По Ливану в курсе держал меня Загладин и Брутенц, там мы, конечно, нарвались. И арабская пресса, включая ООП, западноевропейская, иранская усиленно обс. нас. Мол, кроме грозных слов ничего не сделали, в то время , как США поддержали и прикрыли своего союзника Израиль, не считаясь ни с чем. Все это потому, говорит Брутенц, что у нас нет политики. Мы заранее не установили для себя: чего мы хотим; до каких пределов готовы пойти; каковы реальные наши возможности, каковы реальные силы (и готовность бороться) у наших союзников. Единственная наша «стратегическая» идея была там - «насолить» американцам.
Моя война с Рахманиным вышла на новый виток. Он, как я уже писал, добился того, что «Интеркит» был утвержден на Политбюро с пунктом - опубликовать в «Коммунисте» статью на основе этой самой антикитайской бодяги, к которой на этот раз отказались присоединиться немцы.
Выйдя после болезни, я обнаружил у себя на столе верстку (как я есть член редколлегии «Коммуниста») и опять пришел в ужас. На 21 полосе (это около 66 машинописных страниц) идет долбеж Китая по всем линиям. Две три текста посвящены внутренним делам, партийным, конституционным, экономическому положению, экономической политике и проч. - причем, в таком разухабистом стиле, что мы подобного не позволяли бы себе в отношении многих империалистических стран, а уж - Франции или ФРГ
- ни за что. О внешней политике и говорить нечего.
Словом, полное дезавуирование ташкентской речи Брежнева.
Потому что то, что там написано о внутренних делах Китая - . каждый читатель только удивится: как можно было называть такую страну «социалистической».
Или: если Китай настолько (и необратимо) погряз в альянсе с империализмом, как можно рассчитывать на нормализацию с ним, на улучшение отношений и сотрудничество.
Значит, Ташкент, - это либо конъюнктурный (лицемерный в основе) тактический ход, либо у нас правая рука не знает, что делает левая, либо идет «борьба» в нашем руководстве по вопросу о Китае.
Первый вопрос, который возникает на Западе - не покончено ли с Ташкентом?! Китай же получит полное оправдание, чтобы ответить еще большим разоблачением наших внутренних порядков и «гегемонизма».
Я звоню Косолапову. Излагаю ему все мыслимые аргументы. Он мне: решение ПБ ЦК и Рахманин сидит на моей голове. А номер уже подписан.
Звоню Пономареву, тот мне: «Я не могу отменить решение Политбюро».
- Но вы же член китайской комиссии, вы можете сказать Андропову. Ведь я уверен, что когда выносилось решение о публикации, никто из Секретарей ЦК и членов ПБ не прочитал этого рахманинского сочинения. Это же вопрос большой политики. И не дай
Бог, если Брежневу доложат - в том же духе, что под его ташкентскую линию подводят мину.
- А вы знаете, что китайцы про нас каждый день пишут? А какая плохая речь китайца в ООН?
- Знаю. Но я знаю и то, что они много из того, что они писали полгода назад, перестали писать. Это видит весь мир. Достаточно перелистать ТАСС. Но Рахманин скрывает это от ЦК. Главное же - Ташкент - продолжается или нет? Если да, то нельзя, чтобы пропаганда расходилась с политикой.
- После Ташкента много воды утекло.
- Как так? Значит.
- Нет, нет, вы меня не так поняли (испугался). Я вам предлагаю? Пусть сам Косолапов, если он вам сочувствует, позвонит Андропову. А вообще вы поосторожней, не надо представлять дело так, что мы (Международный отдел) прокитайцы, а Рахманин один борец.
- Хорошо.
Косолапов, однако, не решился звонить Андропову. Я, говорит, позвоню своему непосредственному начальству Зимянину.
На утро я еще ничего не знал о результатах. (Я не люблю давить. и ставить людей в неловкое положение). А Б.Н. уже звонит: чем кончилось? Не знаю, мол. Но я на всякий случай позвонил (докладываю ему) сам помощнику Андропова Владимирову (бывшему помощнику Суслова). Он, говорю, очень обеспокоился. И обещал тут же доложить, как только кончится Политбюро.
Потом Косолапов сообщил о результатах разговора с Зимяниным. Тот тоже насторожился. Позвонил Русакову и они вдвоем порешили - предложить Косолапову разослать эту статью по китайской комиссии, а из ближайшего десятого номера - снять.
На этом пока и осталось.
7 августа 82 г.
Пожалуй, самое важное за отсутствующие в дневнике дни - опять же Китай.
Прошла неделя. Оказывается, как мне недовольно рассказал Пономарев, Андропов ему звонил и сказал: кажется, твой Черняев какую-то декларацию написал по поводу этой статьи. Нехорошо, если между отделами конфликт. Пусть отрегулируют. Я, говорит, Пономарев (видимо, испугавшись) ответил, что Черняев, мол, никаких заявлений не делал, а лишь как член редколлегии «Коммуниста» (не дай Бог, как зам. в его Отделе) высказался за то, чтобы сократить. критику внутренней политики КНР.
Я (нахально): ничего подобного, Борис Николаевич. Я высказался вообще против публикации такой статьи, потому что она противоречит линии Ташкента, и написал довольно резкий отзыв, послал его Косолапову.
Б.Н. же приписал мне в разговоре с Андроповым такое «ограничительное» действие, потому что поддакивал. Андропов ему сказал, что он потребовал от Рахманина «резко сократить внутреннюю часть» и поубавить резкостей вообще.
На мое нахальство, за которым опять последовали рассуждения по поводу сочинительства Рахманина, Б.Н. заявил, что он больше этим заниматься не будет и мне не советует.
