волю волн. И все потому, что он прыгнул со скалы, а вместе с ним кто-то другой, невидимый, и чтобы выплыть, пришлось грести что есть мочи, пока не ударила молния, которая расколола его на полустрах- полувосторг и бросила на это ложе обнаженность тела и души.
Он проснулся еще раз: шторм утих, падение прекратилось, в его ладони замерла чья-то тонкая рука, и он, даже не открывая глаз, понял, что рядом лежит
Она заговорила:
— Ты что-то хотел спросить?
— Не сейчас, — шепнул он. — Потом спрошу.
— Да, — тихо сказала она. — Потом.
И тут — кажется, впервые за все время — она приникла к его губам.
Глава 13
Проснулся он в лучах солнца, бивших сквозь высокое чердачное окно. На языке вертелись вопросы.
В постели рядом с ним было пусто.
Ушла.
«Боится?» — мелькнуло у него в голове.
«Вряд ли, — ответил он самому себе. — Наверняка оставила записку на дверце холодильника. — Почему-то он был в этом уверен. — Надо поглядеть».
Записка оказалась именно там.
Мистер Кардифф!
Сегодня большой наплыв приезжих. Я должна их встретить.
Все вопросы — за завтраком.
Не донеслись ли до его слуха приглушенные жалобы паровозного гудка, едва различимый ропот локомотива?
Выйдя на крыльцо, Кардифф прислушался, и вновь над горизонтом поплыл слабый паровозный крик.
Он поднял глаза к верхнему этажу. Неужели она побежала на этот крик? А постояльцы тоже его слышали?
Дойдя до железнодорожной станции, он остановился прямо посредине, между рельсами, заклиная паровозный гудок протрубить еще раз. На этот раз — тишина.
«Для всего есть отдельные поезда — но для чего конкретно?» — задумался он.
«Я успел первым», — похвалил он себя за расторопность.
А дальше что?
Он ждал, но воздух был тих, а горизонт безмятежен; пришлось возвращаться в «Герб египетских песков».
Из всех окон в тревоге выглядывали постояльцы.
— Все в порядке, — объявил он. — Ничего страшного не произошло.
С верхнего этажа чей-то голос негромко спросил:
— Это
Глава 14
Неф не пришла ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину.
Он лег спать на пустой желудок.
Глава 15
Когда пробило полночь, в окно влетел легкий ветер и пошептался с занавесками, наказав им не пускать в комнату лунный свет.
За дальней окраиной города лежало кладбище, которое скалилось гигантскими белыми зубами, торчавшими среди свежей, залитой лунным серебром травы.
Четыре десятка мертвенных — но не мертвых — камней.
Все — обман, твердил он.
А ноги уже несли его вниз по лестнице, сквозь мерное дыхание спящих.
В тишине освещенной луной кухни из ледника падали в поддон капли талой воды. Цветные стекла слухового окошка над входной дверью окрашивали пол лимонно-желтым и сиреневым.
Наедине с собственной тенью вышел он на пыльную дорогу.
Добрел до кладбищенских ворот.
И вот он уже посреди кладбища, а в руках невесть откуда взялась лопата.
Он копал до тех пор…
…пока лезвие, вонзившееся в пыльный грунт, не ударилось с глухим стуком о твердую поверхность.
Тогда он быстро раскидал землю и нагнулся, чтобы взяться за край гроба, как вдруг до его слуха донесся шорох.
Всего один шаг.
Да! — радостно пронеслось у него в голове.
Она снова здесь. Разыскала меня, чтобы отвести домой. Ей пришлось…
Его сердце застучало как молот, потом утихомирилось.
Кардифф медленно выпрямился на краю могилы.
У железных ворот стоял Элиас Калпеппер, так и не сумевший подобрать нужных слов, чтобы окликнуть Кардиффа, который орудовал лопатой там, где копать не дозволено.
Лопата выскользнула у Кардиффа из рук.
— Мистер Калпеппер?
Элиас Калпеппер отозвался:
— Давай, давай, не останавливайся. Поднимай крышку. Что же ты? — И, видя, что Кардифф пришел в замешательство, поторопил: — Ну!
Наклонившись, Кардифф потянул кверху крышку гроба. Ее не прибили гвоздями и не заперли на замок. Откинув крышку, Кардифф заглянул внутрь.
Элиас Калпеппер подошел и остановился рядом.
Они оба смотрели…
В пустой гроб.
— Подозреваю, — сказал Элиас Калпеппер, — что тебе сейчас будет не вредно опрокинуть рюмочку.
— Две, — сказал Кардифф. — Не меньше.
