Однако то, что не смогли сделать «верхи», доделала водка. Высоцкий все чаще и чаще бывал не в форме, что для Еревана было событием экстраординарным (это была единственная в СССР республика, где не было вытрезвителей!). Однажды Высоцкого так развезло в такси, что таксист потребовал немедленно вывести его из машины. И только когда Карапетян уточнил, кем является этот пассажир, водитель смилостивился и довез пассажиров до нужного дома. Но обстановка накалялась все сильнее, и волей- неволей столичным гостям пришлось закругляться со своим визитом. Однако улетали они тоже не без приключений.
Когда друзья приехали в аэропорт, оказалось, что билетов на ближайший рейс уже нет. Тогда Высоцкий отправился прямиком к командиру экипажа и попросил захватить их в Москву. Но пилот оказался не большим почитателем его творчества и в этой просьбе отказал, мотивируя это тем, что самолет перегружен. По счастью, другой член экипажа оказался фанатом Высоцкого и стал чуть ли не с пеной у рта доказывать командиру, что тот глубоко неправ. «Да это же Высоцкий! Понимаете – Вы-соц-кий!» – возмущался второй пилот, размахивая руками. В итоге он так допек командира, что тот сдался: мол, черт с ними, пусть садятся!
25 апреля по ЦТ был показан один из первых фильмов Высоцкого: «713-й просит посадку». Фильм был памятен тем, что именно во время его съемок в Ленинграде Высоцкий познакомился со своей второй женой Людмилой Абрамовой.
Между тем начало мая для жителей СССР всегда было временем радостным – на это время выпадало сразу два праздника. Однако, в отличие от большинства своих соотечественников, Владимир Высоцкий пребывал не в самых лучших чувствах: для него майские праздники были омрачены очередным попаданием на больничную койку. Собственно, в больницу он угодил еще в апреле, вскоре после ереванских гастролей, где у него открылась давняя язва. Однако, пролежав пару недель в одной больнице, он в начале мая перевелся в другую, где условия содержания его удовлетворяли больше. Главреж Таганки Юрий Любимов был на него сильно зол, поскольку Высоцкий своими загулами сорвал несколько спектаклей, в частности «Жизнь Галилея». В те дни Любимов подумывал даже лишить его роли Гамлета в новой постановке, и Высоцкий, зная про эти мысли шефа, сильно переживал по этому поводу.
А страна тем временем запоем слушает песни Высоцкого. 9 мая сценаристы Семен Лунгин и Илья Нусинов (по их сценариям были поставлены фильмы: «Мичман Панин», «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», «Внимание, черепаха!», в будущем – «Агония» и др.) отправились на Северный флот, чтобы принять участие в дальнем походе военных кораблей из Баренцева моря в Черное. Тогда они еще не знали, что одному из них – Нусинову – жить осталось всего лишь десять дней, и пребывали в отличном настроении. Вспоминает С. Лунгин: «Когда мы приехали в ту рассветную рань во Внуково, первое, что услышали, была песня Высоцкого. Слов нельзя было разобрать, но свистящий хрип, то ли от дурной записи, то ли от неисправного магнитофона, нимало не смущал. На пленке был Высоцкий – это факт, остальное никого не интересовало. Все – и парень в провинциальной кепке, держащий в руке, как чемодан, тяжелый бобинный „маг“, и те, кто его окружал, и те, кто стоял поодаль, как мы, – получали явное удовольствие. Потом объявили посадку, и до – „уважаемые пассажиры, наш самолет…“ – и после в салоне передавали по самолетной трансляции одну из песен Высоцкого, которая от Москвы до Мурманска прозвучала раз пять, не меньше. Затем в Мурманске, в ожидании автобуса на Североморск, мы зашли в ресторан, где ширококостные северяне пили шампанское из толстобоких фужеров, в которые они еще крошили плиточный шоколад. В то время там так веселились. И в ресторане тоже заводили Высоцкого… В маленьком, тесном, скачущем по нелучшей дороге автобусе на коленях у сидящего на первой скамейке лейтенанта стоял магнитофончик, вернее, лейтенант держал его на весу, чтобы амортизировать тряску по ухабам. Пел Высоцкий, и пел он всю нашу дорогу на север. Кончалась пленка, ее ставили заново. Слушали певца серьезно, глядя в одну точку, даже не поворачивая головы к окнам, за которыми был виден залив с миллионом шевелящихся мачт стоящих у берега рыбацких судов и серые сопки в серой дали. Я даже поймал себя на мысли, что меня почему-то не бесит этот непрекращающийся интенсивный хрип, он выражал что-то мне неведомое и был подлинной средой обитания в этом крошечном автобусном мирке. К концу пути нам с Ильей стало казаться, что этот голос и эти песни, как неотъемлемая часть, принадлежат обществу военных моряков. А как потом выяснилось, и летчиков тоже. Да что говорить! Всех людей, у которых есть потребность пережить некоторое очищение, полно выразив (вместе с Высоцким) свое личное отношение к действительности. Когда в Североморске мы, побрившись, пошли в Дом офицеров обедать, то… надеюсь, ни у кого не вызовет удивления, что из динамиков, укрепленных по обеим сторонам фронтона этого помпезного, сталинского стиля здания, на всю площадь, до самых причалов опять-таки рокотал набрякший страстной силой голос Высоцкого, соединяя землю, воду и небо…»
Что касается самого Высоцкого, то он 10 мая дал двухчасовой концерт для персонала медсанчасти № 11.
В пятницу, 15 мая, Высоцкий позвонил из больницы домой своему коллеге по Театру на Таганке Валерию Золотухину, чтобы расспросить коллегу о ситуации в театре, о Любимове.
– Валерик, я тебя прошу, поговори, пожалуйста, с шефом, а то мне неудобно ему звонить, – вещал по телефону Высоцкий. – Скажи ему, что я перешел в другую больницу, что мне обещают поправить мое здоровье и поставить окончательно на ноги. Я принимаю эффективное лечение, максимум пролежу недели две – две с половиной и приду играть. Что я прошу у всех прощения, что я все понимаю…
Золотухин, который почти за два месяца так и не вырвался к приятелю в больницу, обещал сделать все, о чем он просит.
О том, какие невеселые чувства одолевали в те дни Высоцкого, говорит и его письмо Марине Влади, датированное 25 мая. Цитирую: «Любимов пригласил артиста „Современника“ (Игоря Квашу. –
Выписавшись из больницы, Высоцкий спустя несколько дней – 31 мая – навестил дома Валерия Золотухина. Они не виделись почти два месяца, все то время, пока Высоцкий лежал в больнице. Их разговор продолжался несколько часов. Говорили в основном о театре, о «Гамлете», которого ставил Любимов. Зашла речь и об отношениях Высоцкого с Мариной Влади. После январского скандала, после очередного срыва Высоцкого и попадания его в больницу эти отношения дали серьезную трещину. Однако Высоцкий с радостью сообщил приятелю, что с Мариной они, кажется, помирились.
К слову, о Влади. 1 июня в столичных кинотеатрах состоялась премьера фильма Сергея Юткевича «Сюжет для небольшого рассказа», где жена Высоцкого исполнила главную женскую роль – возлюбленной А. Чехова Лики Мизиновой. Спустя двенадцать дней после премьеры Влади прилетела в Москву мириться с мужем. Аккурат к ее приезду в Москве запустили еще один фильм с ее участием – «Время жить», который крутили на Малой спортивной арене в Лужниках 15–21 июня.
Между тем с начала июня Высоцкий вновь впрягается в работу в родном театре. 5 июня он выходит на сцену в спектакле «Жизнь Галилея».
7 июня он дает домашний концерт у В. Савича, где исполняет следующие песни: «Бросьте скуку, как корку арбузную…», «Едешь ли в поезде, в автомобиле…», «Запомню, запомню, запомню тот вечер…», «Не писать мне повестей, романов…», «Нет меня – я покинул Расею…», «Она была чиста, как снег зимой…», «Переворот в мозгах из края в край…» и др.
9 июня Высоцкий занят в спектаклях «Павшие и живые» и «Антимиры», 14 -го – в «Антимирах» и «Десяти днях, которые потрясли мир».
Утром 21 июня Высоцкий сыграл в «Павших и живых», после чего от души поздравил своего коллегу по театру Валерия Золотухина с 29-м днем рождения. В качестве подарка преподнес ему
