ее обратно. Ты, наверное, думаешь, что обезьяна достаточно разумна, чтобы разжать кулак? Как бы не так! Ее привязанность сильнее. Охотнику теперь остается только подойти, оглушить ее и унести. В большинстве своем люди так же находятся в ловушке своих бесчисленных привязанностей и не способны заняться тем, что им в действительности необходимо.
После этого Шачинандана Свами спросил меня, не хотел бы я почитать его рукопись. Мне разрешалось сделать с ней все, что пожелаю, — положить на полку, сжечь или опубликовать.
Так я каждый вечер стал читать рукопись. Это было не так-то просто: некоторые страницы, по всей вероятности, побывали в воде (Шачинандана Свами иногда писал на берегу Ганги), другие было просто невозможно прочитать (это были страницы, написанные в мчащемся джипе). То и дело попадались никак не связанные между собой части, и все же содержание этих записей заворожило меня. Нечто незримое обволокло меня и вызвало глубокую неожиданную радость. Я подумал, как было бы хорошо, если бы и другие почувствовали эту радость, и решил сделать из рукописи книгу.
Прежде чем передать слово Шачинандане Свами, я хотел бы рассказать о нашем с ним знакомстве; во-первых, это поможет глубже понять содержание его записей, а во-вторых, разрешит сомнения тех, кто знает его только как монаха.
Однажды, когда я еще учился в Гамбургском университете, туда с концертами приехали «Роллинг Стоунз». В те времена они нападали на устои общества и бросали людям вызов своим беспорядочным образом жизни и агрессивными шоу. Эти шоу для людей младше тридцати были большим событием, и ни один обществовед не позволял себе пропустить такое, даже если сама музыка его мало интересовала. Когда я, держа наготове свой билет, томился в давке перед входом, мимо толпы вдруг стремительно пронеслась стайка подростков. Один из них смеялся и от удовольствия хлопал себя по бедрам. Как только они удалились, я забыл и про него, и про других и погрузился в свои мысли.
Не прошло и пары минут, как всеобщее внимание привлек неожиданно загоревшийся забор примерно в ста метрах от входа. Дежурные полицейские тут же бросились туда, началась паника. И вдруг я снова увидел этого подростка. Он бежал со стороны этого горящего участка, продолжая смеяться. Наши взгляды встретились, но в следующую секунду он растворился в толпе, и увидел я его уже перелезающим через ближайший участок забора вместе с другими подростками. Никого из полицейских там не было, никто не мог им воспрепятствовать: все стражи правопорядка тушили пожар.
Под конец концерта, когда музыканты в очередной раз играли на бис, я снова увидел этого подростка, теперь уже на сцене. Он танцевал и играл вместе с «Роллинг Стоунз». По-видимому, они были знакомы. Что мне бросилось тогда в глаза, так это его заразительный энтузиазм и кипящая энергия. Весь его облик излучал такую жизнерадостность, что мне захотелось с ним познакомиться. Как позднее он сказал мне, таков был его девиз: «Что бы ты ни делал, делай это, как лев».
На выходе из зала он неожиданно очутился возле меня. На мой намек о его недавнем поведении он засмеялся и сказал:
Если я хочу изменить общество, должен ли я следовать нормам этого общества? «Стоунз» — мои друзья. А чтобы повидать друзей, неужели я должен покупать входной билет?
Затем он рассказал мне, как зажег небольшой костер, чтобы отвлечь полицейских с их ужасными дубинками, и как они с друзьями пробрались в зал через кулисы. Потом он быстро попрощался со мной, поскольку его друзья из «Роллинг Стоунз» пригласили его на вечеринку. Я и не знал тогда, что мне придется встретиться с ним через много лет, когда он уже будет монахом. Вспоминая сейчас ту встречу, я вижу, что и тогда, будучи самоуверенным подростком, с головой нырнувшим в жизнь, он жил за пределами общественных догм.
Второй раз мы встретились при совершенно иных обстоятельствах. Я проводил серию лекций, в которых делал обзор мировых религий, в том числе индуизма. Поскольку я считал, что люди, занимающиеся духовной практикой, могут лучше меня рассказать о своей религии, я стал искать контакта с индийцами в Германии. Я узнал телефон «Центра ведических исследований», и мы договорились о встрече. Естественно, я ожидал прихода индийца, но увидел перед собой немца в традиционных одеждах индийских монахов. Гость представился как Шачинандана Свами. Первая часть его лекции была похожа на обычную университетскую пару. Спокойно и солидно, правда, иногда с заразительной веселостью, раскрывал Свами философские и практические аспекты индуизма. Мне он сразу понравился. Он был талантливым рассказчиком, и, что мне особенно импонировало, он не пытался никого обратить в свою веру.
Затем настало время вопросов. Один студент спросил Свами с вызовом:
Вот вы европеец. Почему же вы выбрали для себя чужую религию?
Я не помню первую часть ответа, так как был занят планированием следующей лекции. Но потом я стал невольно прислушиваться. Атмосфера в зале изменилась. Он объяснял студентам, что подлинная духовность не имеет ничего общего с географическим положением, и привел в пример солнце. То, что солнце в данный момент находится над Индией или Германией, не делает его индийским или германским. Так же неправильно соотносить с этими географическими понятиями такие объекты, как «душа», «Бог» или «духовное знание». Мудрый человек не обращает внимания на такие географические определения и пользуется духовным знанием, как светом солнца, которое может находиться в любой части мира.
Речь Свами неожиданно стала очень личной. Это уже была не просто официальная лекция. Он говорил о своей собственной жизни. Слушателям стало ясно, что перед ними стоит человек, совершивший переворот — переворот в собственном сознании — и ставший путником, проделавшим путешествие из одной культуры в другую. Все забыли про индуизм — лишь его личность теперь интересовала аудиторию, и вопросы были теперь почти все личного порядка. Среди прочего он рассказал, что вырос в Гамбурге, что был он обычным мальчиком и целью его жизни была музыка, и что он хотел изменить общество, подобно многим его сверстникам. И тут я вспомнил его!
После лекции у нас состоялся разговор. Вначале я еще не был до конца уверен и спросил его, не был ли он году этак в 1969-м на концерте «Роллинг Стоунз» в Эрнст-Марк-Халле и вместо того, чтобы заплатить за билет, карабкался через забор. Он задумался, затем внимательно на меня посмотрел и вдруг оглушительно рассмеялся. Мы сошли во двор, уселись на скамейку, и он стал рассказывать мне о своей жизни. В 16 лет он стал монахом, поскольку пришел к убеждению, что для того, чтобы в жизни людей что-либо изменилось, им вначале нужно изменить свое сознание. И начинать нужно с самого себя. Все это время он занимался переводом на немецкий древних ведических писаний (священных книг Индии), помогал организовывать общины и центры, а сейчас пытается давать духовное знание другим, проводя общественные мероприятия и читая лекции в школах и университетах.
В конце он спросил меня, нет ли и у меня интереса к духовному знанию. Я сказал ему, что в этой области для меня существуют только личные, то есть субъективные, впечатления. Говорить здесь о знании в объективном смысле не представляется возможным. Я и сейчас придерживаюсь этой точки зрения, которую мой незаурядный друг все время ставит под сомнение.
В третий раз я увидел Свами... по телевизору! Поскольку моя жена американка, мы часто смотрим Си-
