свое чудодейственное вещество для научных исследований. Одним из этих ученых был Бюффон, в те времена директор Королевского ботанического сада.
Любен замолчал и снова устремил мечтательный взгляд куда-то вдаль.
Тринитэ все сильнее тряслась от холода.
«Долго еще мы будем слушать этот бред? Вода поднялась уже на двадцать сантиметров!»
Любен, судя по всему, знал ключ к разгадке всех тайн. Но успеет ли он их раскрыть?
Однако любопытство все же пересиливало страх.
— Весь девятнадцатый век был для Аркадии спокойным и благополучным, — продолжал смотритель. — В этот период в Ботаническом саду были построены огромные оранжереи, чтобы аркадийцы, тайно поднимавшиеся на поверхность земли, чувствовали себя комфортно — климатические условия здесь были точно такими же, как и у них под землей.
Аркадийские ученые, ни разу себя не выдав, внедрились в среду инженеров, которые со второй половины века интенсивно разрушали старый Париж и, под эгидой барона Османа, сооружали на его месте новый. Без советов аркадийцев, например, прокладка канализации по проекту Эжена Бельграна не осуществилась бы столь быстро и успешно. Кроме того, если не считать Шарля-Акселя Гилломо, тогдашнего владельца гобеленовой мануфактуры, все генеральные инспекторы подземных карьеров были аркадийцами. Только они знали, как заблокировать все проходы, ведущие в их владения, и в первую очередь — часть подземных коридоров, где были захоронены останки, перевезенные с кладбищ…
С тех пор аркадийцы, если не считать опасного периода в тысяча девятьсот десятом году, когда они были вынуждены устроить потоп, руководили строительством метро и всеми остальными работами, ведущимися под землей…
— А что же с Бьеврой? — спросил Сильвен. — Как они продолжали получать нужное им вещество из реки, если она полностью ушла под землю… и ее вода смешивается со сточными водами южнее Парижа?..
Любен хитро улыбнулся:
— Ты же понимаешь, аркадийцы ни в коем случае не могли такого допустить! Они умышленно загрязняли воду в Бьевре на поверхности земли, чтобы течение реки вообще остановилось и она понемногу высохла. Когда этот, по выражению Гюисманса, «шевелящийся навоз» вообще исчез с лица земли, для аркадийцев это стало счастливым шансом! Они так изменили подземное течение Бьевры, что теперь она текла с севера Парижа, и построили специальный канал, по которому чистая вода из нее попадала напрямую в их главное озеро. Теперь об исчезновении светящегося вещества можно было не беспокоиться.
Тринитэ почувствовала здесь какую-то нестыковку.
— Но тогда получается, что у аркадийцев больше не было необходимости оставаться на поверхности земли, среди людей? — сказала она.
— У светлых — в самом деле не было. К тому же гобеленовая мануфактура пришла в полный упадок. Так что в один прекрасный день загадочные рабочие исчезли так же неожиданно, как и появились. Парижане больше их не видели и не слышали, чтобы они объявились где-то еще. Светлые аркадийцы наконец-то вернулись домой…
Сильвен нахмурился. Он тоже ощутил в этом месте истории какую-то несогласованность.
— Но если все так прекрасно устроилось почти целый век назад, что же привело… вот к этому? — спросил он. И указал на окно, уже до половины залитое водой, словно иллюминатор тонущего судна.
Услышав этот вопрос, Любен побледнел.
— Нынешняя проблема… — заговорил он снова, но каждое слово давалось ему с явными усилиями, — возникла… в начале семидесятых годов…
Теперь Тринитэ вообще отказывалась что-либо понимать.
— Какая еще проблема? — Она всплеснула руками. — Объясните же побыстрей!
— В начале семидесятых годов, — медленно проговорил Сильвен, — мама возглавила Музей естественной истории…
— Да. Именно для того, чтобы Жервеза смогла помочь аркадийцам решить эту проблему… они и назначили ее на этот пост.
Стекла в окнах слегка задребезжали. Давление воды становилось все сильнее. Из каждой щели в двери и в стенах тонкими струйками текла вода, как из рассохшейся бочки.
