«вышибалами, которым платит военно-промышленный комплекс»). Кроме этого, убийца «экс-битла» был членом общества ИМКА («Ассоциация молодых христиан»), которое было тесно связано с ЦРУ.
Но вернемся к Высоцкому.
Все те зерна, которые сеяли на территории СССР «вражеские голоса», падали на благодатную почву, поскольку родная советская пропаганда по сути сидела сложа руки, вместо того чтобы вести не менее активную контригру против своих идеологических противников. Все это было следствием того, что дряхлеющее советское руководство не хотело, да и не могло в силу своего возраста успевать за течением времени. В итоге вместо наступательной политики старики из Политбюро избрали удобный для себя (но не для страны) вариант: уподобились страусу, зарывающему свою голову в песок. Нет бы, к примеру, создать на радио или ТВ передачу, в которой грамотные пропагандисты имели бы возможность оперативно опровергать ту информацию, которую вливали в уши советских людей западные идеологи. В такую передачу можно было бы пригласить того же Высоцкого, чтобы он сам, без участия западных подпевал, рассказал о сути своих песен, опроверг (или подтвердил) те факты, которые приписывали ему западные комментаторы. Но подобной передачи создано не было. То ли по недомыслию, то ли по злому умыслу симпатизирующих западникам партаппаратчиков. Участник тех событий А. Байгушев по этому поводу рассказывает следующее:
«Тогда, в 60—70-х, русский читатель и русский слушатель был лишен „своей“ информации. Рядовой обыватель вынужден был задыхаться, ловя искорки правды из густого потока смрада, валившего с крайне враждебного всему русскому, истерично тенденциозного, местечково „евреезированного“, отвратительно вульгарного, вещавшего на деньги ЦРУ радио „Свобода“. Сколько я по этому поводу написал для Политбюро закрытых докладов!.. Но нам, советской контрпропаганде, не давали возможности отвечать „идеологическому противнику“ на каждую антисоветскую клевету и макать лицом в грязь за антисоветчину, ложь и искажение фактов! Мы анализировали материал враждебных передач и убеждались, что они крайне поверхностны, примитивно злобны, действуют только ярлыками и опровергнуть их не составит труда. Мы доказывали, что контрпропагандистский успех будет огромный – люди перестанут верить в сказку, что за железным занавесом капиталистический рай. Но нам не шли навстречу…»
Впрочем, однажды партийные идеологи все-таки попытались предпринять попытку одним махом решить проблему Высоцкого. Случилось это вскоре после подписания Хельсинкских соглашений, когда «Таганку» сделали выездной (как мы помним, в 1975 году ее выпустили на гастроли в Болгарию, где было сильно влияние западников – в первую очередь благодаря дочери Тодора Живкова Людмиле, которая была министром культуры), а «магнитоиздатская» слава Высоцкого превысила все мыслимые пределы (записи его концертов теперь были чуть ли не в каждой третьей советской семье). Именно тогда некие люди из аппарата Михаила Суслова предложили руководству страны выслать Высоцкого на Запад. Подспорьем им в этой акции была не только собственная практика (высылка Галича), но и опыт восточногерманских соседей, которые после Хельсинки-75 таким же образом избавились от «своего Высоцкого» – барда Вольфа Бирмана, который был выслан в Западную Германию. Однако с Высоцким этот фокус не прошел.
Едва эта информация дошла до зампреда КГБ Виктора Чебрикова, как он немедленно доложил об этом своему шефу. Андропов встретился с Брежневым и добился того, чтобы Высоцкого не высылали. Какие аргументы он при этом приводил, можно только догадываться (скорее всего, он педалировал на то, что высылка певца вызовет негативную реакцию как в Советском Союзе, так и на Западе). Однако Брежнев согласился с доводами шефа КГБ, после чего вопрос о высылке певца в верхах больше не поднимался.
Существует версия, что большое влияние на генсека также оказала и его дочь Галина, которая хоть и не любила Андропова, но Высоцкого боготворила и не хотела, чтобы он уезжал. Кстати, помимо Галины, Высоцкого числили в своих кумирах и другие дети высших советских руководителей – так называемая «золотая молодежь». Сам Высоцкий по этому поводу как-то заметил: «Меня любят все дети», имея в виду именно отпрысков руководителей высшей советской партэлиты.
Как мы видим, «крышевали» Высоцкого достаточно влиятельные силы советской номенклатуры. А одним из главных его союзников был шеф КГБ Юрий Андропов. В разгар разрядки, в 1977 году, он справил десятилетие со дня своего воцарения в КГБ. К этому времени он был уже одним из самых видных партийных и государственных деятелей: член Политбюро (с 1973 года), генерал армии (с 1976), глава одного из самых влиятельных ведомств страны. И, самое главное, к этому времени он уже окончательно определился в своем желании занять кресло стремительно дряхлеющего Брежнева.
Произойти это должно было не сразу, а постепенно, по мере того, как Андропов избавлялся бы от явных фаворитов в борьбе за пост генсека (Подгорный был отправлен на пенсию, Кулаков подозрительно скоро скончался, Романов скомпрометирован и т. д.) и накапливал в своих руках компромат на всех высокопоставленных политических деятелей страны. В «час Х» этот компромат должен был быть пущен в дело: ряд громких уголовных дел, которые намеревался возбудить Андропов, помогли бы ему, во-первых, навести страху на партэлиту, во-вторых – заручиться симпатией народа (первый шаг в этом направлении был сделан Андроповым в 1978 году, когда началось антикоррупционное дело «Океан»).
Для этих же целей шеф КГБ собирался использовать и Высоцкого. Тот был поистине народным любимцем (как уже отмечалось, у него было множество поклонников во всех слоях советского общества плюс его боготворила левая западная интеллигенция), и, значит, поддержка его была выгодна Андропову. Ведь в глазах общественности Высоцкий представал борцом с погрязшим в коррупции брежневским режимом, который был ненавистен и Андропову. Оба верили в то, что эту систему можно реформировать. Как писал Высоцкий: «Весна неизбежна – ну как обновленье…» Таким образом, чем дольше Высоцкий пел свои песни, тем выгоднее это было Андропову (именно поэтому шеф КГБ и добился, чтобы певца не высылали из страны).
Как уже отмечалось выше, игра, подобная той, которую КГБ вел с Высоцким, велась не только с ним. То же самое происходило и с другим инакомыслящим – сатириком Аркадием Райкиным. С ним игра тоже велась по хорошо знакомому в правоохранительных кругах принципу «злой следователь – добрый следователь». В образе злого выступал хозяин Ленинграда и член Политбюро Григорий Романов (он, кстати, был и недругом Высоцкого), в образе доброго – Брежнев, с которым Райкин был дружен еще с войны. Карьера Высоцкого развивалась практически по такой же схеме с одной лишь разницей: его ведомым сквозь рифы был не Брежнев, а шеф КГБ Юрий Андропов.
В КГБ прекрасно были осведомлены о том, что Высоцкий сидит «на игле». На Лубянке знали всех людей и все каналы, по которым для него поступали наркотики, поскольку в круг друзей Высоцкого входили и стукачи. Если бы чекисты захотели, они бы легко «посадили на крючок» Высоцкого, но они этого не сделали. Видимо, не было команды с самого «верха». А ведь, если бы в те годы в советской печати появилась информация о пристрастии Высоцкого к наркотикам, то артист разом бы потерял миллионы своих почитателей. Поскольку одно дело алкоголизм (к алкоголикам наши люди всегда относились с сочувствием) и совсем другое – наркомания, которая в сознании советских людей прочно ассоциировалась (и вполне справедливо) с чем-то грязным и непотребным.
Во второй половине 70-х, когда слава Высоцкого в народе достигает заоблачных вершин, а тема протеста приобретает в творчестве еще большую глубину, его песни безжалостно «рубятся», например, в Госкино, но беспрепятственно распространяются в «магнитоиздате», который находился под плотным колпаком Лубянки. Только в одном 1975 году были «зарублены» песни Высоцкого в фильмах «Иван да Марья», «Бегство мистера Мак-Кинли» (из девяти баллад в картину были включены только две с половиной), «Стрелы Робин Гуда», «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» (в оба последних фильма ни одна песня Высоцкого вообще не вошла). В Госкино не дураки сидели, чтобы не видеть, что имеет в виду Высоцкий, когда в песне «Мистерия хиппи» («Бегство мистера Мак-Кинли»), где речь идет о реалиях западной жизни, он пел следующее:
Или:
Тиражировать подобные произведения посредством киноэкрана власти не разрешили, но отдали их на откуп «магнитоиздата», где Высоцкий чувствовал себя безраздельным королем.
