жестокие глаза. Ивана передернуло. Снова эта гадина смотрела на него в упор сверху. Придерживаясь одной рукой за штырь, он потянулся к дезинтегратору.
Но и дракон-птеродактиль не дремал. Он опускал свою неповрежденную голову все ниже, намерения его были ясны. Пена, перемешанная со слюной и кровью, пузырилась по краям пасти, зеленая гнусь свисала почти до Ивана, ноздри раздувались с бешенством и злобой — дракону явно не понравилось, что его гнездо провалилось в тар-тарары!
Огромные белые зубы клацнули в полуметре от Ивановой головы. Он саданул вверх из дезинтегратора — левый верхний ряд зубов гадины пожелтел, обтрескался от мощного залпа. Дракон взвыл — и этот леденящий сердце вой слился с доносящимся снизу грохотом: там все еще падали обломки гнезда, что то гремело, рвалось, стонало, а может, это уже эхо доносило отголоски свершившегося.
Дракон выдернул голову из провала. У Ивана появилась секунда, чтобы оглядеться. Он сразу включил встроенный прожектор. Луч высвечивал сырые и похоже проржавевшие стены округлого колодца. Стены были голыми. Дорога наверх и тем более была отрезана.
Пышущая яростью голова снова свесилась в провал, теперь клыки щелкнули трижды подряд, но Ивана не задели. Его лишь обдало волной смрадного дыхания да залило едкой противной слюной. Он снова надавил на спуск дезинтегратора — на этот раз дракон лишился глаза, тот вытек мгновенно, оставив пустую черную глазницу. Но голова не убралась. Зубищи клацнули над самым шлемом, в каких-то трех сантиметрах. Иван прямо в пасть выпустил последний заряд. Луч прожектора нащупал что-то похожее на скобу. И Иван, не раздумывая ни секунды, прыгнул, оттолкнувшись от стены к этой скобе. Он пролетел четыре метра в воздухе, ударился о ржавую поверхность, соскользнул… но успел зацепиться левой рукой. Ненужный дезинтегратор полетел вниз. Иван вздохнул облегченно, ему не хотелось попасть в отвратительную пасть гадины. Уж лучше что-то другое, только не это!
Но он рано обрадовался. Наверное, шея у дракона была безразмерная — жуткая голова опускалась все ниже. Глаз от ярости налился багряным, зеленая кровища текла ото всюду, черная глазница зияла пустотой. Иван еле увернулся от зубов. На второй раз они скрипнули по ткани скафандра возле самого локтя, на третий с легкостью — перекусили пополам дезинтегратор, который Иван выставил вверх. Теперь у него оставался один лишь лучемет. Но он был перекинут за спину, скреплен там ремнями — в такой обстановке достать его было невозможно. Изломанные и растрескавшиеся зубы сомкнулись на шлеме, что- то хрустнуло, отломилось. Иван подумал, что это конец. Но шлем выдержал.
Иван взглянул, вверх — пасть раззявилась для нового нападения. И он, зная, что на этот раз целиком окажется в поганой пасти, что ему не увернуться, выпустил скобу из руки, полетел вниз… Но падение было недолгим, уже через шесть или семь метров Иван ударился ногами обо что-то, подогнул их, сорвался, схватился руками. Это была точно такая же скоба как и наверху. Иван повис. Чудовищная изуродованная голова дракона-птеродактиля извергала сверху рев, вой, посвист, вниз летели ошметки пузырящейся желтой слюны, стекала по стенкам зеленая жижа. Чудовище бесновалось наверху, оно было разъярено и озлоблено до последней стадии озверения. Но оно не могло пролезть в слишком узкий для него лаз.
Иван включил прожектор, нащупал внизу — опять метрах в семи — еще одну скобу, спрыгнул. Спрыгнул более удачно, без ушибов. Теперь он мог не волноваться — дракон-птеродактиль был ему не страшен.
Он провисел минут двадцать, не обращая внимания на истошный рев, на гулкое эхо, на неудобную позу. Он отдыхал. Он умел отдыхать в самых сложных условиях — этому также учили в Школе. Надо было сосредоточиться и понять наконец-то, что же происходило?!
А происходило нечто непонятное и необъяснимое. Он попался в руки представителям очень развитой цивилизации, сейчас даже трудно было определить степень ее развития, но вне всякого сомнения опережавшей земную. С ним вытворяли непонятные вещи, с ним обращались как с низшим существом, потом вообще швырнули на какую-то планетенку и, похоже, оставили на произвол судьбы. Но как-то не вязалась сверхцивилизация с фантастически древним, полусказочным драконом, со всей этой галиматьей! Обычно такие твари вымирали задолго до того, как появлялся на белый свет субъект, способный нести в себе заряд разумности. Может, это был совсем другой мир, не имеющий отношения к сверхцивилизации?! Поди узнай! Иван не стал ломать голову. Все, что необходимо, выяснится по ходу дела. Во всяком случае, колодец этот обшит железом, имеет скобы и в своих боках внутренних, стало быть, он дело рук разумных существ.
Иван спрыгнул еще на пролет ниже, потом еще. Дыра со свисающей в нее головой дракона осталась далеко вверху.
Он приглушил свет прожектора, чтобы не слишком привлекать к себе внимания. Но от этого не стал менее заметным. Спустившись еще немного, он достал-таки из-за спины лучемет, чтоб всегда был под рукою, повесил его на сгиб руки. И заскользил вниз, почти не останавливаясь, но успевая притормаживать падение у каждой скобы.
Скользил он очень долго. Труба была просто бесконечной. И у Ивана начали появляться сомнения, правильно ли он поступает? надо ли стремиться туда, в самые недра этой негостеприимной планетки? а вдруг там окажется еще хуже, чем на поверхности?! Но ведь хода наверх не было. И Иван спускался вниз, той же самой дорогой, что и несчастные змееныши. Разница была лишь в том, что они проделали этот путь значительно быстрее и лежали сейчас на дне.
Но о чем бы ни думал Иван, мысли его постоянно возвращались к одному. Перед глазами стояла развороченная и обгорелая капсула. Там, внутри нее — практически вечный, неуничтоженный сейф. А внутри сейфа лежал в пластиконовой коробочке несерийный, но отлично работавший возвратник. Где теперь он? Где капсула? Иди, ищи их в Пространстве, где тебе вздумается — хоть по эту сторону воронки, хоть по другую! И все же Иван не мог смириться с мыслью, что путь назад отрезан, что он никогда не вернется к бледно-голубому, занавешенному белой дымкой облаков шару, что он не увидит больше ни России, ни золотых куполов, сияющих над ней. Если бы он хоть на миг смирился с этой подлой мыслишкой, он тут же разжал бы руки, и все кончилось бы самым лучшим образом — его бездушное тело осталось бы лежать среди истлевающих змеенышей, в груде балок и железок, прутьев, арматуры, обломков зубов дракона, камней, пыли, песка, спекшихся сгустков зеленой крови и прочего мусора. Он так и не достиг дна. Руки отказывались слушаться его, они перестали цепляться за прутья скоб. Надо было дать им передышку. Иван скользнул в последний раз. И почувствовал удар в пятки. Он стоял на крошечной, шириной не более двадцати сантиметров, площадочке. Пропасть внизу была бездонна — луч прожектора во всяком случае не мог дна нащупать, растворялся во мраке. Зато прямо перед Иваном в стене колодца была какая-то круглая зарешеченная дверца с маленькой задвижкой. Дверца явно куда-то вела.
Иван сдвинул задвижку, распахнул дверцу — за ней был ход, настолько узкий, что страшно было в него залезать. Но Иван решился. Он подтянул тело к краю дыры, заполз внутрь и, прижимая лучемет к боку, пополз вперед. Свет он выключил. Сейчас надо было быть предельно осторожным.
Несмотря на всю бдительность, развязка оказалась неожиданной — лаз кончился столь внезапно, что Ивану показалось, будто часть трубы под ним обломилась. И он полетел вниз, не успев ни за что уцепиться. Падение было недолгим — почти сразу же Иван упал на спину во что-то мягкое, пористое. Он потрогал это что-то руками, но определить ничего не смог. Было такое впечатление, что он сидит то ли на большой куче сена, то ли на толстом куске поролона. Иван качнулся, потом привстал, подпрыгнул… и тут же провалился сквозь эту мяготь.
Теперь он лежал на зеленой и сочной траве в каком-то очень большом освещенном помещении, а может, и вообще на открытом пространстве. Во всяком случае, он не видел потолка, стен, если не считать небольшого навесика, крепящегося к трем на вид бетонным столбам. Навес тянулся куда-то вдаль и пропадал за растениями, имеющими густую, разросшуюся листву… Иван смотрел вверх, но в навесе не было ни дыры, ни пролома, сквозь которые он мог вывалиться. Все было непонятно и туманно.
Он вышел из-под навеса, задрал голову — перекрытий и сводов не было. Но не было и ощущения прозрачности высокого неба, не было облаков, не было светила, не было ничего определенного, Ивану тут понравилось еще меньше, чем в Колодце. Он не любил больших и открытых пространств, особенно в чужих мирах. Такие пространства всегда таили в себе угрозу. И все-таки у него возникло смутное ощущение, что этот мир замкнут, что он просто не видит в сгущающейся пелене далеких стен и сводов. Впрочем, все это
