Ответил: реагируем. Я велел МИДу все телематериалы на этот счет отправить в ТАСС Кравченко, чтобы выпустил оценочно-цитатный обзор. Уверен, ничего никто делать не будет.
20 октября 90 г.
Весь день работал над материалами для Испании. М.С. приезжал в ЦК, занимался бумагами. Шеварднадзе сообщил, что Миттеран приглашает Горбачева на обратном пути из Испании остановиться у него на ферме в Пиренеях. М.С. согласен.
Приходили двое из американского посольства, принесли письмо Майклу от Буша. Благодарит за направление Примакова в Багдад, но настаивает на том, чтобы Хусейну «премии не давать и не спасать ему лицо». Примаков по моей подсказке залетел по пути в Лондон, чтобы встретиться с мадам (Тэтчер), «а то все Андреотти, Миттеран, Буш, а она по боку».
М.С., получив письмо от Буша, позвонил: усек - президент США нуждается в Майкле! Я тоже усек., но дело идет к войне.
Приходил Игнатенко, принес реплику М.С.: мол, разгоню эту шантрапу (Совмин). И мне он тоже сказал, когда уговаривали не «давать отпор» Ельцину. - «Да что Рыжков! О нем разве речь?! Вчерашний день!» Это в том смысле, что Ельцин, хотя три раза и назвал в своей речи 16-го октября Рыжкова, «метит в президенты», «на его место», на место Горбачева.
Шеварднадзе позвонил: чехи и венгры подготовили такой проект декларации для Будапешта (ПКК ОВД), - что лучше не собираться., похороны с позором! М.С. согласился перенести их после Парижской встречи в верхах (3-4 ноября), хотя уже объявлено в газетах.
21 октября 90 г.
Вернулся Примаков (Рим-Париж-Вашингтон-Лондон). Звонил вечером: почувствовал кожей, что военный удар неизбежен, дело одной недели, просит помочь ему перед М.С. - поехать теперь в Каир, Эль- Риад и к Хусейну сказать: мы сделали все, не уступишь - пеняй на себя.
М.С. одобрил мои сочинения для Мадрида. Но еще «тосты», мелочи и материалы для переговоров. Я попросил, чтоб Сантра он примет с Гусенковым, а мне можно при этом не быть, а интервью с «Эль-Поис» - с Игнатенко. Согласился.
22 октября 90 г.
Писал тексты для Испании. Уже не хватает 12-томного словаря русского языка в поисках слов, которые не звучали бы банально. Вообще же красоты стиля выглядят нелепо на фоне происходящего в стране. Агентура КГБ доносит из разных концов Советского Союза, что Нобелевская премия для Горбачева оценивается большинством населения негативно. В «Таймсе» статья под заголовком «Превозносимый в мире и проклинаемый у себя дома» и портрет-шарж в виде памятника.
Задерган телефонными звонками - разные люди и ведомства подстраиваются в Испанию. А Болдин просто «рекомендует» все новых своих слуг. Я ему напомнил, что КГБ посылает 150 человек охраны. и никто не хочет пикнуть: обвинят в подрыве безопасности президента. Эта орава на каждом визите бесстыже кормится, позоря все и вся вокруг, делая нас посмешищем!
Страна разваливается. Народный фронт Молдавии уже вынес решение о присоединении к Румынии и переименовании государства в «Румынскую республику
Молдова». Ситуация на грани гражданской войны с гагаузами и приднестровскими русскими.
В Татарии 15 октября объявлено национальным днем памяти погибшим при защите Казани от Ивана Грозного (1552 год)!
В российских областях черт-те что. Съезд «Демократы России» создал массовую оппозицию КПСС и вынес резолюцию: в отставку президента, правительство и Верховный Совет СССР. А мы едем в Испанию, где толпы будут давиться от восторга, чтобы увидеть Горбачева. И будем говорить о советско-испанском факторе в судьбах Европы и Средиземноморья, о Дон Кихоте, о призвании обоих народов быть вместе в «улучшении мира», в то время как одному из этих народов все до лампочки, в том числе - Испания.
М.С. продолжает совещаться с экономистами. «Оттачивает» стиль основных положений экономической программы. А Грушин, политолог и друг Фролова, любимчика горбачевского, вчера по телевидению фактически заявляет: таскать вам не перетаскать, никакая программа не осуществима.
Ю. Афанасьев в «Родине» дает комментарий к заседанию Государственного собрания в августе 1917 - те же проблемы, что и сейчас. Мы были близки с Афанасьевым до перестройки и в начале ее. Он ко мне ходил за поддержкой, сначала - от меня, потом - от М.С. Не я - не быть бы ему ректором Историко-архивного института. Я уговорил тогда Зимянина. М.С. его очень ценил поначалу. Теперь он ему отплачивает тем, что «объективно анализирует» силу и слабость Горбачева, его обреченность.
23 октября 90 г.
Написал две записки Г орбачеву.
1. Узнав, что собираются взорвать очередную ядерную бомбу на Новой Земле, в бешенстве писал: что же это такое? Ведь это в такой момент, когда Вы собираетесь в Скандинавию, по соседству с Новой Землей, едете получить Нобелевскую премию мира, когда в Испании будете скоро говорить сладкие слова, когда предстоит Парижская встреча в верхах и там же подписание Общеевропейского договора об обычных вооружениях, - кому этот взрыв сейчас нужен и зачем все эти игры?! И что скажет Верховный Совет РСФСР? - в Казахстане (на Семипалатинском полигоне) нельзя взрывать, а в России можно?! Записку он прочел и не сказал ни слова.
2. Гриневский прислал из Вены шифровку. В тревоге сообщает, что переговоры по обычному оружию срываются, а значит горит и Парижская встреча. Генералы из генштаба дают директивы своим людям в делегации и те вяжут руки Гриневскому. Я разразился в записке: пора выбирать между образом мысли (а может и замыслами) генералов и ближайшими судьбами политики нового мышления, угрозой провала всех усилий добиться поддержки Запада в критический момент перестройки.
Горбачев приложил к записке квиток с поручением Шеварднадзе, Язову и Зайкову за два дня решить все вопросы и дать развязку в Вену. Потом он мне позвонил, говорит: «Я подписал это твое... Подключил Шеварднадзе, который обрадовался». Но записка-то послана также и Язову, а в ней я открытым текстом громлю генералов чуть ли не матерно.
Горбачев долго листал на столе и зачитывал мне, сопровождая комментарием, выдержки из писем и телеграмм по поводу присуждения ему Нобелевской премии. Такого, например, типа: «Господин (!) Генеральный секретарь ЦК КПСС, поздравляю с премией империалистов за то, что Вы завалили СССР,
