— Ну вот и развеивается одна туманность. Даже если Кириллов показывал заграничной тете твои почти детские фотографии, опознать тебя по ним, видя краем глаза в глазок двери, она не могла! Значит, в тот момент, в пятницу, когда мы в первый раз заявились в квартиру Кириллова, в ванной комнате пряталась либо Тамарка, либо ее дочь. А то и обе вместе. Они-то тебя и признали. Хотя здесь надо крепко подумать. Возможно, в ванной торчала одна Тамарка. Во избежание быть впоследствии опознанной. Надо же было как-то нам представляться, а тут только два заведомо проигрышных варианта: либо она Иванова Марья Ивановна, либо Кириллова Тамара Васильевна, в бессознательном состоянии прибывшая на квартиру покойного мужа, предварительно сорвавшись с реанимационной койки…
— В реанимации все одеты в то, в чем мама родила!
— Тем более! Я вполне допускаю, что Тамара Васильевна, находясь в сговоре с Елизаветой Марковной… Впрочем, за последнее обстоятельство не ручаюсь, но все указывает на это. Короче, именно Тамарка внесла существенное дополнение в текст последнего письма Владимира Родионовича, переотправив соискателя «того, что ей не принадлежит», по твоему адресу. Ну, ты знаешь выражение «с больной головы на здоровую»…
— Судя по всему, именно у Тамарки изначально голова была здоровее некуда. А мы обе изначально больные на голову.
— Спишем на дурную наследственность. Чего хорошего ждать от предков-обезьян? Наши, похоже, были самые дурные в стаде. Продолжим. Понимая, что в квартиру должен наведаться тот, кому поручено отправить письмо тебе и еще кто-то третий, кому она решила посоветовать обратиться к услугам компьютера в квартире Владимира Родионовича…
Я запнулась и нервно потянулась за чашкой, неожиданно пересохло в горле. Чашка оказалась пустой. Наташка с готовностью ринулась за соком… Денька, как всегда, улеглась не там, где ей не один раз было рекомендовано…
До сих пор удивляюсь, как холодильник устоял и не вломился через стену к соседям. Вот бы порадовались! Денька, коротко взвизгнув, понеслась в свое партизанское логово — под кровать. Наташка никуда не понеслась — мирно присела на пол рядом с холодильником, а я сразу забыла про жажду. Судя по всему, повреждения если и имели место быть, то не у Наташки. В ней просто нечему грохотать. Скорее всего, внутри холодильника произошла перемена мест его слагаемых. В результате все смешалось в единое целое — первое, второе, третье и компот, включая аранжировку из полуфабрикатов, сырых яиц… Да мало ли чего, я и в своем-то холодильнике не помню, что напихано.
— Наталья, пока ты там сидишь и дверцу подпираешь, подумай, откуда Тамарке могло быть известно о тексте, набранном для тебя Кирилловым. Что-то у меня не складывается головомойка…
— Головоломка! Принеси из ванной швабру, — проскрипела Наташка. — Она в пластиковом ведре торчит. У тебя дома такой же комплект, не перепутаешь. Кажется, подо мной образовывается молочная река. Врут изготовители про герметичность холодильников.
Пока я выполняла спецзадание, Наташка рискнула — немного отползла, сделала открытие… дверцы и незамедлительно истошным голосом позвала на помощь Деньку. Хотя так вопить было совершенно ни к чему, очередной раз выяснилось, что у страха глаза велики. Кажется, наружу выпал только открытый пакет молока, остальное содержимое холодильника удачно развалилось, заполнив все свободное пространство. На мой взгляд, отлично улеглось. Испуганная псина приплелась с самыми нехорошими предчувствиями и никак не хотела верить, что удостоена стать почетной подлизой. С другой стороны, я ее понимала, поскольку на эту вакантную должность Наташка тащила ее за шкирку, а в конце пути пару раз окунула мордой в молочную лужу. Тем не менее собака уяснила свою задачу довольно быстро. Само собой — не дурная, предки не были обезьянами.
— Тамарка могла напороться на текст случайно, — споласкивая руки и при этом отдуваясь, пояснила Наташка. — Забронировав себе койко-место в реанимации, фактически укатила на квартиру к Кириллову, решив, что там безопаснее. От скуки и включила компьютер. — Сомнительно. У меня возник вот какой вопрос — зачем Кириллов, вообще, оставил этот текст? Фига с шифровочной белибердой — понятно, но личное послание тебе… Детсадовский вариант. Логично было бы его распечатать, затем уничтожить, а распечатку положить в заготовленный конверт с твоим адресом. Заклеив, отправить либо передать курьеру с наказом переслать адресату в определенное время. Да-а-а… Ну мы и постарались! Правда, времени совсем не имелось, надо было уносить ноги. Там же были протянуты ноги этого… Господи, как вспомню типа в кресле… Следовало взглянуть на даты сохранения письма и внесенных в него изменений! Интуиция подсказывает, что послание набрано до смерти Кириллова, тогда как изменения внесены уже после. А это значит, что твой адрес скорее всего был передан курьеру, но пропал. Или вообще не добрался до курьера. Соответственно, письмо тобой нормальным путем не получено, текст его умышленно изменен дополнениями, о которых я уже говорила. Сделано это не позднее дня пятницы. Звонки начались этим же вечером, после того как мы, заглянув в квартиру Кириллова, поехали с его тетей Елизаветой на кладбище…
— Где вместо нее убийца подстрелил продавщицу.
— Елизавета еще по дороге испуганно оглядывалась на все машины и сказала, что беспокоится за нас. Почему, если охотились на нее? Потому что мы укатили в одной компании? Нет. Просто хорошо все продумала. Предполагала, что киллер сделает напрашивающийся вывод: по дороге она передала нам предмет его усиленных поисков. Не зря же бабуля, заметив темно-зеленую иномарку, демонстративно перерывала свою сумку, создавала иллюзию передачи этого самого предмета. Потом иномарка свернула в сторону. Скорее всего, тот, кто сидел в машине, знал наш дальнейший маршрут и поехал к кладбищу другим путем. Там и попытался избавиться от старушки, за ненадобностью. Позднее принялся за нас. Нет, надо выяснить роль Тамары Васильевны во всей этой заварушке. У тебя машина на ходу?
— А як же. На полном. Сегодня утром Борис забрал ключи и сказал, чтобы два дня без нее не скучала. В Серпухов покатил, с ночлежкой… Ночевкой, я хотела сказать — краткосрочная командировка на объект. Знаешь, так надоело чувствовать себя брошенной женой. Ты что надумала? Замерла, как от шоковой заморозки.
Все, что надумала, я высказала. В основном про Наташкину память, плохо контактирующую с сообразительностью. Если стародавняя одноклассница Сашка Грунина шлялась вместе с Тамаркой по торговым точкам, то у них должны быть и иные точки соприкосновения. Скорее всего, они дружили. Много или нет, не важно. А посему не мешало бы наведаться к этой Груниной с рядом продуманных вопросов, но вроде как случайно.
— Ща телефон поищу, — мигом вжилась в предложение Наташка и великолепным прыжком перемахнула через собаку, отрешенно грызущую весомый кусок чего-то уже непонятного. Существенное дополнение к молоку. Хорошо, что нюх у Деньки собачий, так бы и завалялся деликатес — ни себе ни людям.
Довольно быстро я заскучала. Наташка усиленно рылась в архиве — старых телефонных справочниках. Судя по ее увлеченному бормотанию, там содержалось много интересного. Особенно на отдельных листочках и клочках бумаги. Доложив, что ухожу домой по-английски, я получила пару одобрительных кивков, подкрепленных угуканьем, и беспрепятственно покинула квартиру. Даже Денька не возражала.
Полностью погруженная в размышления, не заметила, как очутилась на лифтовой площадке. Хоть и ушла по-английски, но не в ту сторону, «мой дом — моя крепость» оказался под общекоридорным замком. Размышлений сразу прибавилось: стоит ли немедленно звонить подруге или повременить, дать ей возможность, пусть докопается до истины, что телефона Груниной у нее не сохранилось. Решила повременить. Прекрасно проведу время и на лестничной клетке. Может, и мыслительный процесс активизируется.
Все бы ничего, если бы не шум работающего лифта. Как в большом муравейнике, жильцы без конца сновали вверх и вниз. Тут уж не до раздумий. Кабина, остановившаяся на нашем этаже, окончательно вывела меня из равновесия. Вместо того чтобы обрадоваться появившейся возможности войти в коридор вместе с возвращающейся домой соседкой Анастас Ивановичем (больше некому), я почему-то разозлилась. Высунув голову из-за полуоткрытой двери, барьера, отделяющего здоровый образ жизни (если ежедневно спускаться и подниматься пешком) от общепринятого, я собралась тайком проводить гренадерскую фигуру соседки ироническим взглядом, но тут же отпрянула. Спиной ко мне и лицом в профиль у входа в наш
