пятницам во второй половине дня.
— Тогда мы можем сходить к нему завтра. Ведь завтра среда, если я не ошибаюсь.
— Ошибаешься, Фредди, среда сегодня. А завтра уже четверг.
— Да? Извини. Я работал дни и ночи и потерял счет времени. Я был уверен, что сегодня вторник.
Фредди никогда не работал день и ночь.
— Я и не подозревала, что ты можешь работать так быстро.
Он остановился двумя ступеньками выше и повернулся к гостье:
— Возможно, я никогда не испытывал столь сильного вдохновения.
Эти слова были произнесены тихо, но очень ровно, словно не касались се наготы.
Анжелика стиснула затянутой в перчатку рукой перила.
— Я сгораю от нетерпения.
Кровать все еще оставалась в студии, постельные принадлежности были в художественном беспорядке. Готовая картина стояла, прикрытая белой тканью.
Фредди глубоко вздохнул и рывком сдёрнул ткань.
У Анжелики перехватило дыхание. Перед ней лежала богиня. Ее темные волосы отливали золотом и бронзой, кожа даже на вид была теплой, а такая фигура могла принадлежать только куртизанке — очень успешной куртизанке.
Тело было, конечно, красивым, но Анжелика буквально не могла отвести глаз от выражения лица богини на картине. Без намека на улыбку она смотрела прямо на зрителя, и в ее глазах горело нескрываемое желание. Чуть раздвинутые губы говорили о чувственном голоде, который не был утолен.
Неужели Фредди видел ее такой?
Она покосилась на художника. Его внимательный взгляд был устремлен в пол. Она снова посмотрела на картину, но не смогла встретиться глазами с собой.
— Что ты думаешь? — наконец спросил Фредди.
— Она... она неровная по краям. — Собственно говоря, только на края она и могла смотреть. Здесь мазки были довольно грубыми, что было совершенно не свойственно картинам Фредди. Но в самом образе женщины была такая сила, такой мощный чувственный вызов, что если бы он продолжил расспросы, ей пришлось бы признать, что менее изысканный и утонченный стиль как нельзя лучше соответствует сексуальному голоду, который излучала картина.
Фредди снова закрыл свое произведение тканью.
— Тебе не понравилось?
Анжелика пригладила волосы, от души надеясь, что является воплощением воспитанности и благопристойности.
— Я действительно так выгляжу?
— Для меня да.
— Возможно, будет лучше, если ты перерисуешь ее... и повернешь мое лицо в другую сторону.
— Почему?
— Потому что на нем такое выражение, словно... словно...
— Словно ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью?
Анжелику захлестнула волна страха и предвкушения. Она даже забыла, что надо дышать. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. А потом она очутилась в его объятиях и почувствовала на губах силу и сладость поцелуя.
Все было лучше, чем она представляла себе в самых смелых мечтах. Они упали на так и не убранную кровать. Фредди отбросил в сторону ее шляпку. Она ослабила его галстук...
— Подожди минутку, — прошептал он. — Я только закрою дверь на ключ.
Он поспешил к двери, но повернуть ключ в замке не успел, поскольку дверь распахнулась, и на пороге появился лорд Вир.
— Привет, Фредди! Привет, Анжелика! Как приятно, когда все, кого я люблю, рядом! Послушай, Фредди, почему у тебя галстук на боку? Ты его хотел сорвать в порыве творческого экстаза?
Фредди не шелохнулся, пока Пенни заботливо поправлял на нем галстук.
— А что случилось с тобой, Анжелика? Тебе плохо? Пришлось лечь? Если хочешь, я найду для тебя нюхательную соль.
Анжелика встала.
— Нет, Пенни, спасибо. Мне уже намного лучше.
— Ой, смотри, Анжелика. Твоя шляпка на полу. — Маркиз поднял шляпку и отдал хозяйке.
— Да, действительно. — Анжелика покорно взяла шляпу. — Не понимаю, как это могло случиться.
Пенни хитро подмигнул:
— Вам повезло, что вместо меня сюда не вошла какая-нибудь мерзкая старая сплетница, когда Анжелика была вынуждена прилечь. Будь здесь леди Эйвери, она бы уже вела вас к алтарю, как она сделала со мной.
Фредди покраснел и закашлялся.
— Что привело тебя в Лондон, Пенни?
— Как обычно. Скука. Но тут я вспомнил, что у меня остался ключ от твоего дома, и решил повидаться с тобой.
— Я всегда рад тебя видеть, Пенни, — сказал Фредди и, спохватившись, обнял брата. — Последние дни я почти не выходил из студии, но сегодня утром экономка пересказала мне странные слухи. Она сказала, что дядя леди Вир в тюрьме и ожидает суда за какие-то ужасные преступления. Я написал тебе письмо. Это правда?
Лицо маркиза омрачилось.
— Боюсь, что да.
— А как восприняли новость леди Вир и ее тетя?
— Как они могли ее воспринять? Плохо, конечно. Но я был для них настоящим оплотом в это тяжелое время. Послушай, мы все равно ничего не можем изменить, так давай поговорим о более приятных вещах.
Маркиз огляделся, и его взгляд остановился на закрытом тканью полотне.
— Ты сказал, что последние дни провел в студии. Это из-за заказа, который получил накануне моего венчания?
— Да, но работа еще не завершена.
— Это она? — Пенни направился к картине.
— Пенни! — закричала Анжелика, вспомнив, что Пенни — один из немногих, кому Фредди позволяет смотреть на незаконченные работы.
Тот обернулся:
— Ты что-то хотела, Анжелика?
— Фредди и я как раз собирались уходить, чтобы нанести визит торговцу картинами Киприани, — сказала она. — Ты хочешь пойти с нами?
— Да, Пенни, пойдем с нами, — с жаром проговорил лорд Фредерик.
— А зачем вы туда идете?
— Помнишь картину в Хайгейт-Корте, которую я фотографировал? — поспешно заговорил Фредди. — Анжелика любезно согласилась помочь мне проследить происхождение картины. Мы считаем, что произведение того же художника прошло через руки Киприани. А этот человек славится своей отменной памятью.
Пенни казался удивленным.
— В Хайгейт-Корте была картина? Но я определенно пойду с вами. Мне нравится знакомиться с интересными людьми.
Они вывели Вира из мастерской, и Анжелика с облегченным вздохом прижала руку к сердцу. Если бы Пенни увидел ее изображение, она никогда бы больше не смогла смотреть на себя в зеркало.
Пенни спустился по лестнице первым. Фредди толкнул Анжелику в темный угол и быстро
