следующее мгновение ее улыбка застыла, поскольку вслед за братом в утреннюю гостиную вошел лорд Вир в грязных ботинках и с соломой в волосах.
— Приветствую вас, мисс Эджертон, — громогласно заявил лорд Вир. — Вот и я. Я ходил на прогулку. Вернулся и увидел Фредди, который направлялся завтракать. И вот мы оба перед вами. Не знаю, как Фредди, а я зверски голоден.
Элиссанде следовало бы пожалеть маркиза. Он же не виноват, что уродился слабоумным. Но она не чувствовала ничего, кроме раздражения. Этот придурок испортил ее тщательно разработанный план.
— Как мило с вашей стороны, — Элиссанда заставила себя вежливо улыбнуться, — а то я здесь совсем одна. Пожалуйста, наполняйте свои тарелки и присаживайтесь.
Но как же теперь спасти завтрак? Она собиралась засыпать лорда Фредерика вопросами об искусстве вообще и его картинах в частности, как только он сядет за стол.
Но и здесь помешал лорд Вир. Еще стоя у буфетной стойки и наполняя свою тарелку жареными яйцами, рыбой и булочками, он начал длиннейший монолог о животноводстве. Вероятно, он раз или два в своей жизни побывал на сельскохозяйственных ярмарках и потому считал себя крупным специалистом в этом вопросе.
Маркиз долго говорил о шропширском овцеводстве, его достоинствах и недостатках, после чего сравнил шропширских овец с другими породами — сатдаунской, оксфордской и хэмпширской, бараны которой обладали, по его убеждению, красивыми римскими носами.
Элиссанда, хотя и выросла в деревне, ничего не знала об овцах. Но она могла представить, сколько грубейших ошибок он допустил в своих пространных высказываниях. Ей все еще хотелось как следует встряхнуть его за плечи и спросить, как она могла иметь в своей гостиной картину «Освобождение святого Петра» Рафаэля, если это настенная фреска в Ватиканском дворце — в апартаментах самого папы.
В какой-то момент лорд Вир переключил свое внимание с овец на крупный рогатый скот. Он пожелал сообщить Элиссанде, что не только посещал сельскохозяйственные ярмарки, но и видел карточки выставленных на продажу животных.
— Вы даже не представляете, дорогая мисс Эджертон, как строго их оценивают. Обращают внимание на все: голова, туловище, передние ноги, задние ноги. Вот вы, к примеру, знаете, чему придается самое большое значение при оценке молочных коров?
— Нет, уверена, что не знаю этого, милорд, — спокойно сказала Элиссанда, воткнув нож в булочку на тарелке.
— На размер вымени, — с торжествующим видом сообщил Вир. — Если у коровы большое вымя, она будет цениться на тридцать пять процентов больше. Вымя должно быть большим и упругим, а соски — крупными и равномерно расположенными. — Теперь маркиз смотрел на грудь Элиссанды. — С тех пор я смотрю на молочных коров совершенно другими глазами. Когда я их вижу, вместо того чтобы сказать себе: «Смотри, какая симпатичная коровка», я изучаю вымя и соски с точки зрения соответствия принципам животноводства. Ну и конечно, мне просто нравится смотреть на вымя и соски.
Элиссанда не могла поверить своим ушам. Ее глаза помимо воли округлились. Она скосила глаза на лорда Фредерика, уверенная, что он вот-вот вмешается, одернет брата, скажет ему, что речи переходят все границы приличий.
Но лорд Фредерик молча ел, не обращая никакого внимания на рассуждения брата. Очевидно, он не слышал ни слова.
Лорд Вир еще немного поговорил о вымени и сосках, не сводя глаз с груди Элиссанды. В запале он уронил две вилки и ложку, перевернул чашку с чаем и, наконец, сбросил на себя жареное яйцо. После этого он вскочил, опрокинув стул, который с громким стуком рухнул на пол. Яйцо тоже упало на пол, оставив ярко-желтое пятно на панталонах маркиза — как раз в том месте, куда не принято смотреть. Все это вывело из состояния глубокой задумчивости лорда Фредерика.
— Пенни, какого черта?
Ох, Боже мой, — вздохнула Элиссанда, — вам лучше немедленно пойти и переодеться, милорд. Иначе ваша прекрасная одежда окажется испорченной.
Наконец лорд Вир совершил первый в этот день разумный поступок — вышел из комнаты. Элиссанда медленно разжала кулаки под столом. Но прошло еще несколько минут, прежде чем она окончательно пришла в себя и улыбнулась лорду Фредерику:
— А как вы себя чувствуете сегодня утром, лорд Фредерик?
* * *
Мисс Эджертон желала завтракать вдвоем с Фредди.
Маркиз не мог сказать, что у нее плохой вкус. Фредди был прекрасным человеком. Вот только она со своими лживыми улыбками и хитроумными планами была его недостойна. Но пусть попытается. А он станет препятствовать, расстраивать и разрушать все ее планы.
А пока ему было необходимо поговорить с леди Кингсли, и он просунул под ее дверь записку. Она встретилась с ним пятью минутами позже на лестничной площадке между этажами. С этого места открывался превосходный обзор, и их никто не мог застать врасплох.
— Я сказал Холбруку, что нужен Най.
Най был взломщиком сейфов. Покинув комнату миссис Дуглас, Вир переоделся, написал вроде бы бессмысленную записку — только Холбрук сможет ее расшифровать — и отправился в деревню. Как раз перед его приходом открылся телеграф. Часть обратного пути он преодолел на телеге с сеном, в которой немного поспал, и проснулся только у ворот Хайгейт-Корта. Войдя в дом, он встретил Фредди, который шел завтракать.
— Где сейф? Кстати, у вас солома в волосах.
— В комнате миссис Дуглас за картиной, — ответил Вир и погладил свою буйную шевелюру, нащупывая соломинки. — Вы уже составили представление о перемещениях слуг?
— Они не заходят в комнату миссис Дуглас без особого распоряжения. Дважды в неделю мисс Эджертон сажает эту достойную леди в инвалидное кресло и катает по коридору. В это время слуги убирают комнату и меняют белье. В остальные дни к ней входит только мисс Эджертон. Ну и, вероятно, сам Дуглас.
— В таком случае Най сможет приступить к работе, как только мисс Эджертон спустится к ужину.
Леди Кингсли подняла глаза и помахала племяннице, которая тоже махнула рукой в ответ и скрылась в коридоре, вероятно, спеша навестить кого-нибудь из подруг.
— Сколько ему потребуется времени?
— Я видел, как он открыл сейф с кодовым замком за полчаса. Но там он мог сверлить. Здесь у него такой возможности нет.
Леди Кингсли нахмурилась:
— Вчера вечером, когда дамы разошлись по своим комнатам, мисс Эджертон сначала зашла к миссис Дуглас и лишь потом направилась к себе.
— Значит, мы должны постараться, чтобы она сегодня подольше засиделась.
— Сделаем, — кивнула леди Кингсли. — Думаю, я смогу задержать ее и после того, как остальные разойдутся, но не слишком долго.
На верхней ступеньке лестницы появилась мисс Кингсли.
— Лорд Вир, могу я украсть на несколько минут тетю? Мисс Мельбурн не в состоянии решить, что ей сегодня надеть.
— В общем, делайте, что сможете, а я позабочусь об остальном, — негромко сказал Вир, обращаясь к леди Кингсли. После этого он заговорил намного громче: — Конечно, мисс Кингсли. Вам я ни в чем не могу отказать. Берите тетю. Она вся ваша.
Это была интересная беседа о достопримечательностях Лондона и сельской местности, где лорду Фредерику нравилось рисовать. Но она ничем не взволновала Элиссанду. Нельзя сказать, что ей часто приходилось вести волнующие беседы, но в этом разговоре явно не было искры.
Лорд Фредерик не смотрел на нее так, словно он был голодным быком, а она — свежим ароматным стогом сена. Боже правый, с чего это она начала мыслить животноводческими категориями! В жизни такого
