чудовища — шальные пули свистели вокруг чаще, чем это было в моих марсианских баталиях. Одна с сокрушительной силой ударила в грудь, едва не сбив с ног. Бронекостюм выдержал, но ощущение было такое, словно меня лягнул в грудь самый огромный жеребец из когда-либо существовавших. Чтобы удержать равновесие, мне пришлось попятиться назад, беззвучно по-рыбьи разевая рот. С трудом сумев втянуть в себя глоток воздуха, я вновь бросился к инопланетному монстру. Я стрелял, стрелял, стрелял в проклятую тварь, убившую Тома! Стрелял почти в упор, без остановки, перехватывая раскаленным шквалом огня ее в прыжках, неотступно сопровождая горячими стволами пробойника ее движения… И она, наконец, упала. Ее стремительность вдруг исчезла, словно заторможенная каким-то «стоп-кадром». Медленно, неистерпимо медленно, прерывисто квакая, дергаясь при попаданиях, цепляясь за искореженную установку, отчаянно мотая единственным, чудом уцелевшим, глазом…
Пули превратили ее горловой мешок в решето, кваканье сменилось влажным бульканьем. Последний глаз уставился на меня пронзительным игольно-острым взглядом, в котором смешались боль и жгучая ненависть. Я почувствовал тупую нарастающую боль в висках, но ничуть не испугался — напротив, почувствовал какую-то пьянящую радость — тварь признала меня, именно меня своим личным врагом. «Это за тебя Томми», — прохрипел я, направив оба ствола на этот пылающий ненавистью глаз, и нажал на спусковой крючок.
Тугая долгая очередь распорола твари голову, в клочья разнесла шевелящийся отросток с глазом.
Тварь чуть привстала. Упала. Дернулась пару раз. Затихла.
Выстрелы смолкли. Разом. Словно кто-то отдал команду, хотя на самом деле никакой команды не было. Сомневаюсь, что вообще еще сохранилась какая-то дисциплина.
Хрипло втягивая наполненный гарью воздух — пылали, выбрасывая клубы удушливого черного дыма, установки — я опустил пулемет. Нестерпимо болела грудь…
ПРИМИТИВЫ!
То, что торжествовать победу еще рано, я понял за секунду до того, как…
Все произошло беззвучно и внезапно. Слепящая вспышка обжигающе-яркого малинового пламени (не энергетический залп наших лучевых установок!) всесметающим огненным потоком, обезумевшей голодной саламандрой, пронеслась по улице, испаряя пластик, испепеляя все, что оказалось у нее на пути. Она жадно пожрала трупы Тома и твари, сожгла и расплавила покалеченные остатки установок, на которых конвульсивно то вспыхивали, то гасли лампочки и светодиоды индикаторов и датчиков. В ничто, в кучку пепла превратились десять или двенадцать человек в военной форме с эмблемой СИБ на рукаве, задетые малиновым снопом. Это все произошло в считанные мгновения, в течение которых я, инстинктивно закрывая лицо руками, падал на мостовую в отчаянной попытке укрыться от всепожирающего пламени. Малиновая вспышка не задела меня, но легко отделаться все же не удалось — жаркий поток воздуха накатил гигантской волной, ошпарил, словно кипятком (на коже тут же вздулись волдыри от ожогов), подбросил вверх, несколько раз перевернул. Что-то с огромной силой и скоростью врезалось в меня (должно быть взорвались установки, уцелевшие под натиском чудовища) — в руки, ноги, тело, голову — точно заряд картечи, нанеся десяток ударов, ушибов и бесчисленное множество мелких кровоточащих ран и порезов там, где тело не было защищено броне-костюмом. Особенно сильным удар, лишь слегка смягченный экранирующей шлемом-маской пришелся в голову. Сознание тут же начало ускользать от меня, поглощаемое жирным непроницаемо-черным чернильным пятном беспамятства, но прежде, чем окончательно отключиться, я успел еще почувствовать тяжелый удар при падении на пластик и палящую вспышку боли, молнийным зигзагом прошившую тело от ноги до головы. Вслед за тем — черное ничто.
Резидент с лихорадочной поспешностью перестраивал структуру своего организма, настраивая его на самостоятельное выполнение всех функций. Трансформация в новую форму происходила крайне медленно, несмотря на нетерпение и старания Резидента: все его силы ушли на то, чтобы перекачать в тело Утробы собственный резервный энергетический запас и на создание биоэнергетического поля- аннигилятора, которым были уничтожены немногие установки, пережившие атаку квазибиологического робота. Разгон энергетических частиц и генерация заряда стали возможны для Резидента лишь после того, как Утроба сумела понизить давление гравитационного силового поля и вынести из строя большую часть установок, бомбардировавших его биоэнергетическими волнами.
Жаль, конечно, что могучим телохранителем-полуроботом пришлось пожертвовать, но иного выхода из ситуации он не видел. Это был единственный шанс спастись самому и спасти Миссию, поставленную на грань провала. Без Утробы действовать будет намного сложнее, его положение намного ухудшилось, но оно отнюдь не стало критическим. Почти все функции, которые выполняла Утроба, Резидент мог выполнить самостоятельно. Другое дело, что это потребует лишних расходов времени и энергии, однако, тут уж ничего не поделаешь.
Вырваться из ловушки ошеломленных его ответным ударом аборигенов и скрыться от них не составило для Резидента особого труда. Их технологические средства слежения были все же крайне примитивны и не могли соперничать с возможностями его многофункционального сверхорганизма.
Алгоритм дальнейших действий быстро и четко выстроился в его мозгу.
Прежде всего ему необходимо было убрать аборигена, обладающего телепатическими возможностями, того самого аборигена-мутанта, который ухитрился войти в контакт с ним и Утробой и ускользнуть с полученной информацией. Его уничтожение не было местью или реваншем со стороны Резидента — для этого он слишком низко ставил представителей местной цивилизации. Это был вопрос безопасности. Опасную болезнь надо давить в корне, каким бы презрением и смехотворным он не казался. Неизвестно, что удалось упрятать телепату в своих блоках памяти. Вдруг он что-то узнал о его Миссии? Если аборигенам станет известным его задание (при условии, что это уже не случилось), они встревожатся и окружат все доступные ему источники ядерной энергии охраной и защитой, через которую ему без помощи Утробы пробиться будет крайне трудно. Конечно, Резидент мог пойти в достижении своей цели более простым и безопасным путем: лечь на дно, затаиться, создать ядерный реактор самому, но это долго, очень долго. К тому же, обнаружив, что аборигены обладают достаточной технологией, чтобы добиться расщепления атома, он сразу же приступил к выращиванию «нуль-переходника», который теперь приходилось все время подкармливать, удерживая в сонном состоянии. И потом, абориген-телепат все еще жив и, кто знает, какой сюрприз он еще сумеет выкинуть? Что если контакт с ним, Резидентом, стимулирует дальнейшее развитие его телепатического потенциала? Такое было вполне возможным.
Да, это было существенным упущением — недооценить возможности местных жителей! Но ведь все данные, полученные при зондировании сознаний ряда аборигенов и работе его внутренних биологических датчиков-анализаторов, свидетельствовали о том, что их мозг еще не достаточно развит — от силы на 13– 15%, и не предрасположен пока к телепатическим возможностям. И все-таки он ошибся! В массе этих примитивных, несовершенных созданий нашлось одно уникально исключительное, может быть даже мутировавшее, которое сумело использовать свои зачатки телепатического потенциала, чтобы вступить в контакт, с таким высокоразвитым созданием, как он (правда, с его же на то согласия)!
Каковы бы не были его дальнейшие действия, этот источник беспокойства должен был быть непременно уничтожен.
Необходимость вычислить координаты местонахождения загадочного аборигена не казалось Резиденту сулящей какие-то трудности. Ему было известно, где находился телепат в момент вступления в контакт. Разумеется, сейчас его там нет, но эти существа стремятся держаться непременно стаями, а поэтому одному должно быть хоть что-то известно о том, где находится другой и что с ним. Эта всеобщая информативность делала их весьма уязвимыми. Что ж, тем хуже для них самих.
Достаточно будет прощупать сознание нескольких аборигенов, крутящихся вокруг этого места и необходимая информация будет получена в полном объеме, если даже не с избытком.
Через какое-то время Резидент уже двигался по притихшим улицам Лондонского мегаполиса, целеустремленно и неуклонно приближаясь к зданию, в котором был расположен офис всемирно известного экстрасенса Вероники Элизабет Кэролл.
Сознание возвращалось медленно, оно нехотя вползало в голову, волоча за собой пульсирующий шлейф боли.
