(Италия) посчитали, что новый вид оружия стали чересчур активно использовать наемные убийцы (в Италии эпохи Возрождения профессия киллера, иначе говоря bravi, была весьма распространена и востребована).
Активно пользовались пистолетами и пираты. Не из-за преимуществ скрытого ношения, разумеется. Но идти на абордаж с громоздким мушкетом неудобно, а пара-другая пистолетов не сильно помешает прыжку на борт вражеского судна и в рукопашной схватке даст изрядное преимущество над противником, вооруженным лишь холодным оружием.
Их каких именно пистолетов стреляли на Острове Сокровищ – выяснить нет возможности. Из достаточно портативных, надо полагать, коли уж персонажи носят их в карманах. В дальности уверенного поражения такие системы не могли тягаться с мушкетами – и калибр меньше, и ствол значительно короче. Но меткостью на близких дистациях не уступали «Смуглой Бесс» (уступить ей по этому параметру трудно, к тому же пистолеты по тщательности изготовления скорее приближались к ружьям, чем к мушкетам). Можно считать, что максимум шагах на десяти-пятнадцати эти пистолеты попадание в человека могли обеспечить, на более дальних дистанциях – как повезет.
Со стрелковым оружием с грехом пополам разобрались… Но ведь на борту «Испаньолы» стояла еще и пушка! Весьма загадочная артсистема, судя по описанию…
Но с пушкой опять-таки не разобраться без экскурса в историю артиллерии восемнадцатого века…
Отложим. Надоело описывать ТТХ мертвого железа.
Поговорим лучше о людях, это значительно интереснее. И о пиратском мятеже, который случился не на борту «Испаньолы», а в головах сквайра, капитана и доктора.
Глава четырнадцатая
История с пистолетами или День больших глупостей
Итак, Джим Хокинс улизнул на берег в компании якобы мятежников, здраво рассудив: на борту назревает заваруха, в которой легко и просто можно получить пулю в затылок от своих… От Тома Редрута, если говорить прямо.
Рассудительного юношу такая перспектива не устраивала и он предпочел общество матросов и Джона Сильвера. Роль летописца событий временно перешла к доктору Ливси. Но у доктора проблема: описывать нечего. События упорно не хотят происходить.
Одни матросы гуляют и расслабляются на берегу, другие, числом шесть человек, остались на «Испаньоле». Ливси пишет о них: «Шестеро негодяев угрюмо сидели под парусом на баке».
Поскольку иных признаков негодяйства не просматривается, надо полагать, что нелестный эпитет доктора вызван исключительно угрюмым видом матросов. Угрюмо же сидят, что не ясно? Значит, замышляют недоброе! Вот-вот нападут и всех перережут!
Но с другой стороны, с чего бы этим шестерым радоваться жизни? Позади долгое плавание, все истосковались по твердой земле, и прочие сейчас отдыхают на острове, а этих шестерых не взяли, оставили на вахте… С чего им веселиться? С какой радости шутить и улыбаться?
Эта шестерка осталась на борту не для того, чтобы надзирать за сквайром и его компаньонами. Они на вахте. Поясним для тех, кто плохо разбирается в корабельных порядках: сутки на флоте делятся на шесть вахт, по четыре часа в каждой. Соответственно, экипаж делится как минимум на три равных части, именуемых вахтенными отделениями: одна треть матросов дежурит по кораблю, другая отдыхает, сменившись с дежурства, третья, т. н. подвахтенные, – готовится заступить на дежурство. Есть еще кое- какие тонкости (например, подвахты, длительностью вдвое меньше обычных вахт, вводимые для того, чтобы одни и те же люди не дежурили в одно и тоже время, ночью, например), но вдаваться в них не будем, общий принцип понятен.
Так вот, шесть человек – ровно треть матросов «Испаньолы», вахтенное отделение. Сильвер не в счет, он кок и вахту не стоит. Они, эти шестеро, и несут дежурство по кораблю, а два других вахтенных отделения, двенадцать человек, гуляют по острову. Все по уставу, все как положено, никаких признаков неповиновения, не говоря уж о мятеже.
И угрюмый вид объясняется просто: вот-вот пробьют четыре склянки, половина вахты позади, но подвахтенные-то отпущены на берег до темноты! Никто не сменит в срок! Мало того, что лишились увольнительной на берег, так еще и дежурить за других часть их вахты…
Чуть раньше Хокинс свидетельствует: «После долгих споров команда разделилась так: шестеро остались на корабле, а остальные тринадцать, в том числе и Сильвер, начали рассаживаться в шлюпках».
У юнги Джима морской стаж с гулькин нос, и он попросту не понял, о чем шел спор. Матросы не выясняли, кому плыть на остров, а кому остаться. Предметом диспута стал другой вопрос: вернутся ли подвахтенные, чтобы сменить оставшуюся на шхуне шестерку?
Кладоискатели устраивают совещание. Вот что рассказывает о нем доктор:
«Капитан, сквайр и я сидели в каюте и совещались о том, что делать. Если бы дул хоть самый легкий ветер, мы напали бы врасплох на шестерых мятежников, оставшихся на корабле, снялись бы с якоря и ушли в море. Но ветра не было. А тут еще явился Хантер и сообщил, что Джим Хокинс проскользнул в шлюпку и уехал вместе с пиратами на берег».
Оставим на совести доктора Ливси термины «мятежники» и «пираты». О том, произошел мятеж или нет, случились ли акты пиратства, мы уже рассуждали достаточно. Любопытство в данном случае вызывают планы Ливси и его соратников. Арестовать и посадить под замок шестерых угрюмых негодяев они не решаются – нет ветра, шхуну со стоянки не увести.
Допустим, ветра нет. Но зачем обязательно уводить «Испаньолу»? Не проще ли взять корабль под контроль и держать на нем оборону? На берегу тринадцать человек матросов (в терминах доктора и его товарищей – пиратов и мятежников), у них две шлюпки, но оружия нет. У шестерых кладоискателей на шхуне оружия навалом, вплоть до пушки.
Ну подгребут матросы к борту «Испаньолы» и что дальше? Не спускать им трап, да и всё.
Позже Джим Хокинс поведает нам, как он умудрился запрыгнуть на шхуну прямо с челнока, уцепившись за бушприт, но там ситуация была иная: «Испаньола» шла по высоким волнам, и бушприт за счет килевой качки то задирался к небесам, то опускался к поверхности моря. В проливе, на спокойной воде, такой акробатический трюк невозможен.
Абордажных крюков с веревками у матросов нет, они могут лишь карабкаться наверх по якорному канату – безоружные и по одному. Ну так и принимайте их – и тут же конвоируйте под дулом пистолета в надежно запираемое помещение. Рискованно? Не принимайте. Подпустите поближе и дайте в упор несколько залпов из мушкетов, благо оружия много и зарядить его можно заранее. С нескольких метров даже «Смуглая Бесс» вполне способна послать пулю в выбранную цель.
Все эти простые резоны не приходят в голову Ливси. И капитану, и сквайру Трелони не приходят.
Какой конкретно план на совещании они выработали, мы не знаем. Но события развивались так: доктор на ялике отправился на берег, на разведку. Обнаружил бревенчатую крепость – блокгауз и частокол, убедился, что укрепление в исправном состоянии, оборону держать можно. После чего кладоискатели и примкнувший к ним матрос Грей эвакуировались с корабля в крепость, где и засели.
Зачем они все это проделали, причем с немалым трудом и риском? Зачем???
Ведь что изменилось от этой рокировки:
Во-первых, возможности для обороны резко ухудшились. К «Испаньоле» надо плыть на шлюпках по открытой воде, под прицелом мушкетов и даже пушки. К частоколу крепости можно незаметно подобраться вплотную, под прикрытием леса.
Во-вторых, на «Испаньоле» было в разы больше продовольствия и боеприпасов, чем удалось доставить в крепость. Груз ялика при последнем рейсе отправился на дно, и в результате продуктов у защитников сруба на десять дней. Сколько осталось зарядов, в точности неизвестно, но в любом случае значительно меньше, чем Ливси и его товарищи имели в распоряжении на борту шхуны.
В-третьих, потеряна мобильность. Безветрие не может быть вечным, – и вечером в самом деле задул свежий бриз, о чем упоминает Хокинс. Плыви на «Испаньоле» прочь от острова, в ближайший дружественный порт (временно амнистировав пару раскаявшихся негодяев из тех, что заперты в трюме, чтобы было кому работать с парусами), набирай там новую команду. Как этому могли помешать с острова безоружные матросы? Никак. Если вернуться этак через месяц – оставленные без крошки хлеба пираты (кто
