солисток надо было оставить одну. Лундстрем выбрал Гюли Чохели, поскольку она проходила как джазовая певица. Кристалинская осталась за бортом. Но горевала она недолго. Уже спустя несколько дней ее взял в свой оркестр другой легендарный музыкант – Эдди Рознер. У него до этого в коллективе были две вокалистки, но одна из них – Ирина Бржевская – внезапно ушла. Осталась Нина Дорда, но она была уже в возрасте и «погоды» не делала. А Кристалинская была то, что надо, – молодая, самобытная и уже достаточно популярная. Короче, зимой 1960 года Майя обрела новое пристанище. И первой песней, которую она записала с новым коллективом, была «Мы с тобой два берега» из фильма «Жажда». Пела она ее столь проникновенно, что вскоре ей стали поступать предложения от кинематографистов исполнять песни в самих фильмах. Так, Кристалинская спела за кадром песни в таких картинах, как: «Карьера Димы Горина», «Человек идет за солнцем» (оба – 1961), «Большая руда», «Тишина» (оба – 1964) и др. С «Человека…» началось пусть короткое, но все-таки сотрудничество Кристалинской с композитором Микаэлом Таривердиевым. Итогом этого стало несколько прекрасных песен, которые Кристалинская спела в 1961–1964 годах.
Еще одним композитором, с которым Кристалинская тогда работала, был Юрий Саульский. После того как в конце 50-х их пути-дороги разошлись, они какое-то время не встречались. Но в декабре 1960 года Саульский вновь разыскал Майю и предложил ей записать на радио, в популярной передаче «С добрым утром!», свою песню «Новогодняя». С этого момента Кристалинская стала частым гостем этой передачи.
В первой половине 60-х на счету Кристалинской было уже несколько десятков песен. Среди них: «Падает снег», «Иду я», «Не в этот вечер» Андрея Эшпая; «В нашем городе дождь» (эту песню в 61-м обвинили в «салонности», в пропаганде пессимизма), «Добрый день» Эдуарда Колмановского; «Пусть всегда будет солнце» (первой эту песню исполнила именно Кристалинская – в июле 62-го, – но затем она ушла в репертуар Тамары Миансаровой), «Аист», «Летят стрижи», «Возможно» Аркадия Островского; «Девчонки танцуют на палубе», «Усть-Илим» Александры Пахмутовой; «Весенняя песня» Евгения Птичкина; «Песня девушек» Тихона Хренникова; «Царевна Несмеяна» Шангина-Березовского и др. Всего в 60-е годы Кристалинская записала более ста песен. Большая часть из них была очень популярна, и благодаря им Кристалинская стала одной из самых любимых эстрадных звезд страны. Практически ни один «Голубой огонек» не обходился без ее участия. Один из коллег Кристалинской – Иосиф Кобзон – так вспоминал о ней:
«Вначале я просто не обратил на нее внимания. Но что же в ней такого? Почему она так известна? Голоса нет, да и фигура не очень удалась – она стала потом моей любимой подругой, и я могу себе позволить такой мужской „цинизм“. Но вот стоило Майюшке, как я ее называл, улыбнуться – появлялись ямочки на ее щеках, глазки такие прищуренные, и такая искренность, и сразу становится тепло, а когда Майечка начинала петь, хотелось бесконечно слушать ее…»
Между тем в июле 1962 года, вернувшись с очередных гастролей с оркестром Эдди Рознера, Кристалинская внезапно слегла. Врачи поставили диагноз: ангина. Однако этот вердикт оказался ошибочным. Вскоре, будучи на гастролях в Ленинграде, Кристалинская заметила у себя на шее небольшие узелки. Певица решила, что это обычное осложнение после ангины. Но Рознер уговорил ее показаться врачу. Майя вняла этому совету. Вернувшись в Москву, отправилась в районную поликлинику. Участковый врач немедленно направил ее к онкологу. Тот поставил диагноз – опухоль лимфатических желез. Майе был прописан курс химиотерапии. Облучение ей сделали здесь же, в больнице. После этого на шее Кристалинской появился неизменный платочек, который она надевала везде – на концертах, на улице. С тех пор в народе то и дело станут рождаться слухи о безвременной кончине певицы: она то умирала от рака, то накладывала на себя руки. По этому поводу в февральском номере журнала «Юность» даже была помещена юмореска Григория Горина под названием «А правда ли?». Цитирую:
«Нет, скажите, это правда, что Майя Кристалинская отравилась? Не знаете? Ну как же! Здесь мне на днях позвонили. Говорят так, так-то и так-то. Отравилась! Я разволновался, звоню одному, звоню другому – никто не в курсе. Волнуюсь еще больше, звоню в Мосэстраду. Там мне говорят: вранье. Но, знаете, как-то неуверенно говорят. Хриплым голосом. Меня это насторожило. Поднял всех знакомых на ноги, бросился по городу узнавать. К вечеру от всех знакомых только и слышно: отравилась! А тут как раз афиши висят. У Кристалинской сегодня концерт в Театре эстрады. Лечу в театр. Смотрю, там толпа. Думал, на похороны, а это за билетами!.. Прорвался в театр, сажусь в зале, вижу: выходит на сцену Кристалинская. Живая!!! У меня отлегло от сердца… С концерта ушел. Чего же концерт слушать, когда ничего не случилось?!»
Говорят, когда самой Кристалинской рассказывали о слухах о ее смерти, она… искренне радовалась. Будучи женщиной суеверной, она считала, что раз хоронят при жизни, значит, судьба отмерит ей долгие годы. Увы, не отмерит…
Между тем если творческий путь Кристалинской в 60-е годы складывался вполне благополучно, то вот в личной жизни ей не везло. После расставания с Аркановым она познакомилась с молодым журналистом Л., работавшим в журнале «Советский Союз». Человеком он был, в общем, неплохим, но имел один недостаток – был слаб по части любви к «зеленому змию». На этой почве между молодыми и происходили многочисленные ссоры. Как пишет биограф певицы А. Гиммерверт:
«При внешности героя-любовника Л. оказался груб, несдержан, первейшую роль тут играл алкоголь, к которому „принц“ имел пристрастие. Когда в сильнейшем кураже он встречал Арканова, то непременно лез с ним в драку – это вспоминает сам Аркадий Михайлович. Похоже, ненавидел или ревновал.
Свидетелем подобного алкогольного безумства стал однажды ресторан Дома журналистов. Что там произошло на самом деле, уже не выяснить, остается лишь судить со стороны. Не исключено, что в очередной раз Л. приревновал Майю. Ему было не столь уж важно, к кому, – алкоголь гнал его в бой. Л. заговорил громко, и Майя вся сжалась, ожидая бури. И буря разразилась. Л. вскочил, рванул скатерть со стола, посуда со снедью полетела на пол. Тарелки разбились, закуски смешались с осколками. Такого ресторан Домжура, в котором редко буянили подвыпившие журналисты, еще не видел.
Из-за одного из столиков поднялся высокий, с властным лицом человек и в приказном порядке повелел вывести хулигана вон. Мало того, никогда больше не пускать сюда Кристалинскую со своим дружком (Майю он, конечно, узнал, хотя знакомы они не были). Этот приказ отдал ни много ни мало сам Алексей Аджубей, главный редактор «Известий», главный журналист страны, зять Никиты Сергеевича и без пяти минут министр иностранных дел. Он не стал разбираться, что именно произошло, не стал успокаивать плачущую Кристалинскую, а опустился на свой стул и, грозно поведя очами, опрокинул в рот рюмку коньяка. В это время в зале ресторана появились Дима Иванов и Володя Трофимов из «Доброго утра», тут же бросились успокаивать «свою» Майку, мгновенно поняв, что случилось. Уборщицы убирали осколки домжуровских тарелок, а в холле сидел Л., красный и злой.
Слух об этой истории прокатился по журналистской Москве, а затем перешел и профессиональные границы. Майю досужие языки называли соучастницей. Не верили этому только те, кто хорошо знал Майю, – не в ее правилах стаскивать со стола скатерть с посудой, груженной закусками. Да и не под силу ей такие подвиги.
Это происшествие вполне можно было квалифицировать как хулиганство, и Аджубею ничего не стоило так и поступить, но, видимо, он пожалел своего коллегу, в журнале которого работал Л., – видного советского поэта, имя и стихи которого напрочь сегодня забыты.
Вспышки, ссоры, крики (в одностороннем порядке) могли случиться где угодно, алкогольный психоз неуправляем. Но Майя жалела Л. по-женски, возможно, считала, что не со зла он куролесит, все это спьяну; но скорее всего жалела, потому что – любила. Любовь ведь и впрямь слепа, а настоящая еще и всепрощающа. Майю тоже можно понять, не всегда же Л. бывал пьян, наверняка в их отношениях были и светлые минуты – не могли не быть. Л. не был ее мужем, его ненавидели все, кто любил Майю. Кроме самой Майи…»
В 1965 году в репертуаре Кристалинской появилась одна из самых знаменитых ее песен – «Нежность» Александры Пахмутовой и Николая Добронравова. Премьера песни состоялась в декабре 65-го в Колонном зале Дома союзов и была встречена… жиденькими хлопками. Но когда в начале следующего года эту песню прокрутили по радио, на Кристалинскую обрушился настоящий успех. С этого момента без «Нежности» не обходился ни один ее концерт. А кинорежиссер Татьяна Лиознова включила песню в свою картину «Три тополя на Плющихе».
Однако на самом эстрадном верху Кристалинскую продолжали недолюбливать. Началось это еще в
