востоке появились нежно-розовые отблески зари.
Случай прецедентов не имеющий: что такого могло случиться в Вермеле, если инквизитор поднял на уши всю судебную и королевскую власть, за исключением сенешаля Готье де Рувра — толку от него никакого, лишь путаться под ногами будет?
Преподобный кратко дал понять — история вышла до крайности скверная, а обстоятельства требуют незамедлительного вмешательства как духовенства, так и представителей короны.
— Помните я рассказывал о прошлогодних убийствах, во многом похожих на ритуальные? — понизив голос сказал брат Михаил Раулю, едва мэтр появился в конюшне монастыря. — Кажется, снова. Жертв несколько, в депеше точное число не указано — тамошний легист запаниковал, видно по стилистике и сумбурному изложению. Боюсь, нас ожидает донельзя неприятное зрелище.
— Самому Одилону де Вермелю сообщили? Насколько я знаю, он доселе живет в Аррасе, а не в своем замке.
— Это еще зачем? Мессира Одилона известят днем, успеет приехать когда мы осмотримся и начнем расследование. Незачем лишние люди...
Расстояние в семнадцать миль преодолели быстро — к терции оказались под стенами Вермеля, небольшого замка отчасти напоминавшего комтурию госпитальеров: две башни, неровный пятиугольник стен обводит внутренний двор, к подножию холма с северной стороны жмется деревенька на полтора десятка домов.
... — Никто не встречает, — недовольно сказал преподобный. Исподлобья воззрился на распахнутую створку ворот. — Если олухи из Бетюна не оставили охрану, всех на галеры отправлю! Но сначала покаяние сроком лет на пять, хлеб, вода и триста отченашей за день в полный голос. Эй! Есть живые?!.
Живых объявилась целая троица, королевские сержанты в синем с лилиями. Вывалились из крытой дранкой будки за воротами. Вином от них разило за сотню туазов, но пьяным блюстители не выглядели, наоборот — настороженные и испуганные, глаза шалые. Пили, видать, для храбрости. Депутацию из Арраса приветствовали с заметным облегчением.
— Господин легист с помощниками в деревне ночевать изволили, — доложил старший. — Жеан, беги к его милости, сообщи... Боязно ночью было, жуть. Благословите, отче.
— Показывайте, — сказал брат Михаил, скороговоркой произнеся чаемое «Benedictus sis tu, Deus, qui cum Maria virgine». — Когда это случилось? Позапрошлой ночью? В полнолуние?
— Точно так, ваше преосвященство.
— Преподобие... Обращаться — ваше преподобие. Ведите.
* * *
Убитых было двенадцать, полная дюжина; в замках подобных Вермелю много людей не живет. Хозяева да прислуга, способная в случае опасности взяться за оружие. Так и здесь: двое детей рано овдовевшего мессира Одилона шести и восьми лет от роду, их няня и одновременно домоправительница, конюх со скотником, две женщины трудившихся в кухне и четверо деревенских для разных работ — строение древнее, еще норманнских времен, необходим постоянный мелкий ремонт.
Охоту на дьявола брат Михаил развернул по всем правилам, Рауль и предположить не мог, что инквизиция пользуется столь учеными инструментами, не ограничиваясь одними молитвами, святой водой и экзорцизмом.
Надо, однако, помнить, что приходится иметь дело не с обычным Sanctum Officium, занимающимся разбором дел о еретичестве и отходе от доктрины веры, а с venatores monstris, предназначенных Апостольским престолом и курией для борьбы с осязаемыми проявлениями зла.
Преподобный категорически запретил всем, кроме членов Трибунала шляться по замку, пока Вермель не будет самым внимательным образом осмотрен от подвалов до конька крыши. Сержантов мессира Летгарда выставил на стражу по стенам и у входов, господ чиновников попросил временно разместиться в главной комнате под бергфридом, предварительно изучив зальчик и убедившись, что явных следов преступления там нет.
После чего Михаил разделил инквизиторов-доминиканцев на три пятерки, — одну возглавил сам, две других отдал под руководство брата Ксавьера и брата Валерия из Орийака, — распределив обязанности: вы занимаетесь кухней и хозяйственными пристройками, вы дворянскими покоями вместе с чердаком, на мне — двор, подвал, галереи и осмотр с внешней стороны стены. Мэтр Ознар, останьтесь, надеюсь на вашу наблюдательность и советы.
За дело!
Неизменный Жак вместе с мессирами Ролло и Энцо д’Ортале приволокли к замковым воротам найденные возле сеновала деревянные козлы с уложенными поверх досками. Так будет удобнее писарю и можно поставить сундучки со снаряжением.
— Не станем мудрствовать и начнем прямо отсюда, — сказал преподобный указав на домик привратника, за которым валялся наспех прикрытый рогожкой труп. — Испуг бетюнских легистов обратился в нашу пользу: натоптать они успели немного. Рауль, давайте взглянем... Прежде всего, как нападавшие отперли ворота? На ночь створки обычно закрываются, не думаю, что в Вермеле поступали иначе!
— Засов окован железом, не поврежден. Свежих царапин и сколов на досках нет. Изнутри? Забросили кошку на зубец стены, спустились по веревке?
— Жак, проверь!.. Второй вариант: злоумышленников пустили во двор, не подозревая об их намерениях. Это мог быть кто-то знакомый.
— Знакомый? — Рауль поднял непонимающий взгляд на брата Михаила.
— Конечно, трудно поверить. Будь у меня такие, с позволения сказать, «знакомые», я бы наглухо заперся в римском замке Святого Ангела под охраной в тысячу швейцарцев и то не испытывал бы особой уверенности. Давайте осмотрим тело.
От привратника, крестьянина в возрасте, лет за сорок, осталось немного. Создавалось впечатление, что изрубили его в десять рук. Череп расколот, части свода валяются на залитых замерзшей кровью камнях. На лице можно с уверенностью опознать только правую скулу, внешний обвод глазницы и бровь, всё прочее — смесь из темно-багровых кровавых сгустков, острых осколков косточек и сероватых комочков мозга. Кисть руки отсечена, предплечье перебито, ребра переломаны.
Будто в мельничные жернова попал.
— Вы участвовали в войнах, мэтр? — спросил преподобный. — В крупных сражениях?
— Не довелось. Несколько стычек с маврами в Кастилии и Арагоне, но «крупными сражениями» это никак нельзя назвать. Вы к чему?
— К тому, что я оказался свидетелем битвы при Фессалониках в 1343 году, когда Иоанн Кантакузин воевал против своего нынешнего соправителя, базилевса Иоанна Палеолога и императрицы-матери Анны Савойской. Входил в состав посольства Авиньона, после сражения помогал монахам искать раненых на поле, христианский долг... Превратить живого человека в эдакий farcio можно только на поле боя, в свалке, когда удары сыплются со всех сторон. Для обычного убийства вполне достаточно один раз ткнуть клинком или ударить топором по голове, но зачем глумиться над трупом?
— Желание что-то скрыть?
— Рациональное объяснение, — кивнул инквизитор. Оглянулся на помощников: — Брат Тейтберт, подайте мою сумку...
— Смотрите внимательно, — преподобный срезал ножом остатки холщевой ткани с бедра погибшего и протер кожу тряпицей смоченной в уксусе, убирая полоски крови. — Два следа от заточенного лезвия, плоть рассечена от подвздошья до колена. А это что? По внутренней стороне и до паха?
— Укус, — ахнул Рауль. — Кто-то сначала схватил его зубами, вырвал клок мяса, потом вцепился в...
— В места причинные, словно обученный боевой пес, — дополнил Брат Михаил, извлекая из сундучка на ремне полоску серебра с нанесенными делениями. Измерил. — Расстояние между клыками три парижских дюйма и четыре линии. Помельче оборотня из Виварэ, но тоже внушительно. Мессир фон Тергенау!
— Слушаю.
— В замке есть собаки?
— Проверено, ваше преподобие. Были. Все убиты.
