группировки не зря стоит наверху – он силен и харизматичен, он вызывает желание идти следом. И я пошел за ним, глядя, как в темноте посверкивает красный хвост.
Но мирного обратного пути все же не вышло. В переулке я замер, словно меня кто-то пригвоздил сверху. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что это чей-то взгляд. Фрэй тоже затормозил, перестав слышать мои шаги позади себя. И не дожидаясь, пока я скажу хоть слово, но повинуясь какому-то своему внутреннему инстинкту, поднял голову вверх. Да, смотрели именно сверху. Это был такой знакомый взгляд, столько лет наблюдавший за мной и моими друзьями, пока мы тренировались на складе. Достаточно, чтобы запомнить этот необычный сплав звериного и человеческого, почувствовать даже его дальний отголосок на этой раздолбанной улице.
– Это Дэвон, он где-то здесь, наверху, – сомнений быть не могло. Я тоже поднял голову, но, конечно же, ничего не увидел – уже давно стемнело, а в западной части не знали, что такое уличное освещение.
Он наблюдал за нами. Возможно, даже все время. Только издалека, так что я не мог ухватить даже отголоска его флера.
– Он уже знает, что мы его заметили? – спросил Фрэй.
Я покачал головой.
– Отлично, давай еще прогуляемся, пока он не спустится на землю.
Фрэй прав. Дэвон многому научился у Спарты – если захочет убежать, в темноте по крышам нам его не догнать.
Мы пошли дальше, будто и останавливались только засмотревшись на блеклую, еще не до конца вышедшую луну. Постепенно здания расступались, обнажая впереди массив сплошной черноты. Отсутствие света было таким полным, что казалось, будто ты уперся в стену, обозначавшую край мира. Но до края мира нам было еще далековато: при приближении можно было заметить разорванную сетку забора, выцветшие таблички и полуразвалившуюся будку на входе. Да, у нас могла бы быть своя достопримечательность, если бы сами по себе мы не являлись самой большой достопримечательностью города. Развалины венецианской крепости возвышались на территории резервации как неуместное напоминание об истории, частью которой мы тоже когда-нибудь станем. Сдается мне, эти венецианцы вообще были шустрыми ребятами – наследили своими постройками по всей Европе. Только другие города охраняют их как национальное достояние, у нас же древние стены выброшены как будто за ненадобностью. Когда только вставал вопрос о том, где организовывать особую изоляционную зону, наличие на этой территории старинной крепости никого не смутило – ну и что, любой желающий с материка все равно сможет зайти в резервацию и осмотреть руины, если уж ему так интересно. В реальности же с каждым годом желающих становилось все меньше и меньше, а теперь и вовсе никому не было дела до развалин. Еще во времена Кербера их начали использовать для тренировок. Сейчас… сейчас это было единственным местом в резервации, с которого видны звезды…
Фрэй распахнул скрипнувшую калитку и прошел внутрь огороженной территории. Кинул на меня вопросительный взгляд. Я как можно незаметнее кивнул – Дэвон не отставал от нас. Конечно, наши действия выглядели крайне подозрительными, и проход к крепости должен был только подогреть его любопытство. Он пойдет за нами. Оставалось только поймать нужный момент.
Мы поднялись по истертым, рассыпающимся ступеням, иногда как будто исчезавшим в стене и нисколько не отличавшимся от куска зеленоватой скалы, на которой находилась крепость. Чувствовать под ногами застывшее в камне время было также безумно, как оставлять исторический памятник за границами цивилизованного мира. На правой стороне очень хорошо сохранилась кладка, к которой был прислонен огромный валун. Я знал, что если присмотреться к нему при свете или провести руками по поверхности, то проступит изображение грифона, попирающего истертое нечто когтистой лапой. На этом осколке какого-то старинного герба сохранилось только одно слово, и словом этим была 'свобода'.
Мы забрались на самую высокую точку – к основанию флагштока, где давно уже не было никакого флага. Отсюда хорошо просматривалось русло Стикса и огни города, облепившего реку по бокам, как сотни плотоядных светлячков. Я чувствовал Дэвона совсем рядом, словно он дышал над моим ухом – похоже на дыхание гончей, или нет, скорее уж добермана… Он не только хотел знать, чем мы занимаемся, его гнали ненависть и страх – одни из самых сильных маркеров. Они высвечивались над ним как разноцветные флажки, и я бы не смог потерять такого преследователя даже в самой кромешной тьме.
Сейчас Дэвон находился примерно на уровень ниже нас. Фрэй подобрался – противник явно попал в поле действия его органов чувств. Теперь он тоже знал, что здесь кто-то есть, а не слепо доверял моему дару. Одного взгляда хрустальных глаз и на секунду поднятого барьера хватило, чтобы передать мне некий неоформленный мысленно посыл, который все же позволил нам действовать слаженно.
Фрэй как будто бы просто сделал шаг вперед за пустой флагшток и тут же ухнул вниз, мелькнув лишь смазанной тенью. Я отступил, развернулся и тоже сиганул с этого выступа туда, где по моим расчетам должна была находиться выдающаяся площадка нижнего яруса. Если мои ощущения не врали, Дэвон окажется точно между нами.
Бесшумного приземления не вышло – камни под ногами крошились от старости и шуршали не хуже гравия. К счастью, в бесшумности не было смысла: Фрэй уже успел спугнуть нашу зверушку. Я увидел две тени заметавшиеся по площадке, а затем раздался голос Фрэя:
– Дэвон, мы хотим только поговорить!
Темные силуэты как-то неудачно столкнулись, один отпихнул другого и понесся в мою сторону. Двигаться с места не было смысла: полное отсутствие света служило надежным прикрытием, да и мимо он не проскочит. Дэвон действительно налетел прямо на меня, глаза его стали круглыми от неожиданности и ужаса, так что, казалось, светящиеся неестественной белизной на фоне темной кожи белки вот-вот вылезут наружу. Чего он так боялся? Вернее, почему боялся меня гораздо больше, чем Фрэя?
Я попытался ухватить его за капюшон черной парки – он увернулся, стегнув меня по запястью темной россыпью косичек. Всего на секунду мне померещилось, что вот-вот станет ясно, почему Дэвон так боится меня и что скрывает. Но момент рассыпался так же быстро, как мой противник встал в оборонительную стойку, не дав и тени подсказки. Лишь что-то смутное, неясное и тщательно оберегаемое. Нужно коснуться его хотя бы на мгновение, чтобы понять, что происходит.
Я сделал ложный выпад – Дэвон увернулся, но, не поддавшись на провокацию, отскочил достаточно далеко. Не дотянешься. Он всегда отличался ловкостью и плавностью движений – тут его звериное естество проступало во всей красе. Не стоило питать иллюзий, чтобы сражаться с ним на равных. Цепь – еще может быть, но сейчас моей целью было не убить его, а всего лишь коснуться. Задачка гораздо труднее.
Дэвон все время отступал, сохраняя между нами приличное расстояние, словно своеобразную зону отчуждения. На какой-то миг он оказался у самого края выступа, я не успел остановиться и по инерции сделал ему подсечку, которой он, видимо, не ожидал. Мелькнули удивленные глаза, африканские косички – мне не успеть его схватить. К счастью, в этот момент подоспел Фрэй: он ухватил Дэвона за запястье, перегнувшись через край выступа, – снова его нечеловеческая скорость. Я тоже перегнулся через выступ и попытался схватить нашего противника за руку, чтобы потом вытащить наверх. Но как только мои пальцы коснулись его рукава, Дэвон со звериным отчаянием вывернулся, укусил Фрэя, а затем, с силой оттолкнувшись от осыпающейся кладки стены ногами, полетел вниз в кромешную темноту.
Удара тела о землю мы не услышали. Как бы он это не сделал, но, скорее всего, Дэвон приземлился целым и невредимым. Фрэй заругался, пытаясь рассмотреть укушенную руку. Было ясно, что у нас больше нет шансов поймать своего преследователя.
Я задумчиво потер кончики пальцев друг о друга: на них еще осталось непонятное ощущение, словно оборванная видеозапись. Картинка мелькала перед глазами и растворялась, будто кто-то выдернул вилку из розетки. Но в чем я был уверен точно, так это в том, что определенно видел образ человека – неясную серую тень. И это был знакомый человек, знакомый настолько, что подержи я Дэвона хоть на секунду дольше, то смог бы понять его имя.
Глава 16. На одной цепи
