К счастью, все обошлось, но в больницу лечь актеру все-таки пришлось. Вот тогда и встал вопрос о его замене. Перебрав несколько возможных кандидатур, режиссер со сценаристом так и не сумели найти достойного на роль Куликова. И тогда Храбровицкий внезапно вспомнил про Смоктуновского. Причем поначалу Ромм был против его кандидатуры, но потом внезапно передумал.
Фильм «Девять дней одного года» (от прежнего названия «365 дней» пришлось отказаться) вышел на экраны страны в 1962 году и имел большой успех у зрителей. По опросу читателей журнала «Советский экран», он был назван лучшим фильмом года. В том же году его повезли на 13-й кинофестиваль в Карловы Вары, где фильм был удостоен высшей награды – Хрустального глобуса. А Смоктуновский был награжден премией за лучшее исполнение мужской роли.
Как пишет Е. Горфункель: «В тот период, примерно с 1959 по 1966 год, Смоктуновский – блистательный премьер киноэкрана. Фильмы с его участием получают десятки премий на кинофестивалях в разных странах, он приобретает международную известность. На родине зрители неоднократно выбирают его лучшим киноактером года. Он нарасхват среди кинорежиссеров и имеет очень высокий авторитет у коллег артистов. Начинающие играют „под Смоктуновского“, имитируя трепетность телесной и душевной организации и на свой лад изображая ритмическое своеобразие оригинала – вялостью темпов, расслабленностью движений. Возникают легенды о его жизни и странствиях. Считается, что ему под силу любая роль. В те годы вокруг него была атмосфера полного понимания и согласия. На каждое слово слышался отзыв…»
Еще больший успех ожидал артиста два года спустя, когда на экраны вышел фильм Григория Козинцева «Гамлет», в котором он сыграл главную роль – принца Датского. Но расскажем все по порядку.
Козинцев давно мечтал перенести «Гамлета» на экран – с 1954 года, когда поставил трагедию в театре, на сцене Ленинградского театра имени А. Пушкина. В течение восьми лет Козинцев вынашивал мысль об экранизации, делая наброски будущего сценария, придумывая мизансцены. Наконец, в начале 60-х, в разгар хрущевской «оттепели» он решился вынести эту идею на самый «верх», в Госкино. Там к этому отнеслись скептически, поскольку было ясно: Козинцев готовит не просто экранизацию, а фильм с огромной «фигой» (в годы «оттепели» это стало модным в среде советской либеральной интеллигенции – прятать в своих произведениях «фиги» против действующего режима). Поэтому режиссеру было отказано в экранизации, а повод был придуман такой: дескать, в мире уже сняли шестнадцать «Гамлетов», зачем еще один?
Однако Козинцев продолжал настаивать на своем. А поскольку сторонников у него в «верхах» тоже было немало («оттепель» вынесла наверх большое число либерально настроенных деятелей), им удалось пробить эту «брешь»: разрешение на экранизацию «Гамлета» было получено. Правда, опять с оговорками: министр культуры Екатерина Фурцева потребовала от режиссера сделать фильм цветным. Просьба эта была не случайной, а проистекала все из той же «фигобоязни»: цвет должен был разрушить мрачную атмосферу фильма, которая несла в себе главную аллюзию с современностью. Однако просьба министра была проигнорирована: все те же сторонники режиссера разрешили ему обойти эту просьбу и снимать картину в черно-белом изображении.
Подготовительные работы по фильму были уже в самом разгаре, а Козинцеву никак не удавалось найти актера на центральную роль – Гамлета. Режиссер был уже в отчаянии, когда на съемках какой-то картины внезапно не увидел Смоктуновского. И Козинцева осенило: это именно то, что надо! И, придя домой, он записал свои мысли в дневнике: «Я вернулся домой и знал, что Гамлет есть! И никаких сомнений, колебаний, фотопроб, кинопроб не было! Был Гамлет только такой и никакой другой!..»
Однако эту радость режиссера разделили далеко не все его коллеги по съемочной группе. Например, оператор Андрей Москвин и художник Сулико Вирсаладзе были категорически против кандидатуры Смоктуновского. Москвин так и заявил Козинцеву: «Не вижу в Смоктуновском Гамлета. Снимать его не буду. Внешность не подходит. Никакой гример не поможет».
В ответ Козинцев… взял другого оператора – Ионаса Грицюса, а Смоктуновскому предложил сниматься без всяких проб (случай редчайший в кинематографе). В ответ Смоктуновский написал ему письмо, в котором признавался: «Горд, счастлив, смущен и благодарен, но больше всего напуган. Не знаю, в какой степени смогу оправдать Ваши надежды – ни в театре, ни в кино ничего подобного мне еще делать не приходилось. Поэтому Вы поймете мою растерянность. Страшно, но не менее страшно хочется.
Совсем не верю в себя как в Гамлета. Если Вы сможете вдохнуть в меня эту веру, буду очень и очень признателен…»
Судя по всему, Козинцев веру в Смоктуновского вдохнул, раскрыв перед ним те идеи, которые он собирался вложить в свою экранизацию. Что это были за идеи? Говоря простым языком, они заключались в следующем. Так, под Данией-тюрьмой подразумевался Советский Союз. Козинцеву, как и всем либералам, казалось, что простому народу в нем живется крайне плохо и это терзает душу Гамлета, который олицетворяет собой в фильме совестливого героя-интеллигента. Зло в фильме изображают Клавдий и его приближенные – копии жестоких советских руководителей. Намеки на это весьма недвусмысленны: например, на свадебном пиру Клавдия вместо музыки звучат визгливые музыкальные шумы Д. Шостаковича – явный отсыл к статье «Сумбур вместо музыки», которую каждый либерал знал чуть ли не наизусть (по ним в этой статье великий композитор подвергался несправедливой обструкции, хотя на самом деле все было вполне уместно). В другом эпизоде умирающий Клавдий с ревом несется мимо своих изображений – намек на портреты членов Политбюро, которые висели в каждом правительственном кабинете, а также на улицах и площадях советских городов, – и т. д.
Весьма недвусмысленно в фильме изображался и народ – забитый и раболепствующий. Как пишет Е. Горфункель: «Массовые сцены фильма молчаливы и статичны, – мы видим колоритно некрасивые лица, как на подбор лишенные живого выражения. Молчаливость и монолитность толпы, ее „массовидность“, без разнообразия походок и обликов, – тоже образ, образ безмолвствующего народа…»
Конечно, одними этими идеями фильм не ограничивался, но интеллигенция в год выхода фильма на экран в основном судачила только о них. Что касается простого зрителя, то он вряд ли их понял, о чем можно судить и по тому, не слишком большому интересу, который к фильму был проявлен в общей массе зрителей: всего лишь 19-е место в прокате, чуть больше 21 миллиона зрителей. Но интеллигенция, повторимся, фильм оценила по достоинству: по опросу читателей журнала «Советский экран», он был назван лучшим фильмом 1964 года, а Смоктуновский – лучшим актером. Год спустя Козинцев и Смоктуновский были удостоены Ленинской премии.
Когда пытаешься понять, как получилось, что полный аллюзий фильм Козинцева удостоился самой высокой правительственной награды, в голову приходят разные мысли. Во-первых, власть не могла проигнорировать столь выдающееся произведение киноискусства, которое вызвало беспрецедентный фурор за границей: за 4 года он собрал 23 награды на различных кинофестивалях, в том числе и на Шекспировском кинофестивале в Висбадене (в Англии зрители вообще сочли советского Гамлета более современным, чем даже Гамлет Лоуренса Оливье). Во-вторых, это было явной уступкой либералам со стороны новых властей: сменивший Хрущева Брежнев избрал внутри страны политику компромисса между либералами и державниками и первые три года своего правления (до чехословацких событий в 1968 году) строго ее придерживался: поощрял то либералов, то державников.
Сразу после принца Датского Смоктуновский сыграл в кино… Ленина. Речь идет о фильме И. Ольшвангера «На одной планете», где речь шла об одном рабочем дне Ленина – с вечера 31 декабря 1917 года по 1 января 1918 года. Стоит отметить, что поначалу Смоктуновский собирался отказаться от этой роли, но у него из этого ничего не вышло. Его вызвали в Ленинградский обком партии и пообещали за роль Ленина дать новую квартиру, а также повысить актерскую ставку. А в случае, если он будет упорствовать, грозились «задвинуть» его кандидатуру при выдвижении на Ленинскую премию за фильм «Гамлет». Прикинув все «за» и «против», актер согласился.
Судя по всему, все происшедшее было не случайно. Ведь в советском кинематографе было достаточно прекрасных актеров, кто легко справился бы с ролью Ленина даже без всяких уговоров. Но выбрали почему-то именно Смоктуновского, который, во-первых, на Ильича был мало похож внешне, да и внутренне был далек от этого образа. Однако власти зациклились именно на нем. Видимо, таким образом они хотели смикшировать тот резонанс, который актер приобрел в кругах либералов в связи с ролью Гамлета.
Между тем в процессе работы над фильмом Смоктуновский серьезно заболел – у него обнаружился туберкулез глаз. Актер вынужден был лечь в одну из клиник на длительное лечение. Причем, удастся ли ему
