взял в руки гитару, а Трещалов и Пушкарев, наклеив себе накладные усы, затянули жалостливую песню: «Я родственник Левы Толстого, его незаконнорожденный внук…» Однако дальше соседнего вагона попрошайки продвинуться не смогли: какая-то компания затянула их в свое купе, и они там здорово набрались.
Так же весело проводили актеры время на съемках фильма и после них. Вино лилось рекой, а женщины менялись согласно популярной песне – как перчатки. Как вспоминает И. Пушкарев: «Особое впечатление на местных дам производила татуировка в виде чертика, которая была у Володи Трещалова на интимном месте. В зависимости от состояния чертик у Володьки все время менялся, при этом еще и рожи корчил… В съемочной группе на нашу троицу смотрели косо. Когда из Москвы младший администратор привез деньги, режиссер Дорман распорядился нам троим выдать их в последнюю очередь. Тогда осерчавший Высоцкий, требуя заработанное, долбанул администратора термосом по голове… Вдобавок ко всему на обратном пути в самолете мы с Трещаловым выяснили, что общение с восточными красавицами не прошло для нас бесследно. При взлете у нас начался зуд, причем в самом пикантном месте… Сбегав в туалет, мы обнаружили, что заразились лобковыми вшами. А прямо у трапа самолета на „ЗИМе“, которых в то время в Союзе были единицы, нас встречала с ящиком шампанского жена Трещалова. Уж не знаю, как потом Володька выпутывался из этой ситуации…»
Женой Трещалова была молодая певица Майя Коханова. Свадьба у них была шумная, студенческая. Причем молодожены внешне представляли из себя прекрасную пару: их свадебные фотографии потом долго еще висели в ЗАГСе как образец одной из самых красивых пар. Коханова была весьма перспективной певицей и даже выступала в правительственных концертах вместе с таким же начинающим певцом Иосифом Кобзоном (отсюда, видимо, и шикарный «ЗИМ»).
Однако семейная жизнь Трещалова длилась относительно недолго. Избалованный чрезмерным женским вниманием, Трещалов еще до «Штрафного удара» начал погуливать от жены «налево». Та, естественно, догадывалась, но терпела. А потом взорвалась и ушла от гулящего мужа. Чашу ее терпения переполнил очередной роман Трещалова – на этот раз со студенткой ГИТИСа из Польши по имени Хана, к которой актер повадился приходить чуть ли не через день, благо жила она в общежитии, которое находилось напротив дома… его родителей на проспекте Мира. Говорят, Трещалов так влюбился в польку, что готов был бросить все – и родину, и профессию – и уехать следом за ней в Польшу. Но строгий отец эту попытку пресек. Тогда Трещалов нашел утешение в объятиях своей землячки Нины Воробьевой. Причем она никакого отношения к искусству не имела – после окончания авиационного института работала на комбинате бытового обслуживания приемщицей и одна воспитывала двухлетнего сына от первого брака.
Вспоминает И. Пушкарев: «Немногим, наверное, известно, что именно Нина стала прообразом песни Владимира Высоцкого: „Ну и дела же с этой Нинкою, она жила со всей Ордынкою…“ Отношения у Володи Трещалова и Нины Воробьевой развивались точно как в песне. Мы говорили ему: „Постой, чудак, у нас компания, пойдем в кабак, зальем желание“. А он отвечал нам в тон: „Сегодня вы меня не пачкайте, сегодня пьянка мне до лампочки“. У Нины был замечательный характер. Я нередко с дамой сердца приходил к ней в однокомнатную квартиру, просился на ночлег. И она всегда без лишних вопросов бросала нам в уголок на пол перину…»
Тем временем творческая карьера Трещалова в кино развивается ни шатко ни валко. Он хоть и продолжает сниматься, но крайне редко и исключительно в эпизодах. Так, за три года (1964–1966) он снялся в трех фильмах: два из них были ленфильмовские («Весенние хлопоты», «Иду на грозу»), один мосфильмовский («Мы, русский народ»). Все шло к тому, что уделом Трещалова так и останутся скромные эпизодики, если бы не случай, который подкинул ему роль из разряда эпохальных – ту, что называют «визитной карточкой». Речь идет о роли атамана белобандитов Лютого в первой части трилогии о «неуловимых» – «Неуловимые мстители».
Все и в самом деле вышло случайно. Вместе с приятелями Трещалов играл в баскетбол на территории «Мосфильма» (дело было в конце апреля 1966 года), когда мимо проходил его приятель Левон Кочарян. Тот ему и предложил: «Володя, Эдмонд Кеосаян сейчас устраивает пробы на главную роль для своей картины, пойдем попробуешься». И Трещалов как был, в спортивных трусах, весь потный, отправился на эти пробы. Там ему выдали кожаное галифе, плисовую рубашку и попросили войти в кадр. Проба оказалась настолько удачной, что эти кадры Кеосаян потом вставил в картину.
Фильм «Неуловимые мстители» вышел на экраны страны в апреле 1967 года и принес его создателям фантастический успех (4-е место, 54,5 миллиона зрителей). Прославились практически все актеры, занятые в нем: и четверка «неуловимых», и Трещалов, которого отныне иначе как Лютым никто больше не называл, и Борис Сичкин в роли куплетиста Бубы Касторского, даже Савелий Крамаров, который сыграл в картине небольшую роль придурковатого бурнашевца, весь фильм рассказывающего о том, как «мертвые с косами стоят».
Как гласит легенда, Кеосаян собирался провести Лютого через всю трилогию, но ссора с Трещаловым в конце съемок нарушила эти планы. В итоге Лютый был убит Данькой в конце первой части. Кроме этого, Трещалов не смог озвучить своего героя – это за него сделал Евгений Весник (скажем прямо, мастерски сделал). Но и Трещалов в итоге в накладе не остался: во-первых, славу приобрел всесоюзную, во-вторых, и деньги получил приличные – 1173 рубля 88 копеек.
Казалось, что после этого успеха дела у Трещалова пойдут на лад и он наконец-то надолго оседлает Госпожу Удачу. Но не тут-то было. В год выхода «Неуловимых…» на экран Трещалов снялся в очередном фильме, который оказался последним для него в том десятилетии. Речь идет о ленфильмовской ленте про футболистов «Удар! Еще удар!», где Трещалов вновь сыграл отрицательного героя – нарушителя спортивной дисциплины, игрока вымышленной команды «Заря» (Ленинград) Малькова. Роль хотя и была второплановая, но зрителям запомнилась. Но после нее актер Трещалов из поля зрения своих поклонников надолго пропал. Почему? Говорят, виной всему несдержанный характер актера. Якобы он неудачно пошутил с кем-то из высоких киношных начальников, после чего его, припомнив все его былые прегрешения, выгнали из профессии с «волчьим билетом».
Весьма бурно складывалась в те годы и личная жизнь актера. С Ниной Воробьевой он прожил чуть больше трех лет, после чего ушел от нее. В 1967 году устроился работать в Московский гастрольный театр, но вскоре ушел оттуда и уехал в Краснодар, где устроился работать в драмтеатре. Жил там с какой-то женщиной. Затем в 1969 году вновь вернулся в Москву и поступил в Московский областной театр оперетты. Поскольку своего жилья он тогда не имел – квартиру своей мачехи актер оставил Нине Воробьевой, – Трещалов какое-то время жил где придется, пока не встретил новую любовь – актрису своего же театра Людмилу. Женившись, переехал жить к ней. В 1972 году у них родилась дочь Александра.
Через год Трещалов ушел из театра и подался… в водители троллейбуса: он работал в 5-м парке и водил троллейбус по Комсомольскому проспекту – возил свою бывшую коллегу Наталью Фатееву от метро до дома. Кстати, многие пассажиры узнавали его и на остановках просили… дать автограф. На недоуменные вопросы о том, как он попал за баранку, бывший актер отвечал: «Вхожу в образ, готовлюсь к новой роли». Но эта работа продолжалась недолго.
Вспоминает И. Пушкарев: «В 73-м я „снял“ Владимира с троллейбуса. Мне предложили снять на Кавказе пропагандистский фильм для механизаторов о новой технике. Первым делом я вспомнил, конечно, про своего давнего друга Володю Трещалова. Звонить не стал, а разыскал его прямо на маршруте 28-го троллейбуса. Увидев меня, Трещалов, забыв выключить микрофон, закричал: „Пушкарь! Е…!“ Тут же вылез из машины, снял контактные провода и объявил: „Авария, троллейбус дальше не пойдет“.
На Кавказе в первую же неделю съемок мы с Володей продали все свои цветастые галстуки, за каждый из которых давали по десять огромных арбузов. По вечерам ходили на танцы, эти походы нередко заканчивались потасовками. Правда, когда мы уезжали, весь аул в час ночи пришел провожать нас на поезд. Снявшись в роли механизатора, Владимир еще немного поработал в троллейбусном парке, а потом принял решение вернуться в театр…»
В 1974 году Трещалов поступил в труппу Первого Московского областного театра. В том же году состоялось его возвращение в кино. На своей любимой киностудии, «Ленфильме», он снялся в ленте Михаила Ершова «Блокада». Правда, это была роль-функция: Трещалов появился в кадре на несколько минут, сыграв полковника Замировского, который выслушивает по телефону приказы командующего. Спустя год Трещалов снялся в этой же роли в продолжении картины, но опять это было мимолетное появление на
