— Но тут ведь вода и воздух! — возразил Ефимов. — Я всегда только на Днепре отдыхаю.
— Катер у тебя классный, — заметил Лукьян.
— Есть немного...
— Не немного, а ого!.. Я в этом петрю. Водомет?
— Точно.
— Таких в Киеве по пальцам пересчитать можно.
— У нас в Сосновке один.
— Сам делал?
— Не совсем, хлопцы помогали.
— Без помощи не обойдешься.
— Ваш? — кивнул в сторону «Прогресса» Ефимов.
— Яшин.
— А чего? Вполне приличная жестянка.
— Точно, — хохотнул Лукьян, — по сравнению с твоей — жестянка.
Хаблак даже прищурился от удовольствия. Если лодка действительно принадлежит Якову, уже сегодня или, в крайнем случае, завтра майор узнает фамилию Якова, адрес, в общем, чуть ли не все, что его интересует.
Яков заметил радостную улыбку Хаблака и воспринял ее по-своему.
— Пошло? — спросил.
— Как брехня по селу!.. Здорово пошло, — подтвердил Хаблак совсем искренне, — если и дальше так, полный порядок.
— Вторую чарку под уху, — распорядился Лукьян. Освободил на столе место, поставил котелок и раздал всем деревянные ложки.
Уха желтела жиром, пахла лавровым листом и перцем, Хаблак едва удержался от желания попробовать, пока Ефимов с той же ловкостью фокусника разливал по второй.
Теперь выпили молча, без тостов. Хаблак выдержал паузу и зачерпнул ухи после всех, распробовал и похвалил:
— Давно не ел такой. Вкуснейшая.
— Оттого что рыбы много, — объяснил Яков. — Рыба тут ловится, вчера вечером даже судак попался, вот, — подцепил ложкой и положил кусок рыбы на газету перед Хаблаком, — отведай, судака ведь не каждый день поймаешь.
Хаблак не отказался, судак понравился ему, да и вообще, разве может быть невкусной рыба на берегу, тем паче под рюмку?
— За продуктами в Сосновку ездите? — спросил.
— Редко, — отозвался Яков, — у нас тут все есть. Крупа, консерва... За хлебом и поллитрой Лукьян мотается. Ну колбасы еще прихватит, когда совсем уж рыба надоест.
— Мне бы никогда не надоела.
— Так ешь.
Хаблак выловил из котелка довольно большого подлещика и начал жевать, поглядывая на Якова. Думал: фотография... Завтра надо послать в Одессу его снимок. Те мальчишки из совхозного поселка должны опознать Якова, ведь точно подметили его сходство с Энгибаряном.
Через два-три дня они получат акт об опознании, и тогда можно со спокойной совестью брать Якова с Бубликом. По крайней мере, оснований для задержания достаточно, а неопровержимые доказательства убийства Манжулы и подготовки взрыва в самолете появятся в процессе следствия.
Итак, надо начинать с фотографии Якова. Нет гарантии, что, даже зная адрес и место работы, он сможет достать его снимок. Надо сфотографировать Якова сейчас. Что ж, это не такая уж большая проблема...
Хаблак доел рыбу и навалился на уху. Взглянул на Якова и не без удовольствия отметил, как посоловели у него глаза. Чуть-чуть толкнул локтем Ефимова и сказал:
— Хорошо сидим, ребята, и уха классная. В таком обществе не грех бы еще...
— Нет у нас, — объяснил Яков. — Лукьян сегодня должен был мотнуться, все прикончили.
— У нас есть еще, однако...
— Трехсвекольная?
— Из чистого сахара.
— Так что же ты молчишь?
— Видишь, не молчу, но ведь вы сначала...
— Да ты неправильно понял, — встрял Лукьян. — Если из сахара и еще очищенный, лучше пшеничной.
Хаблак пошел к катеру. Накинул на плечи рубашку, положив в карман вроде бы обычную зажигалку, достал бутылку самогона.
Пока Ефимов разливал, Хаблак размял сигарету, щелкнул зажигалкой. Не загорелась, щелкнул еще раз — теперь имел две фотографии Якова, прикурил, затянулся, но сразу положил сигарету на край стола.
— Бросил я, — начал оправдываться, — но когда выпью, хочется...
— Оно все в соответствии, — решил пофилософствовать Лукьян, — говорят, отрава для организма, но ведь приятно. У меня сын тоже бросил, но вижу, опять сосет...
— Приезжает сын? — спросил Хаблак чуть ли не машинально, но вопрос этот оказался едва ли не важнейшим, поскольку Лукьян вдруг сообщил такое, что у Хаблака вдруг вытянулось лицо, и он, чтобы скрыть волнение, схватил стакан и отхлебнул довольно вонючего, хоть и разрекламированного самогона. А Лукьян сказал:
— Мой Митька нас не забывает. Да и что ему, тут он поблизости, возле райцентра. В карьере работает.
«В карьере производятся взрывные работы, — подумал Хаблак. — И этот Митька мог достать взрывчатку. Не ту ли, что взорвалась в Борисполе?»
— Знаю я тот карьер, — заметил. — И что там ваш Митяй делает?
— Начальником участка он.
— Что-то не припоминаю.
— Дмитрий Червич, не слышал?
— Нет.
— А его многие знают. Весь в меня, даже изобретения имеет.
— Такие люди! — воскликнул Хаблак. — Мне приятно, что сижу с вами за одним столом. И ты, Яков, изобретатель?
— Рационализатор, — хохотнул тот. — У меня вся жизнь — сплошная рационализация.
Он сам дал повод Хаблаку задать вопрос, давно крутившийся у него на языке, и майор немедленно воспользовался этим:
— Вероятно, интересная профессия? Где ты работаешь?
— Во! — показал ему большой палец Яков. — У меня работа — во! Не пыльная, и все кланяются...
— Умеют же люди устраиваться!
— Голову для этого надо иметь, — ответил Яков, но тут же почему-то согнул руку, демонстрируя и правда впечатляющие мышцы.
— На промтоварной базе он... — объяснил Лукьян. — Это такая работа: что пожелаешь, то и будет.
— Точно, — вздохнул Ефимов. — У меня один знакомый работает на нашей базе, так все имеет.
— Сравнил! — не без бахвальства сказал Яков. — У нас база республиканская, усек?
— Тем более приятно познакомиться, — расцвел в улыбке Хаблак. — И кем же ты на базе?
— Ну и дурак, — безапелляционно заявил Яков, — ежели так спрашиваешь... У нас важно не кем, а что можешь... Ну грузчиком, какое это имеет значение! Главное, знаю, что где лежит, а без меня — ни- ни...
