готов разбежаться кто куда, ибо это не Сочи, а возможные завлекалочки территории счётны и специфичны.
Начальник погранзаставы подошёл бы. Может быть. Если он с гражданскими в округе крепко ладит и часто о них по-отечески думает, что в последний раз наблюдалось в советское время. Интересно, а ныне существуют отряды ЮДП — юных друзей пограничников, из местных деток, помогающих современным Карацюпам ловить ползущих через Систему врагов?
А кого еще поставишь на такую задачу? Не главу же городского округа и не директора офиса фирмы в высотке. Так что надо бы начинать рулить, пока на красивой площади с брусчаткой не начали возникать 'два и более автосообщества, в независимости от причин, целей и глубины разделения'.
В который раз я опасливо взглянул на часы: уже три минуты восьмого.
Побежали стрелки, побежали! Сейчас именно время становится самым ценным событийным фактором, надо же, уже и сам начал думать на корявом языке устроителей-распорядителей… Затихющая на жестяном подоконнике частая дробь сигнализировала: за время ознакомлений и размышлений дождь полностью прекратился. Это меня не радовало. Пока с неба льет, можно было надеяться, что люди будут стараться сидеть кто где, а не собираться толпами для поиска виновного или для выработки 'прорывных решений'. Скорее всего, проснулись все не в одну секунду, судя по тому, как постепенно нарастала плотность голосов и шагов во дворе, но время на знакомство есть. В любом случае, я отвел себе на 'кабинетную работу' еще пятнадцать минут — целых пятнадцать минут! — уж очень они мне были необходимы.
А сейчас нужно найти первых помощников.
Что я точно знаю, так это то, что предстоящую оргработу одному не провернуть и в отпущенное время не уложиться, даже мечтать не стоит. Можно сказать, мне сразу повезло, — напротив окна стояли двое ребят лет пятнадцати, в насквозь мокрых куртках и крутили в руках неизвестно где добытые железки вида кочерги. Авантюристы по возрасту. Пока родители жгут себе нервы, стараясь увидеть правду картинки, эти сбежали и наверняка уже облазили ползамка. Вот они мне и нужны, эти романтики чердаков и подвалов, знаю я таких огольцов, им всё нипочём. Я бы, конечно, предпочёл своих пацанов, поселковых. Они не только лифт сломать умеют, они и сварочный агрегат запустят, и трактор перегонят, и лодочный мотор раскидают, и на охоте не промахнутся. Ну, уж что имеем. Главное, не напугать. Молодые волчата таких годков давно научились вычленять возможные маяки уличной опасности и умеют быть осторожными. Никаких 'ребятушки, пойдите к дяде' и 'загляните мальчики, что я вам щас расскажу'. Потому вот так. Я надел на голову свою 'кепку колумбийских коммандос', дабы принять более боевой и суровый вид, взял в руку лист со схемой и, встав боком в оконном пройме, сурово и несколько небрежно рявкнул баском:
— Бойцы! Да вы, вы, не оглядывайтесь. Господа, вы там важными делами заняты или сможете помочь командиру? Пора разруливать весь это бардак. Чем помочь? Расскажу. Давайте, не стойте столбами, времени очень мало, нас ждут великие дела, смело поднимайте по лестнице в кабинет башни, тут поговорим. — И я опять типа 'погрузился в изучение секретного документа'.
Сработало. Ибо приобщил. Говорил как с взрослыми, без сюсюканья, без повода для страхов и окошка для ответов. Парни коротко переглянулись и двинулись к башне. Вот тут мы им добавим красок.
— Да, вы свои томагавки-то прихватите, глядишь, и пригодятся.
Открыл двери нараспашку и снова сел, продолжив работу со списком.
Как я и предполагал, мальчишки на лестнице все же стопорнулись для короткого обмена мнений, и, увидев открытую дверь, зашли в зал. Были они одинакового роста, поджарые, крепкие. Толстовки с капюшонами, яркие куртки из липовой кожи. Я поднялся, нарочито поправил кобуру на поясе, подошел ближе и, прямо глядя в глаза, представился, а затем и поздоровался за руку. Хорошие руки у парней, не 'пять варёных сосисок'. Представились и они. Белобрысый внешне спокойный выходец с Вятской губернии с хмурыми светло-серыми глазами бойца знаменитого конвоя — это Клим, он сирота, гостил на каникулах у дальних родственников. Второй хлопчик родом с Дона, напружиненный кареглазый живчик, под которым легко представить легкого казацкого скакуна, назвался Сашкой. Он тут вместе с тёткой, швеёй быткомбината.
Сели, помолчали, несколько секунд присматривались друг к другу.
— Так, ребята, я вам не наврал, времени и вправду мало. Поэтому у меня есть всего две минуты, чтобы рассказать вам суть, а у вас столько же, чтобы мне поверить…
И я как можно более сжато выложил им ключевое. Судя по тому, как загорелись глаза моих потенциальных помощников, они мне поверили сразу. Или рискнули ради азарта? Нет, все таки поверили, потому как жизнь ещё не выдавила из них святость фантазии и сладость мечты. Звенящий возраст, берегитесь, драконы.
— …Итак, о том, что ровно без двадцати восемь начнётся общее собрание, должны узнать абсолютно все. Все! Кричите, убеждайте, привлекайте друзей, родителей, но дело надо сделать. Часов у многих нет, сотовые не у всех или сели, потому пусть собираются в церкви заранее. Сам я никак не могу, мне обязательно нужно посидеть с ручкой тут. У самих как с часами?
Как и ожидалось, никак, незачем ныне человеку на руке часы носить, как думалось многим счастливцам, попавшим в число обитателей современных урбанистических теплиц. Но смартфоны еще держали заряд, время мы сообща синхронизировали.
— Ну, пацаны, поехали. Все остальные вопросы потом. Да! Я буду на сцене или что там найдётся подходящего. Вы стойте где-то сбоку от меня и наблюдайте, мало ли что. Будете моей гвардией. Всё, вперед!
Дождавшись, пока бригада с грохотом скатится по лестнице, облегченно вздохнул. И вернулся к столешнице, прикрыв перед этим узорные створки, чтобы несколько минут ничем другим не отвлекаться.
Тик-так. Тик-так. Начали.
Глава 2
Маленький дворик перед собором неизвестно зачем — итак тесно — был окружен декоративным каменным заборчиком высотой мне по пояс. Духовники в своём репертуаре, выделяются, обозначают особость. Само здание выглядело мрачно, при воспаленном воображении могли почудится монахи, шествующие вокруг неё гуськом со свечами в руках, как в одном, лет пятнадцать назад популярном западном видеоклипе. Огромные двери в собор приглашающе распахнуты, в сумраке высокого помещения — полифония людского гула и ропота. Монохромное серое небо чуть поднялось, разделилось на низкие, медленно плывущие облака, наполненные влагой. Перерыв в поливе. Но это, судя по всему, ненадолго. Температура воздуха повысилась на пару градусов, но всё равно прохладно. Потому что утро, или это сезон и климат? Неизвестно пока.
Высокие стены здания покрылись подсыхающими потёками, слабо журчал умирающий водопад жестяной трубы-ливнёвки. Слуховые оконца подвала забраны решёткой из кованой полосы с мощными клёпками. Ромашки маленького приходского садика блестели капельками, в углу дворика стояли старые деревянные бочки (не винные ли?) в чёрных обручах, рядом грубая тачка, палки какие-то. Живописно, но сейчас не время разглядывать красоты.
Ну, заходи.
Внутри собор выглядел непривычно, хотя тут я не эксперт, эти сооружения скоротечно видел три года назад, когда организованным туристом ездил в Германию. Сразу за входом торная тропа огибала с двух сторон огороженную перилами огромную нишу в полу с каменной лестницей вниз — напротив входных дверей и только потом выходила в высоченный зал с вытянутыми узкими окнами. Их было много и потому света вполне достаточно. Шагая по центральному проходу между заполненными людьми скамьями, я держал свиток бумаг так, чтобы он бросался в глаза, одновременно якобы застегивая и поправляя на поясе
