знаменателем всех четырех высказываний является вопрос 'Почему?' (ст. 7, 16,18.24). Противостояние является потому, что Иисус прощает грехи, ест с грешниками, пренебрегает традицией поста и 'нарушает' субботу. То, что последнее расценивалось евреями как явное оскорбление их традиции, ясно показывается в завершении Марком второго повествования такого рода (3,1–6).
Мы не имеем в виду предполагать, что во всех разделах всех Евангелий можно проследить композиционные цели евангелистов так легко. Но мы предполагаем, что это тот взгляд на Евангелия, который необходим.
Несколько герменевтических наблюдений
Большей частью герменевтические принципы относительно Евангелий являются комбинацией того, что было сказано в предыдущих главах относительно Посланий и исторических повествований.
Учения и повеления
Учитывая, что экзегеза проведена тщательно, учения и повеления Иисуса в Евангелиях следует переносить в ХХ век так же, как мы делали это с Павлом — или Петром или Иаковом — в Посланиях. Даже вопрос культурной относительности нужно ставить таким же образом. Что развод может едва ли быть законным выбором для пар, в которых оба супруга последователи Иисуса — это подчеркивается и повторяется в 1 Кор. 7, 10–11. Но в культурах, подобных современной Америке, где один из двух взрослых обращенных — разведен, вопрос повторной женитьбы вряд ли должен решаться бездумно и без искупительной заботы о новых обращенных. Первое восприятие значения слов, высказанных Иисусом в совершенно другом культурном окружении должно быть тщательно изучено. Ибо вряд ли мы увидим римского солдата, заставляющего нас пройти еще одну милю (Мф. 5,41). Но в этом случае точка зрения Иисуса явно применима в любом количестве сравнимых ситуаций.
Здесь нужно сказать нечто важное. Поскольку многие повеления Иисуса обрамлены контекстом, развивающим Закон Ветхого Завета и поскольку для многих они кажутся представляющими собой невозможный идеал, было предложено большое число герменевтических уловок, чтобы 'обойти' эти повеления. У нас нет времени здесь, чтобы выделить, рассмотреть и опровергнуть эти различные попытки, но несколько слов мы все же скажем. Прекрасный обзор дан в главе 6 в книге Штейна 'Метод и идея учения Иисуса'.
Большинство этих герменевтических уловок возникают из-за того, что императивы (повеления) выглядят как закон — и при этом такой невозможный закон! А христианская жизнь, в соответствии с Новым Заветом, основывается на Божьей благодати, а не на послушании закону. Но рассматривать повеления как закон — значит не понимать их. Они не являются законом в том смысле, что им нужно подчиняться, чтобы стать или остаться христианином; наше спасение не зависит от нашего точного следования им. Они являются описаниями, выраженными в форме повелений, того, какой должна быть христианская жизнь благодаря первоначальному приятию нас Богом. Этика не воздаяния (Мф. 5,38–42) является, в действительности этикой Царства — для этого, настоящего века. Но она основана на не требующей воздаяния Божьей любви к нам, и в Царстве это будет 'как Отец, так и сын'. Получение и переживание не обусловленного безграничного прощения нам Господом приходит сначала, но за ним должно идти наше безусловное и безграничное прощение других. Кто-то сказал, что в христианстве религия — это благодать, а этика — благодарность. Поэтому повеления Иисуса — это Его Слово к нам, но они не похожи на Закон Ветхого Завета, они описывают новую жизнь, которая сама по себе не является выборочной, которую должен вести человек как любимый Господом и искупленный Им ребенок.
Повествования
Повествования в Евангелиях действуют не однозначно. Рассказы о чудесах, например, записаны не для того, чтобы дать мораль или служить прецедентом. В Евангелиях они скорее действуют как жизненно важные иллюстрации власти и силы Царства в служении самого Иисуса. Окольным путем они могут иллюстрировать веру, страх или неудачу, но это не есть их первая функция. Однако, такие истории, как о молодом богаче (Мк. 10,17–22 и параллели) или пожелание сидеть по правую руку от Иисуса (Мк. 10,35–45 и параллели), помещены в контекст учения, где сама история служит иллюстрацией к тому, чему учат. Использовать эти повествования точно так же — кажется нам хорошей герменевтической практикой.
Суть истории о молодом богаче не в том, что ученики Иисуса должны продать все, что у них есть, чтобы следовать за ним. В Евангелиях есть ясные примеры, где не в этом дело (Лк. 5,27–30; 8,3; Мк. 14,3– 9). Вместо этого, история говорит о том, как трудно богатым войти в Царство, именно из-за того, что они до этого служили маммоне, и при этом пытаются спасти свои жизни. Но милостивая любовь Господня может совершать чудеса и с богатыми тоже, продолжает Иисус. Рассказ о Закхее (Лк. 19,1-10) — тому пример.
Опять-таки, можно видеть важность хорошей экзегезы, чтобы значение, придаваемое нами этим повествованиям, было, по сути, тем значением, данным им в самом Евангелии.
Последнее, очень важное, слово
Это слово также относится к предыдущему обсуждению исторического контекста Иисуса, но оно включено сюда, потому что является необходимым для вопроса герменевтики. Вот это слово: 'Не следует думать, что вы можете правильно толковать Евангелия без четкого понимания концепции Царствия Божия в проповедовании Иисуса'. Это кратко, но прекрасно дано в главе 4 в книге Штейна 'Метод и Идея'. Здесь мы дадим вам лишь набросок всего этого и несколько слов о том, как это влияет на герменевтику.
Прежде всего, следует знать, что основная теологическая структура Нового Завета — эсхатологическая. Эсхатология имеет дело с заключением, когда Господь приведет этот век к концу. Большинство евреев во времена Иисуса были эсхатологическими по своему мышлению. Т. е., они думали что живут на самом краю времени, когда Господь придёт в историю и принесет конец этому веку и возвестит век следующий. Греческое слово, обозначающее тот конец, которого они ожидали — eschaton. Следовательно, быть эсхатологическим в своем мышлении означало ожидать конца.
ЭСХАТОЛОГИЧЕСКАЯ НАДЕЖДА ЕВРЕЕВ
Ранние христиане, конечно, прекрасно понимали этот эсхатологический взгляд на жизнь. Для них приход Иисуса, Его смерть и воскрешение и Его излияние Святого Духа были все связаны с их ожиданиями приближения конца. И так оно случилось.
Приход конца также означал новое начало — нового века Господа, века мессианского. Новый век воспринимался также как Царство Божие, что означало 'время правления Бога'. Этот новый век будет временем праведности (напр., Ис. 11, 45) и люди будут жить в мире (напр., Ис 2,2–4). Это будет время полноты Духа (Иоиль 2,28–30), когда будет осуществлен новый завет, о котором говорил Иеремия (Иер. 31, 31–34; 32,38–40). С грехом и болезнями будет покончено (Зах. 13,1; Ис. 53, 5). Даже и звери почувствуют радость нового века (напр., Ис. 11, 6–9).
Поэтому, когда Иоанн Креститель объявил наступление конца и крестил Божьего Мессию, эсхатологический пыл достиг уровня лихорадки. Мессия был здесь, тот, Кто провозгласит новый век Духа (Лк. 3,1-17).
Иисус пришел и объявил, что будущее Царство близится в Его служении (напр., Мк. 1,14–15; Лк. 17,20–21). Он изгонял демонов, совершал чудеса и открыто признавал отверженных и грешников — все признаки того, что конец наступил (напр., Лк. 11,20; Мф. 11,2–6; Лк. 14,21; 15,1–2). Все наблюдали за Ним в попытке понять, действительно ли Он тот, Кто Придёт. Принесет ли Он мессианский век со всем его великолепием? А затем Он вдруг был распят — и свет погас.
Но нет! Затем было славное продолжение. На третий день Он воскрес из мертвых и показался многим Своим последователям. Значит, теперь Он 'восстановит царство Израилю' (Деян. 1,6). А вместо этого Он вернулся к Отцу и дал обещанный Дух. Именно здесь и возникают проблемы, как для ранней церкви, так и для нас. Иисус объявил, что приходящее Царствие пришло вместе с Ним. Приход Святого Духа в полноте и силе, со знамениями и чудесами, и приход Нового Завета были знаками наступления нового века. И все же конец этого века явно еще не наступал. Как же все это им следовало понимать?
Очень рано, начиная с проповеди Петра в Деяниях 3, первые христиане осознали, что Иисус пришел
