необходимо увеличивать количество и качество приобретаемых биосубстанций, которые в конечном итоге определяют и наше и ваше существование… — на слове «ваше» Билл сделал особое многозначительное ударение. — Поэтому, когда в филиале Сергея Ивановича появилась некая персона нон-грата — поэт Андрей Белов, мы решили предоставить нашему сотруднику еще один шанс, который на сегодняшний день остается неиспользованным. На Ваших глазах я вручаю ему специальный индикатор биосубстанции и предоставляю слово поэту. — Билл откинул руку широким жестом в сторону входа, где открылись двери и на пороге появился Андрей с совершенно дурацкой школьной сумкой через плечо. За спиной его маячили охранники, он же, как ни в чем не бывало, улыбался.
— Ага! Спектакль начался! Посмотрим, кто здесь правит бал?!
Его слегка подтолкнули в спину, и он вышел на арену. Подмигнул мне: мол, не дрейфь, еще покувыркаемся. Мне же, чем дальше, тем больше становилось не по себе.
— Вы знаете, что мы служим общечеловеческому прогрессу и Вечному Двигателю! — теперь Билл обращался не только к залу, но и к нам с Андреем, и я был уверен, что «перпетум мобиле» он действительно сказал с большой буквы. — Поэтому сегодняшний эксперимент являет собой не только определение психологического типа наших работников в российских филиалах, но во многом будет зависеть от воздействия энергии Вечного Двигателя. Одно из таких воздействий, — это относилось только к нам с Андреем, — Вы сегодня уже испытали. Сейчас, когда вы останетесь на этом поле вдвоем, вам будет предоставлено три минуты, чтобы решить, кому из вас остаться в живых.
Не буду врать и корчить из себя супергероя — ноги у меня стали ватными, а в груди екнуло сердце.
— Там, где совершался договор между персоной нон-грата и мистером Дэвилзом остановлено личное время индивидуумов, — продолжал Билл. В этот момент я, стоя на арене Темного Дворца в захолустном американском Хеллоуине, вдруг увидел себя сидящим на стуле в своем кабинете на улице Дзержинского, 22 (см. часть II, № 5). Рядом — Андрей. Напротив — Сэм Дэвилз.
— Ну и рожа у тебя, Сергеич, — негромко прокомментировал Андрей, который, получается, тоже лицезрел эту картину. Действительно, у меня на лице было написано, что через минуту я упаду со стула и потеряю сознание.
— Смерть наступит не здесь, а там. — Билл словно читал мои мысли. Сердечный приступ на фоне сильного похмельного синдрома, аневризма, все, что угодно.
— А у тебя тоже лицо нездоровое, — заметил я Андрею.
— Вашему другу выбора не предоставляется, — как бы кстати объявил Билл, — у Вас в руках индикатор, нажав на кнопку которого Вы переместите биосубстанцию господина Белова в электрод вечного двигателя. При этом Ваша совесть останется чиста: господин Белов сам изъявил желание обменять свою биоэнергетическую субстанцию на возможность помочь Вам, поработать Вашим заместителем. Так что, если сейчас Вы и проявите неуместное благородство и пожертвуете собой, сделка останется в силе. Не будет директора филиала, не будет, естественно, и зама. Если же Вы предпочтете остаться сотрудником «Америкэн перпетум мобиле», у Вас есть шанс получить повышение по службе, никогда не мучиться угрызениями совести и, кроме того, обеспечить своему другу пребывание в лучших больницах мира, потому что с сегодняшнего дня он начнет медленно умирать. Вам же я предлагаю — ни много ни мало — вечную жизнь на Земле. И в свое время Вы сможете занять почетное место на этих трибунах. Кто-то, не будем называть вслух, предлагает вечную жизнь после смерти, мы же предлагаем ее здесь! Так что, когда на поверхности появится электрод вечного двигателя, у Вас будет ровно три минуты, отделяющие Вас от вечности в обоих смыслах. — Это были последние слова Билла, прежде чем он покинул арену.
Сначала я хотел громко и смачно выматериться. Любой, уважающий себя мужчина, поймет, как хотелось мне сказать несколько слов улыбчивому «добряку» Биллу, а заодно врезать ему по роже. Когда он вышел с поля, по периметру арены выросли гладкие стены из толстого (наверное, такое называют пуленепробиваемым) стекла, отделившие нас с Андреем от замерзшего в ожидании зала. Вот, стало быть, на кого работает перпетум мобиле. Если он хоть чем-то похож на двигатель внутреннего сгорания, то в нем сгорают человеческие души, чтобы жили и вновь рождались эти «приведения». Они здесь не то что кровно, они здесь насмерть повязаны. Андрей, видимо, думал о том же.
— Интересно, на что идет энергия вечного двигателя? — озадачился Андрей. — На изобретение оружия? Организацию мировых побоищ? Выведение новых вирусов? Все это похоже на научную фантастику эпохи развитого социализма.
Я как-то не был настроен ерничать и болтать о глобальных проблемах. Ныло сердце, как будто предвкушало свою остановку.
— Ты знаешь, Андрей… — начал, было, я.
— Я знаю, что ты не собираешься воспользоваться индикатором. Но, похоже, кроме того, ты собираешься умереть.
В это время в центре арены открылся круглый люк, из которого дохнуло горячим воздухом и появилось какое-то подобие перископа. Это был обещанный электрод вечного двигателя.
— Вечную жизнь я тебе гарантировать не могу. Это в компетенции Страшного Суда, но кое-что у меня для нас припасено… Так что пока не умирай, Серега!
Он подошел к электроду, расстегнул висевшую на плече сумку и извлек оттуда наушники от плэйера, а следом на проводе — металлическую коробку с торчащей из нее антенной. Наушники в руках Андрея моментально превратились в знакомые присоски. Их скрывали поролоновые прокладки.
— Электрод к электроду? Как ты думаешь?
Дошло до меня мгновенно, но я долго не мог вспомнить замысловатое название этого прибора:
— ПЭВэДэ?
— ПЭВэДэ, ПЭВэДэ!..
Тумблер ПЭВД щелкнул быстрее, чем затворы автоматических винтовок в руках охранников. Да и бронестекло вокруг арены не торопилось погрузиться обратно в пол. Похоже, на испытания какого-либо прибора в полевых условиях здесь никто не рассчитывал. Я не эксперт министерства обороны, но заметил, что Хрущев успел позавидовать: его бомбе под названием «кузькина мать» (с маленькой буквы в связи с серийным производством) далеко было до этого ПЭВД по неожиданности и бесшумности действия. Да, пожалуй, и по многим другим характеристикам. Не зря в народе десятилетиями ходят слухи о русском чудо- оружии.
— Во всякой сказке есть живая и мертвая вода, — сказал Андрей, когда мы бежали по ощетинившейся низкорослой траве прерии.
За спиной что-то непонятное творилось с Темным Дворцом и его обитателями.
После того, как Андрей включил ПЭВД и направил антенну-пушку на электрод, из колодца раздался жуткий вопль, как будто прижгли лапу страшному чудовищу. Стеклянная стена вокруг арены осела, а зрители на трибунах просто стали таять, как таяло бы мороженое в микроволновой печи. Это не касалось только современных «привидений», Билла и растерявшихся охранников. Андрей опасливо толкнул антенну ногой, и невидимый луч уперся в стену, которая мгновенно исчезла. Исчез сад за ней и чугунная изгородь. Андрей щелкнул тумблером.
— Вот вам и боевик, господа! — крикнул он и толкнул меня в образовавшуюся пустоту.
— Слушай, а зачем мы бежим? — спросил я.
— Я знаю, что здесь принято скакать на лошади, надвинув на глаза ковбойскую шляпу, но на русских поэтов и бывших учителей это не распространяется. А бежим мы на всякий случай, потому что пошалили маленько, но, думаю, что скоро гостеприимные хозяева придут в себя и, вполне возможно, устроят погоню. А мне надо хорошенько расколотить ПЭВД…
— Но это же великолепное оружие!
— В том-то и дело! Ты думаешь, следует передать его какому-нибудь министру обороны?
Я остановился, переводя дыхание:
— Да уж. По меньшей мере, любой министр обороны клиент «Америкэн перпетум мобиле», а в худшем случае — высокопоставленный сотрудник.
— Я думаю, Жуков составляет исключение.
— Согласен, да ему и не дали побыть министром. Мы стали прыгать на металлическую коробку
