Дежурная тут же взяла с тумбочки связку ключей.
— Открыть? — спросила.
— Проводи в семнадцатый, — приказала дежурная и первая направилась к номеру. Она дождалась, пока горничная открыла двери «люкса», и уже собиралась войти туда, но Хаблак придержал ее за локоть.
— Благодарю, — сказал вежливо, но твердо, — наверно, у вас дела... Не смею задерживать.
Дежурная удивленно посмотрела на него: не могла поверить, что ее так бесцеремонно устраняют, а Хаблак, пропустив вперед горничную, пошел за ней не оглядываясь, и дежурная, раздраженно пожав плечами, возвратилась в холл.
В номере царил беспорядок, на столе и на полу валялась оберточная бумага и обрывки шпагата, на подоконнике стояла недопитая бутылка вина, а рядом с холодильником пустые бутылки от воды, на кое-как прикрытых кроватях лежали смятые подушки.
Горничная нерешительно остановилась посреди первой комнаты, служившей гостиной. В мягком кресле виднелась оставленная постояльцами коробка от обуви. Хаблак убрал ее и указал горничной на кресло:
— Садитесь, прошу вас, извините, Нина?..
— Илларионовна.
— Прекрасно, Нина Илларионовна, я хотел бы поговорить с вами об этом человеке. — Положил на стол фотографию Манжулы.
Горничная не взяла снимок в руки, посмотрела издали, но сразу узнала — Хаблак понял это по выражению ее лица: оно как-то потвердело, а глаза стали суровее.
— Знаю, — ответила лаконично.
— Он жил тут, — обвел рукою комнату Хаблак, — несколько дней назад.
— У меня хорошая память.
— Это облегчит наш разговор.
— Хотите расспросить меня о нем? — ткнула пальцем в фотографию.
— Непременно.
— Что же я должна отвечать? — Горничная так и не села, как бы подчеркивая свою занятость и нежелание тратить время на пустые разговоры. — Не нанималась я за людьми следить.
— Никто этого и не требует.
— Так ведь из милиции... И фото подсовываете...
Пожалуй, у нее были основания поершиться. Нина Илларионовна производила приятное впечатление, да и резкий тон в данном случае свидетельствовал в ее пользу.
— Погиб он, — закрыл ладонью Хаблак снимок Манжулы, — может, убит, потому и пришел я к вам, Нина Илларионовна.
Горничная посмотрела на Хаблака все же недоверчиво, но опустилась в кресло и спросила:
— Откуда знаете?
— Так ведь из милиции я...
Вдруг женщина поняла все: смягчилась и даже сразу вроде бы стала ниже ростом.
— Такой здоровый мужчина... — начала раздумчиво. — Кто же его?
— Не знаю. Пока еще не знаю, — понравился Хаблак.
— Ищете?
— Ищем, — ответил, как будто извиняясь.
Видно, доверительный тон Хаблака подействовал благотворно: устроилась в кресле поудобнее и сказала властно:
— Должны найти! Это что ж такое: среди белого дня людей убивают!..
— Вот и обращаемся к вам, — продолжал Хаблак в том же духе, — может, поможете поймать преступников.
— Я?
— Именно вы, Нина Илларионовна. Вижу, глаз у вас зоркий и знаете вы немало, от вас ничто не скроется. Вспомните, кто приходил к Манжуле, — постучал указательным пальцем по фотографии, — и с кем он общался? Нам это крайне необходимо знать.
Женщина прищурилась, изучающе взглянула на Хаблака, и майор вдруг понял, что первое впечатление его обмануло, и эта женщина не такая уж и добрая, как ему сначала показалось. Глаза у нее стали холодными и прозрачными, видно, решала, стоит ли открываться перед этим назойливым милиционером и до какой степени.
Сообразив это, Хаблак развивал наступление:
— Вам ничто не угрожает. Если видели людей, с которыми встречался покойный, скажите, когда и с кем. Может, помните их?
Горничная подумала еще немного, наконец отважилась и сказала:
— Ходила тут одна... Енесой зовут, и путалась с ним, — указала на снимок. — Манжулой, говорите?
— Так уж и путалась! — сделал вид, что усомнился. Хаблак.
— Не хотите, не верьте, эту Енесу я знаю, горничной работала тут, в гостинице, как и я, девка молодая и ничего себе, все имеет, кроме ума. Раньше Сонькой была, а стала Енесой... Знаете, тут, в гостинице, жизнь такая, что девке, да еще красивой, трудно держаться, мужики, они все одинаковые... Ну разбаловали Соньку, распустили, а потом она, значит, во вкус вошла: деньги завелись, шмутки разные. Мужчины ухаживают, шампанское, водка, ужины, вот она и в Енесу превратилась.
— Вы что, видели Инессу вместе с Манжулой? — поинтересовался Хаблак.
— А как же, утром убираю в пятнадцатом, смотрю — из «люкса» Енеса шмыгнула. Я тут ее и застукала. Откуда, спрашиваю. А она — хи-хи, тетенька, земляка проведывала, Михаила Никитовича, хи-хи, ха-ха, давно не виделись, приехал в Киев, позвонил, неудобно не прийти. А какой он Енесе земляк? Он — из Одессы, она — из Иванкова, будто я не знаю. Да, в конце концов, мне это до фени, нам лишь бы в номерах чисто было, а кто с кем...
— Может, и в самом деле знакомый?
— Подождите, я еще не закончила. Думаю, земляки, ну и пусть земляки, иди с богом. Однако через день или два зовет меня тот, Манжула, говорите? С самого утра, я только на работу пришла. Пальчиком так из номера, зайдите, мол, по делу. Захожу. Он мне — полсотни. Сбегайте в магазин, тетенька, а то ресторан еще не работает, купите бутылку коньяку и закуски спроворьте, торт еще возьмите или пирожных. И вдруг из ванной она высовывается, Енеса, значит, непричесанная и в нижней сорочке. Шампани еще возьми, приказывает, я шампань с утра уважаю. А сдачи не надо, сдачу, тетка Нина, себе забери... — Вдруг горничная запнулась, видно, сообразила, что и сама не очень-то привлекательно выглядит в этой истории. Сдача с пятидесяти рублей за получасовые хлопоты — плата немаленькая.
— Ну-ну, — успокоил ее Хаблак, — ваши доходы не такие уж и большие, почему не заработать?
— И я так считаю, — обрадовалась горничная. — Принесла все, что заказывали, Енеса уже одетая, в этом же кресле сидит, где я сейчас, они и мне коньяку налили, но не употребляю я. Еще вино сладкое могу, но шампани не предлагали...
Рассказ горничной заслуживал внимания, и Хаблак спросил:
— И где можно ее найти? Эту вашу Соню-Инессу?
— Она такая же наша, как и ваша, — решительно отрезала Нина Илларионовна.
— Может, знаете, где работает?
— Енеса?
— Да.
— В баре ищите, — указала большим пальцем на пол. — Енеса в баре крутится. А уж потом сюда с клиентами.
— Фамилия Инессы?
— Сподаренковой зовется. Соня Сподаренко, я же вам говорила, из Иванковского района. Она в баре и сейчас, наверно, сидит, у нее дети не плачут и на работу не нужно...
— Обязательно найду ее, — сказал Хаблак: встреча с Соней-Инессой представлялась ему
