— Что?
— Смотри сам.
Гриша согнулся, вгляделся.
— Юра, это самолет.
— Да ладно!
— Чтоб я сдох.
— Так, я вниз, в радиорубку… Тут всё решай сам, я пропал на связь.
— Сделаем! — уверил меня прапор, начиная разворачивать ствол ДШК в сторону летательного аппарата.
В радиорубке я свалился в кресло, поправил наушники гарнитуры, защелкал тумблерами, утопил 'сенсоры'. Как там у авиаторов? Ни разу в жизни я не общался с пилотом напрямую, лишь слушал чужой радиообмен. Частота? Поставил диапазон сканирования в полосе 120–130 MHz, подумал и расширил верх до 135. Запуск, побежали цифры… Тишина пока.
Ага! Есть несущая. Захват, фикс.
— Здесь 'Вышка-контроль'. Здесь 'Вышка-контроль'! Неопознанный самолет к северо-западу от меня, назовите себя, приём.
И пошёл я бубнить, как попка. Один раз в наушниках что-то щёлкнуло, но никто не ответил. А голос- то успокоился, первый мандраж прошёл, сейчас второй, уже поменьше.
— Здесь 'Вышка-контроль'. Здесь 'Вышка-контроль'. Неопознанный самолет к северо-западу от меня, назовите себя, приём.
И тут мне ответили на чистом русском языке.
— 'Вышка-контроль', здесь 'Пайпер Каб', прошу посадку! Приём.
— 'Пайпер Каб', сообщите цель полёта, — тут я вспомнил про Гонту возле ДШК и торопливо брякнул: — Срочно сообщите, системы ПВО приведены в готовность.
— 'Вышка-контроль', пилот — Эльза Благова, гражданка Словакии, русская по национальности. Пассажиров нет, причина — побег. Самолёт повреждён, топливо есть, но второй заход не сделаю, машина плохо управляется. Как приняли, прием.
И только сейчас до меня дошло, что я разговариваю с женщиной! А теперь что? Я уполномочен? А кто-же ещё, твою душу-племя-семя-знамя-вымя-темя, уполномочен!
— 'Пайпер Каб', принял, подходите. Я в башне замка над рекой.
Мне на плечо осторожно легла тяжёлая рука. Сотников тихо, одними губами прошептал: 'Всё правильно, сажай…' И достал рацию.
— 'Вышка-контроль', прошу экстренную посадку! 'Вышка', у вас есть большая ровная поляна?
— 'Пайпер Каб', есть ВПП 27–09, триста метров, грунтовая, необорудованная, без огней. Ветроуказатель. Заходите с реки, курс 270. Как поняли, приём, — и добавил, — здесь Юрий Вотяков, радист Замка 'Россия'.
— 'Вышка', принято, постараюсь сесть. Спасибо, Юра!
Не пойду я работать авиадиспетчером… Тут ни молоко за вредность, ни ранняя пенсия не помогут. Оглянулся, а Сотников по 'мыльнице' дирижирует: 'Да чем угодно подсветите! Торец. Давайте в темпе!' — и сразу перевоткнулся на кого-то другого.
— Наверх пошли, — дёрнул я Сотникова.
— А это? — он показал рукой на станцию.
Я молча постукал пальцем по гарнитуре и рванул по лестнице.
ДШК одинок, Гонты уже нет, куда он делся? Во дворе замка завизжал стартер 'уазика'. Ага, молоток Гриша, уже грузит медиков. Мы подошли к краю башни. Солнце село, лишь узкая светлая полоска висит над Заостровской, темнота накатывает прямо на глазах.
Но самолёт видно, хотя и плохо, — уже заходит над рекой, навигационные огни включены. Я бросил взгляд на наш аэродром, теперь уже без кавычек. Дождался, родимый…
— Пётр Игнатьевич! Свет-то включи в диспетчерской, хоть какой ориентир! Сам сообразить не можешь? И мотоцикл, мотоцикл свой, млять, оттащи! Это аэродром, а не мастерская! — снова заревел Главный.
Возле вновь открытого ангара забегали люди, вспыхнул огонёк, потом ещё и ещё…
— 'Пайпер Каб', торец полосы подсвечен, — тут я увидел огоньки и на другой стороне ВПП и прокричал: — конец ВПП тоже! Ветер западный, слабый, где-то пять метров в секунду, с порывами… Садись, давай, Эльза Благова. Ждём.
Она уже не ответила. 'Пайпер' подошёл совсем близко, вниз выстрелил небольшой конус прожектора. От Посада бегут люди с фонарями, 'уазик' показывает мне свой путь красными задними габаритами. Вся эта часть зоны мерцает огоньками.
Мать моя женщина, только сейчас увидел! Правая стойка шасси у самолёта с изломом, как подрубили. Единственное верхнерасположенное крыло, как мне показалось, тоже не совсем целое, машину сильно качает.
— Эльза, правая стойка!
Услышит?
Не доходя до ВПП 'Пайпер' поддуло, пилот это сразу заметил, сбросил газ, возвращая машину на курс, но управляемость у машины хреновая, 'Пайпер' явно провалился ниже глиссады. Опять вверх, и в итоге торец полосы 'Пайпер' прошёл высоковато. Да садись же ты! Есть касание. Ещё… ещё… покатился на одном!
За самолётом бегут люди. К 'уазику' примкнул оживший от страха 'Урал' шерифа.
Эльза изо всех сил тянула самолет, стараясь не дать ему свалиться на правую сторону. Но крыло опустилось, самолёт понесло вправо и 'Пайпер' сходу вкрячился в насыпной холмик ветроуказателя. Всё! Пи-исец! Даже без трубы было видно, как машина разваливается на части. Твою душу…
И тишина. И люди среди обломков.
— Что там? — прокричал Сотников.
Я всё слышу, включена громкая.
— Вытащили уже, — проскрипела рация голосом шерифа. — В сознании, ушибы точно, по переломам не могу сказать. Ранение вижу, голова в крови. Медики берут.
По полю уже мчит бортовой 'газон', весь отрезок ВПП залит светом фар и фонарей.
И вдруг — яркая вспышка!
— Горит! Самолет загорелся! — крикнул Уксусников.
И сами видим… Кончилась авиация, крепко полыхает. А чего там, фанера да обшивка.
— Ну, Юрка, — тяжело вздохнул главный, опуская рацию, — поздравить не могу, не по-людски как-то. Но это событие. Пилот, он же пассажир, жив. Самолёт сгорел.
С полминуты он молча смотрел в сторону аэродрома. А потом сказал.
— Но теперь самолёты у нас будут… Про виски первому увидевшему помнишь? Или конфетками для девушки возьмешь?
Глава 15
— Нет, Серёжа, твою карту мы черкать не будем. Давай лучше заново посмотрим, что имеем, — Сотников взял чёрный маркер и на большом листе бумаги нарисовал знак, похожий на огромную букву 'У'. Только главная палка знака стоит вертикально.
— Это Волга. А это Сена, — превратив подписями 'знак' в схему, Сотников ближе к нижней части нанес две точки, — Замок 'Россия' и 'Нотр-Дам'. Ну, и далее те данные, что нам уже известны.
Главный быстро дополнил карту-схему извилистой дорогой вдоль Волги, нашими посёлками, протянул
