16 августа 84 г.
На последнем Секретариате ЦК во вторник произошло следующее. Кончилась повестка дня, стали подниматься. Горбачев вдруг говорит: зав. отделами и тех, кто их заменяет, прошу остаться. Расселись человек 20. Говорит: позвонил мне вчера Константин Устинович. Я, вот здесь, мол, в отпуску получил возможность повнимательнее посмотреть телевидение, послушать регулярно радио, почитать газеты от строчки до строчки. И вижу: Что-то неправильное у нас делается. По каждому поводу, по каждому мелкому случаю то и дело: Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель президиума Верховного Совета СССР, товарищ Черненко Константин Устинович... Тут и там он что-то кому-то послал, указал, сказал, приветствовал и т.д. Конечно, пост Генерального секретаря утвердился в партии, как символ ее единства, коллективного руководства. Конечно, указания и высказывания
Генерального секретаря должны окружаться уважением, быть авторитетными. Но нужна же мера. По крупным, принципиальным вопросам, нужное количество раз. Но не на каждом шагу, где надо и не надо. Это вносит ненужный элемент, девальвирует. Посоветуйся, мол, с товарищами, обсудите, как лучше это поправить - без шума, без компанейщины.
Горбачев откомментировал сказанное, подчеркнул, что дело деликатное, но поправлять надо. Возьмите, вот хоть сегодняшнее наше заседание. Выступал тут секретарь Ивановского обкома, деловой разговор, и выступление дельное, конкретное. А как он начал? «Осуществляя решения XXVI съезда КПСС и последующих Пленумов ЦК КПСС, указания Генерального секретаря, председателя президиума Верховного Совета СССР и т.д. и т.п.» Иногда мы тут или на каком-нибудь другом деловом совещании «рубимся» беспощадно, нелицеприятно говорим друг другу всякие вещи. и то и дело в таком деловом общении вылезает: в соответствии с указаниями Генерального секретаря, председателя президиума. и пошел, и пошел.
Было сказано присутствующим, чтоб обратили внимание. Зимянину было поручено собрать руководителей шазз ше&а и аккуратно «разъяснить» им.
Вчера звонил мне с Юга Пономарев. Рассказал я ему про это. Очень он заинтересовался, определил так: «против культизма, значит». Сегодня приходит ко мне Зайцев, говорит: звонил Б.Н., велел к тебе зайти, чтоб ты мне рассказал о последнем Секретариате. Это - для нового издания «Истории КПСС», которое бесконечно переиздается под редакцией Пономарева. «чтоб там соблюсти меру».
Разговорились (он ведь у нас консультант при Пономареве по истории партии, знает эту историю «с обратной стороны»). Началось с «малого». Ты, - говорит, - слышал про Молотова?
- Слухи, ничего точного.
- Так вот: восстановили в партии, билет уже вручили. А ведь у него руки в крови даже не по локоть, а по шею, если не с головой. Списки к расстрелу первый подписывал не Сталин. По государственному аппарату и промышленности, по партийным кадрам - Молотов. По транспорту - Каганович. По военным - Ворошилов. Сталин везде ставил свою подпись потом. Ужасные там вещи. Я сам держал в руках эти документы. Например, список 145 деятелей промышленности. подписаны: Молотов, ниже Сталин. Но рукой Сталина поставлена скобка против всех и написано: «Всех к расстрелу!» Или список 46 секретарей обкомов. Тоже скобка и такая же надпись рукой Сталина.
Вот так, - говорит. - А почему же тогда не реабилитировать Рыкова и Бухарина? - взвился Зайцев и продолжил тему. Вопрос о них встал впервые в 1957 году. Я и Минц были приглашены на заседание Президиума ЦК. Вопрос подняла Фурцева. Как же так, мол? По истории, которую нам преподают, с 24 по 30 год в стране не было председателя правительства. А ведь Рыков унаследовал пост Ленина. И Владимир Ильич, несмотря на «эпизод» 1917 года, когда Рыков ушел из правительства, очень его ценил. После Свердлова было два государственных человека по масштабам начатого дела: Рыков и Цурюпа. Но Цурюпа был очень болен и скоро сошел. А этот - человек кристальной честности и огромной эрудиции, пользовавшийся беспрекословным и искренним уважением всех. Что ему инкриминировали в 1938 году? - Что он на VI съезде голосовал за явку Ленина на суд, т.е. хотел руками контрреволюции ликвидировать Ленина. Но это ложь. Теперь ведь издана стенограмма VI съезда. Там черным по белому: Рыков вместе со Свердловым и Дзержинским был категорически против. в отличие от Сталина, который выдвинул предложение об «условной явке», т.е. если Временное правительство даст гарантии безопасности. Когда Рыкова арестовали, он писал Сталину из тюрьмы. Я видел эти письма, - продолжает Зайцев. «Иосиф, ты же знаешь, что это неправда, как же так!».
А Бухарин? Тому инкриминировали помимо всего прочего, что он во время Бреста вошел в сговор с эсерами, чтобы убить Ленина. Кстати, в 1928 году, когда начали его громить за правый уклон, на московской партконференции один из участников потребовал от Бухарина разъяснений. Тот сказал: да, было дело, приходили ко мне в 1918 году, предлагали договориться, обещали полную поддержку в устранении Ленина. Я их прогнал, а потом пошел к Владимиру Ильичу, рассказал ему и мы вместе весело посмеялись!
. Сталин с Рыковым был в довольно прохладных отношениях. Молотов с Бухариным всегда не любили друг друга. А вот Сталин с Бухариным были закадычными друзьями. Оба они были невысокого роста и когда встречались, особенно на даче, любили повозиться, побороться. Бухарин всегда клал Сталина на лопатки, тот очень злился и опять лез.
. Все в руководстве партии были друг с другом на «ты», кроме Ленина. Ни он - ни с кем, ни они с ним - никто. Это - от дворянской интеллигентности. А другие все по тюрьмам были знакомы. Там на «вы» - нелепо. Кстати, по всем свидетельствам Сталин очень плохо себя вел с товарищами в тюрьме, в ссылке, скандалил, интриговал.
- А что такое Каменев? - спросил я. - Зиновьева представляю себе, видно, действительно, по-человечески был довольно противен.
- Нет, Каменев - совсем другое. Прежде всего, - человек колоссальной образованности. Недаром его после снятия с партийных постов сделали директором издательства «Лсаёеш1а». Вокруг него всегда крутились люди из самой элитарной интеллигенции. И еще он отличался поразительной уравновешенностью, никогда не терял присутствия духа, всегда спокойный и рассудительный. Ленин внутренне уважал его. Между прочим, после того эпизода, когда Сталин назвал Крупскую шлюхой, Владимир Ильич позвонил именно Каменеву и попросил добиться, чтобы Сталин принес извинения.
- Ну, а все-таки, чем же кончилось на Президиуме ЦК по поводу предложения Фурцевой?
- Да-а. Ее поддержал Микоян, поддержал Фрол Козлов (был такой секретарь ЦК); Суслов занял неопределенную позицию: с одной стороны, мол, процессы 37-38 годов - фальсификация, Рыков, и Бухарин заслуживают реабилитации. С другой - куда это, мол, нас заведет. Пока так рассуждали, появился Никита. Был он, как сейчас помню, в генеральской форме, наверно, явился прямо с какого-нибудь смотра или визита в военную часть. И с хода стал говорить: «Ясно, что процессы - вздор, все подделка. Но пока хватит с нас Сталина (имел в виду XX съезд и разоблачение культа личности), от этого никак не очухаемся,
