изволь отвечать вместе с ним!
Вообще-то, Супонин ожидал приезда Бортня с долей, а не набор каких-то полоумных стрельцов, облепленных изображениями тигра: и на спине, и на шевронах. Так что, когда ему под нос сунули бумагу с печатью, он растерялся. Карманный мелкий прикормленный подьячий из Разбойного Приказа о таких гостях весточку не присылал. Расстроившись от иронии судьбы, боярин опустил руки и даже не попытался откупиться. Деньги и драгоценности он хранил прямо в деловой комнате, где их и взяли вместе со всякими важными бумагами. Мышецкий даже растерялся от такой удачи со взломом. Всё уж очень удачно складывалось. А то, что он сполна заплатил богине Фортуне тем, что погубил отряд и чуть сам не погиб, почему-то не считалось. Миша Вяземский, на всякий случай, опустил князя с небес, поближе к реалиям:
- Вызывай стрельцов с Москвы, пошли Василия, я добавлю двоих на всякий случай и пусть с заводными лошадьми мчатся за подмогой. Я обратно в Москву с тобой не потащусь, своих дел хватает. Как только люди прибудут, подосвиданькаемся и поеду в свою деревеньку, на печи пузо чесать.
Тут Мишка врал - не было у него пуза, лишь мышцы пресса стали проявляться, раскачанного за четыре месяца. А во всём остальном он оказался прав, возить преступников и их добро по дорогам России так же опасно, как и торговать без охраны. Гонцов послали побыстрее и подальше, а потом занялись учётом негаданного наследства (или как оно там называется). От доли в холопьях Михайла отказался, чтобы не заморачиваться с переоформлением. Забрал разницу струментом, продуктами питания и кое- каким скотом. Оружие тоже распределили по-братски: Вяземскому хоть и четверть, зато самую наилучшую.
- Михайла Алексеевич, проси что хочешь, - расшаркивался Мышецкий, - ты мне жизнь спас и помог благое дело свершить. Обязательно в Приказе доложу и попрошу, чтобы тебя вознаградили.
- Да не нужна мне награда, я и так вона сколько поимел, - отшутился Мишка, - ты лучше помоги мне с оказией. Когда в Москву вернёшься, найди время и отвези моему оружейнику мешочек с серебром. Тебе с отрядом будет проще это сделать, да и попутно как-никак. А мне не разорваться и туда, и сюда.
- Сделаю, не сумлевайся, а долг чести за мной останется, может когда и расплачусь?
На этом и порешили...
- Вот моя деревня, вот мой дом родной, - напевал Мишка, озирая свою неказистую собственность...
Все муки ожидания закончились, когда в поместье примчался отряд стрельцов. Всего-то несколько дней терпения и, на всякий случай, ежедневных тренировок оружных и безоружных. Особливо гляделась боевая Лукерья: синие татарские шальвары с лампасами цвета золота, военная рубаха с шевронами, синий шёлковый платок, плащ-накидка с тигриной рожей. Грозная лекарка быстро навела порядок среди женской составляющей поместья, сопровождаемая повсюду личной адьютанткой Глафирьей. Та, вся из себя, в такой же форме, да ещё с уменьшённым вариантом Мишкиного боевого посоха наводила шороху одним внешним видом.
Часть стрельцов остались охранять усадьбу до приезда нового хозяина, кем бы он ни был, а остальные уехали с Мышецким, пленными и коробом с бумагами. Деньги и драгоценности, а так же некоторые 'вещи на память' нагрузили на конфискованных коней, чтобы не связываться с медлительными повозками. Ну а вяземские потёпали потихоньку на новую малую родину...
Поселение на четыре десятка дворов имело лишь десяток 'дымов', кто помер, кто разбежался от такой жизни. Большая часть пашни пустовала - народа не хватало на всё. Хотя микро-толпучка всё же собралась, когда из лесу начал появляться обильный караван, да ещё и с конфискатом.
- Заблудились, бедолаги, - сделали моментальный вывод сельчане, - неужто кормить придётся?
Впрочем тут же нарисовался староста и прямо с коня прояснил ситуацию:
- Чего бездельничаете, ироды, ваш князь едет, Михаил Алексеевич Вяземский, божьей волей! Ну-ка рты не разевайте, а встречайте как положено, он баловства не терпит.
Народ засуетился, не зная за что хвататься, поэтому подьехавший Михайла угомонил 'броуновское движение'.
- Стоять, не перепутываться, слушать. Вопросы потом задавать будете.
А уже Кузьма толкнул речь, обьяснив сердешным, что каждому семейству раздадут хлеба и круп, скота по возможности и орудий для работ. Так же будет денежный дар - на каждого жителя по двугривенному. От его княжьей милости! Ну и в ознаменование, так сказать, вступления во владение, все предыдущие долги будут списаны и забыты. Староста аж ёкнул от такого самодурства, но зная уже, княжью отбитость головы, не решился возразить. Лучше уж быть бесправным старостой, чем гордым, но перепроданным орлом.
В конце спича, произошло совсем неимоверное. Желающим было предложено подработать и за это, якобы, будет заплачено деньгами, пусть и медными. Список оплачиваемых работ пообещали обьявить попозже, после размещения.
Обустраивались по пустующим избам, не отбирая жилище у Анисима. Ещё часть домов, Михайла распорядился приготовить к капитальной переделке, включая огороды и выравнивая участки. По пустующим пашням послали людей, чтобы определиться с местом под картошку и кукурузу. Князь обьявил неделю на приготовления, не хотелось накосорезить из-за лишней спешки. Жить в деревне предстояло долго и имело смысл выводить её из прорыва пошаговым методом. Без всякого всеобьемлющего прогрессорства сразу по всем направлениям, а то можно и надорваться сдуру. Планы были просты, как ситцевые трусы: выращивание 'второго хлеба' и основы для силоса, организация дренажных работ, база для отряда антитатей, эссенциеварение... И, главным номером программы, создание мыловарни!
Денег (спасибо Супонину!) прибавилось, а мешок меди и дополнительное серебро были получены в размен на четверть боярских драгоценностей. Из заветного ларца Мишка взял себе лишь перстень с крупным сапфиром, древний на вид. Который тут же засунул во вшитый в штаны 'пистончик'. Кузьма даже вздрогнул, но забот было много и он ничего не сказал. Пока!
С утра приступили к разметке, особенным строительством явилось создание площадки с разными непривычными диковинами для телесного развития. Практически все крепкие жерди из разобранных бесхозных оград использовали по назначению. Ну и другие готовые деревянные составляющие повытаскивали из ненужных изб и сараев. Брошенные огороды выпалывались и перекапывались под вспомогательные посадки.
Половину запасов в продуктах и в скотине раздавали по семьям, специально привезённый мешок двугривенных пустел. Дело в том, что 'жителями' князь признал даже деревенских малят, нарушив все традиции. Но, почему-то никто не возмущался по этому поводу! В итоге, мастный народ взлюбил своего хозяина и слегка поверил в светлое будущее.
На краю деревни, в бывшей кузнице, навели чистоту и порядок и обустроили чаны для варки мыла и перегонки высокоградусных жидкостей. Дмитрия обеспечили парой помощников для сборки ценного устройства, потому что он был единственным механикусом вяземской мишпухи. Пахом, возвеличенный в должность какого-то 'менеджера' (бродяжье слово, которое все должны были освоить), ходил гордым индюком по своей мыловарне. А чего не возгордиться, коли от других работ освободили, работниками обеспечили, даже долю в продажах выделили. Наказали работать головой, а не руками, лишь бы от души и как следует.
Единственного местного охотника Егора зачислили в знатоки-краеведы и даже посулили жалованьё, подённо, независимо от того есть работа али нет. Он, конечно, изумился от такого поворота судьбы, но отказываться не стал. Жена, трое детей и оба престарелых родителя нуждались в регулярном приходе средств. Первым же заданием явилась двухдневная подготовка к походу на Малявку, следовало определить обьём дренажных работ будущего.
Кузьма припахал дружинников на посменное патрулирование окружающей среды, вплоть до тракта. Не хватало заполучить налёт каких-нибудь лихоимцев, негаданный и потому возможно успешный. Не так
