даешь? Совсем сдурел на старости лет! Мелкими давай! Мелкими! Есть у тебя?
Кирсанов: Есть тут что-то... Мало.
Пинский: Ничего, ничего, зато целее будут... (Александру.) Возьми. Рассуй по разным карманам.
Александр (уныло): Спасибо... Папа, так ты, может быть, действительно со мной пошел бы?
Кирсанов: Нет. Ты пойдешь со мной. И не спорь. И перестань ныть! Дай твою повестку... (Берет у сына повестку и рвет ее на клочки.)
Александр (ужасным голосом): Что ты наделал?!
Кирсанов: Все! Ты свою повестку потерял! И не ныть! Взрослый мужик, стыдись!
Зоя Сергеевна (Александру): Хорошо, хорошо, правильно. За отцом присмотришь. И вообще вдвоем вам будет легче...
Александр (ноет): Ну, а если спросят? Что я им скажу тогда? Что?
Пинский: Скажешь, что подтерся по ошибке... (Взрывается.) Да кто там тебя спросит, обалдуй с Покровки? Кому ты там нужен? Паспорт отберут, и весь разговор... Слушайте, панове, а может, паспорт не брать с собой? Ну, потерял я паспорт, начальник! Еще в прошлом годе потерял! По пьяному делу! А?..
Базарин (неприязненно): По-моему, это противозаконно. Обман властей.
Пинский: Ах-ах-ах! Власти обманул гадкий мальчик! Власть к нему со всей душой, а он, пакостник, взял ее - и обманул! Дед плачет, бабка плачет...
Кирсанов: Да нет, не в этом же дело, Шура. Противно же это, мелко... Лганье какое-то семикопеечное... У тебя получается, что если власть у нас подоночная, так и мы все должны стать подонками...
Пинский: Ну, нет так нет, я же не настаиваю. Я только хотел бы подчеркнуть, что чистенький, подлинненький паспортишко, где-нибудь в хорошеньком загашнике, - это вещь архиполезная, государи мои!..
Из прихожей, из коридора, ведущего в комнату Сергея, доносится топот и шарканье, слышится голос Артура: «Ничего, ничего, пошли, не упирайся...» И вот Артур появляется в гостиной, таща за собой за руку вяло сопротивляющегося Сергея.
Артур: Вот, я его вам привел. (Сергею.) Говори, закаканец! Ведь тебе же хочется это сказать. Ну! Говори!
Сергей (смущенно и сердито): Отстань, африканец, отпусти руку! Не делай из меня попугая.
Артур (отпускает его): Я тебя прошу: скажи. Думай, что хочется; делай, что хочется; и говори, что хочется!..
Кирсанов: Сергей, что ты еще натворил?
Сергей (моментально окрысившись): Да ничего я не натворил! Сразу - натворил! (Артуру.) Говорил же я тебе, сундук кучерявый...
Артур: Станислав Александрович, я вас очень прошу: ну помолчите вы несколько минут! Почему вы никогда не чувствуете, когда надо помолчать? Вам надо помолчать, а вы все норовите поскорее принять меры, даже и не попытавшись узнать, в чем дело... (Сергею.) Будешь говорить? Нет? Тогда я скажу. Понимаете, он испытал жалость. Мы там сидели как люди, ловили кайф, и было все нормально, и вдруг он сказал: мы вот сидим здесь с тобой, а они там - одни, и помирают со страху, и у них ведь теперь ничего не осталось... Я удивился, а он сказал: у них на старости лет осталась одна погремушка - ихняя демократия и гласность, а теперь вот у них и это отбирают. Потрясли перед носом и тут же отобрали. Насовсем. Он сказал: мне их жалко, мне до того их жалко, что даже плакать хочется. И я увидел, что он плачет...
Сергей: Не было этого! Хватит ерундить-то!
Артур: Было это, Серый, было! Ты уже этому не веришь, я и сам-то не верю, хотя ведь и пяти минут не прошло, да только - было! И я тогда вдруг понял: это минута добра. Бывает момент истины, знаете? - а это была минута добра. И я опять удивился: как же так? Откуда же оно взялось, это добро? Да еще целая минута! Через какую щель оно проползло? И кто его сюда пропустил? И вообще, при чем тут я? И я сказал ему: не бери в голову, Серый! Они получили только то, что сами хотели получить - ни рюмкой больше, ни рюмкой меньше. А он мне сказал: ну и что же? Тем более они несчастны, и еще больше их от этого жалко... Я снова попытался объяснить ему, что вы уже сделали свой выбор... неважно - почему, неважно - как... но сделали! И тогда он сказал... Он согласился со мной и сказал: да, сделали, но, боже мой, до чего же это жалкий выбор! И тут жалость схватила и меня тоже. Я схватился было за бутылку, но сразу же понял: нельзя. Я подумал: вы тоже должны узнать об этом... Теперь-то я вижу, что сделал глупость, никому из вас этого не надо, но - все равно. Это была минута добра. Очень большая редкость в нашей жизни.
Воцаряется неловкое молчание. И вдруг Зоя Сергеевна подходит к Артуру и целует его, а затем целует Сергея.
Сергей: Ну... что ты, мама? Ну что ты? Ничего! Все будет нормально.
Базарин (сварливо): Минуточку, минуточку...
Пинский: Олег Кузьмич, помолчите, ради бога.
Базарин: Нет уж, пардон! Я благодарен молодому поколению за те добрые чувства, которые вызывал у него целую минуту...
Кирсанов: Боже мой, какая зануда!.. Кузьмич!
Базарин: Нет уж, позволь. Молодые люди мягко упрекают нас в том, что мы сделали не тот выбор. Оч-чень хотелось бы знать, какой выбор сделали бы молодые люди, если бы им принесли аналогичные повестки? «Нигилисты города Питера»!
Сергей: Но ведь не принесли же!
Базарин: Но ведь могли принести? И может быть, еще принесут!
Сергей: А вот не могли! И не принесут! Вы этого не понимаете. Приносят тем, кто сделал выбор раньше, - ему еще повестку не принесли, а он уже сделал выбор! Вот маме повестку не принесли. Почему? Потому что плевала она на них. Потому что, когда они вербовали ее в органы в пятьдесят пятом, она сказала им: нет! Знаете, что она им ответила? Глядя в глаза! «Я люблю ходить в ведро, заносить над ним бедро... «И вся вербовка! И когда в партию ее загоняли в шестьдесят восьмом, она снова сказала им: нет!» Да почему же нет, Зоя Сергеевна? Что же, в конце концов, для вас дороже - Родина или семья?» А она им, ни секунды не размышляя: «Да конечно же, семья». И все. А вот вы, Олег Кузьмич, в партию рвались, как в винный магазин, извините за выражение...
Кирсанов (грозно): Сергей!
Сергей: Папа, я же извинился. И я вообще ничего плохого сказать не хочу. Ни про кого. Я только одно вам объясняю: выбор свой люди делают до повестки, а не после.
Кирсанов: Это я, спасибо, понял. Откуда только ты все это про нас знаешь, вот чего я не понял.
Сергей: Знаю. Мы вообще много про вас знаем. Может быть даже все. Мы же всю жизнь ходим возле вас, слышим вас, наблюдаем вас, хватаем ваши подзатыльники и поэтому знаем все. Про ваши ссоры, про ваши тайны, про ваши болезни...
Артур: Про ваши развлечения...
Сергей: Про ваши неудачи, про ваши глупости...
Артур: Про ваши аборты...
Сергей: Мы только стараемся все это не брать в голову, не запоминать, но оно само собой запоминается, лучше любого школьного урока, хоть сейчас вызывай к доске...
Пинский (вкрадчиво): Я так понимаю, что минута добра благополучно истекла...
Сергей: Дядя Шура, я ведь извинился... Артур, пойдем отсюда. Я же говорил тебе, что все кончится скандалом...
