было решено ехать в Харьков, а оттуда уже самолетом в Москву. Все было рассчитано вплоть до секунд: как только Высоцкий закончил свое последнее выступление (на этот раз он выступал в первом отделении), он пулей забежал в артистическую, подхватил свою спортивную сумку и вместе с Николаем Тамразовым и Владимиром Гольдманом поспешил на улицу, где их уже ждала машина. Торопились так, что на одном из лестничных пролетов Высоцкий стукнул сумку о перила и разбил банку с вишневым вареньем, которую ему подарил кто-то из поклонников. Однако выбрасывать осколки было некогда, и Высоцкий так и доехал до вокзала, залив полсумки вареньем.
В поезде Высоцкий решил расслабиться и принял на грудь энное количество спиртного. Вагон «СВ» был почти пуст, поэтому ехать было удобно – никто к Высоцкому не приставал. Разве что проводницы, которых он сам пригласил в свое купе. А у Высоцкого была такая привычка: как только он перебирал, то тут же начинал раздаривать свои вещи всем, кто находился рядом, даже незнакомым людям. В итоге он подарил все свои рубашки проводницам. А поскольку одежда у него была не с фабрики «Большевичка», а самая что ни на есть «фирма», девушки с радостью эти презенты приняли. Что сильно возмутило Гольдмана, который видел, что все это делается Высоцким по пьяни (наутро он обычно об этом жалел). Вот почему рано утром 2 мая, перед самым Харьковом, Гольдман пришел в купе к проводницам и попросил вернуть рубашки обратно. Те удивились, но все отдали.
В Харькове гастролеры сели в самолет и вылетели в Москву. Они прилетели в столицу около одиннадцати утра и сразу рванули на такси в Театр на Таганке, где в ровно в двенадцать должен был начаться спектакль с участием Высоцкого – «Десять дней, которые потрясли мир». Пока они ехали, в театре была паника: зритель уже заполнил зал, а Высоцкого все нет. Хотели уже заменить спектакль другой постановкой, как за пять минут до начала в театре объявился Высоцкий. Взмыленный, но довольный.
6 мая Высоцкий играет в театре «Гамлета», 8-го – «Десять дней, которые потрясли мир». После этого он летит в Одессу, где вот-вот должны начаться съемки фильма «Место встречи изменить нельзя».
Съемки начались 10 мая. В одесском парке культуры и отдыха начали сниматься эпизоды «в бильярдной»: Жеглов (Владимир Высоцкий) находит там вора Копченого (Леонид Куравлев) и, гоняя с ним шары, заставляет его признаться, откуда он взял браслетик в виде змейки, принадлежавший до этого убиенной гражданке Груздевой. Съемки начались около десяти утра и продолжались до четырех вечера (бильярдную будут снимать два дня). Вот как об этом вспоминает один из участников – актер Лев Перфилов (он играл фотографа Гришу Ушивина): «Высоцкий совершенно не умел играть в бильярд, и все забитые им на экране шары были забиты на съемках Куравлевым…
Из-за отсутствия вентиляции в бильярдной курить там было нельзя, и нам периодически предоставляли пятиминутный перерыв. Выйдя на воздух в один из таких перерывов, я увидел стоявших неподалеку Марину Влади с какой-то женщиной.
Мы вежливо поздоровались, улыбнулись друг другу, и я, естественно, решил вернуться и позвать Высоцкого. Но он появился в дверях сам, увидел Марину и, вместо того чтобы броситься к ней, уйти вместе от посторонних глаз… затанцевал на крыльце бильярдной. Это был какой-то непонятный, сумбурный, радостный танец, похожий и на «цыганочку», и на «яблочко», с чечеткой, криками и какими-то восторженными восклицаниями. Марина Влади улыбнулась. А я с любопытством ждал – что же дальше?
А Высоцкий эффектно закончил танец, широко раскинул руки, засмеялся и… ушел в бильярдную, Марина Влади и ее спутница пошли к ближайшей скамейке, сели, о чем-то тихо заговорили…
Свидетели же этой сцены разочарованно переглянулись – так хотелось, чтобы он бросился к жене и все стали бы свидетелями их встречи «при всем честном народе».
Удивленный, я вернулся в бильярдную и увидел, что съемка продолжается, жужжит камера, Высоцкий работает… Я был убежден, что приезд Марины Влади достаточная причина, чтобы немедленно отменить съемку. Или Говорухин ничего не знает? Неужели Высоцкий ему ничего не сказал? Надо ему сообщить – в конце концов, она прилетела из Франции, чтобы повидаться с Володей!
Я решительно направился к режиссеру, но тут он хлопнул в ладоши и громко крикнул:
– Спасибо! На сегодня все! Съемка окончена!
Ну, вот так-то лучше.
Я смотрел, как удалялись Марина Влади, Володя и незнакомая женщина по аллее парка, и очень хотелось услышать, о чем они говорили…»
10 мая у Марины Влади был день рождения – ей исполнилось ровно 40 лет. Отмечать это событие избранные члены съемочной группы отправились на дачу за городом, которую имениннице и ее мужу помог снять Говорухин. У всех было прекрасное настроение, но его едва не похоронила (вместе с фильмом) сама именинница. Вот как об этом вспоминает С. Говорухин: «Случилась неожиданность. Марина уводит меня в другую комнату, запирает дверь, со слезами на глазах говорит:
– Сними другого актера, отпусти Володю! Он не может сниматься.
– Давай его сюда, – говорю я.
Володя приходит и объявляет:
– Славик, я тебя прошу… Пойми, я не могу сниматься, ну не могу тратить год жизни на эту картину. Мне так мало осталось. (У него это предчувствие близкого конца всегда было.) У нас большие планы: мне хочется на Таити поехать.
Он страшно любил путешествовать, а тут открылась такая возможность: последние три-четыре года он мотался уже по всему миру.
Ну, конечно, я тут же нажал на все педали:
– Это ж трагедия! Ты что, сумасшедший? Так хотел сниматься в «Эре милосердия», можно сказать, был зачинателем идеи – сделать фильм по роману Вайнеров, так волновался – утвердят, не утвердят на Жеглова, и вдруг… Как это так? Что ты? Ты можешь себе представить?.. Ну, хотя бы о деньгах подумай – это бешеные деньги: остановить все производство, искать нового актера! Кто нам после этого вообще даст это кино снимать?!.
Короче, с трудом, но мне удалось их уговорить…»
Действительно, заявление Высоцкого выглядело странно: сам вдохновил Говорухина на съемки фильма, все уши прожужжал о роли Жеглова и, на тебе, – расхотел сниматься. Но была в этом заявлении артиста своя правда – он уже предчувствовал близость своего конца. Вступив в отчаянную гонку со смертью, Высоцкий прекрасно понимал, на чьей стороне в скором времени будет победа. Не зная точно, когда наступит развязка, он теперь каждый из отпущенных ему судьбой дней проживал так, как будто это был последний день в его жизни. Написанное им в один из дней 1978 года стихотворение «Упрямо я стремлюсь ко дну» со всей очевидностью указывает на внутреннее состояние Высоцкого:
Михаил Шемякин в своих воспоминаниях говорит о том же: «В последние два года Володя говорил о смерти постоянно. Он не хотел жить в эти последние два года. Я не знаю, какой он был в России, но во Франции Володя был очень плохой. Я просто уговаривал его не умирать…»
Имея вокруг себя несметное количество друзей, знакомых и поклонников, Высоцкий тем не менее был страшно одинок и непонимаем, и это одиночество, с которым раньше у него хватало сил бороться, теперь убивало его неумолимо и беспрепятственно. Да и большинство друзей, окружавших его в последние годы, оставляли желать лучшего. Об этой беде Высоцкого говорят многие из тех, кто хорошо знал поэта. Вот слова его друга детства А. Утевского: «В последние годы Володю окружали люди, которые мне откровенно не нравились. Мелкие люди, которые выжимали из него все: люди, которые, как мне кажется, его спаивали… И у меня на этой почве бывали с Володей конфликты. „Володя, ну с кем ты связался?.. Посмотри, кто рядом с тобой!“ Он иногда прислушивался к моим словам, а чаще – нет. Поэтому последние годы мы стали встречаться реже».
О том же и слова коллеги Высоцкого по театру Ивана Дыховичного: «В последние годы появился такой человек, который пытался Володю облагодетельствовать. Это старый способ меценатов – заполучить
