3035 % всех обработанных площадей, а после ее завершения уже около 44 % земель находились в собственности казны. Практически все эти земли использовались для зернового хозяйства. Скотоводство оставалось менее прибыльным, за исключением производства сливочного масла, а также экстенсивного свиноводства (стада свиней паслись в дубовых лесах Дании и Юго-Восточной Швеции). Торговля крупным рогатым скотом была важным источником доходов крестьян, но имела внутрирегиональный характер и почти не отражалась на экспорте.
Аграрный подъем отразился на структуре землевладения и составе сельского населения. В Швеции крестьяне оставались лично свободными, но их социальное положение существенно изменилось. Более 50 % шведского крестьянства составляли так называемые скаттовые, или податные крестьяне. Они являлись свободными наследственными собственниками земель и платили государственные налоги («скатт»). В результате реформ Густава I Вазы земли скаттовых крестьян вошли в состав собственности короны наряду с недрами и водами. Как следствие, по своему экономическому положению скаттовые крестьяне приблизились к коронным (государственным) крестьянам, которые являлись арендаторами и выплачивали скатт в качестве арендной ренты. Первоначально удельный вес коронных крестьян был невелик (5,6 % в Швеции и 3,9 % в Финляндии). Но в XVI в. эта категория пополнилась бывшими церковными крестьянами, составлявшими около 20 % крестьян. В правление Юхана III коронным крестьянам было предоставлено право выкупить свои земли в наследственную собственность, что привело к дальнейшей унификации социального статуса крестьянства. В особом положении оставались так называемые фрельсовые крестьяне, арендовавшие землю у дворян. Численность их росла, но полная зависимость от воли землевладельца не позволяла фрельсовым крестьянам развивать хуторское хозяйство и обзаводиться собственностью.
В Дании и Норвегии структура крестьянства была схожей. Крестьяне оставались лично свободными. Часть из них были собственниками своих земель, выплачивая государству подати и выполняя различные повинности. Крестьяне-арендаторы проживали преимущественно на землях дворян и бюргеров. Они платили оброки и несли барщину, причем тяжесть этих повинностей непрерывно возрастала на протяжении XVIXVII вв.
Рентабельность сельского хозяйства и достаточно прочное положение основной массы крестьянства не способствовали распространению в североевропейских странах рассеянной мануфактуры. Поэтому и текстильное производство развивалось здесь медленнее, чем в большинстве стран Европы. Первые текстильные мануфактуры были созданы в Швеции лишь в XVI в. и большинство их вскоре разорилось. Более успешно мануфактурное производство развивалось на основе горных, металлургических, кузнечных промыслов. Благодаря эмигрантам, главным образом голландцам и валлонцам, в Швеции распространились передовые способы обработки железа. Мануфактурное производство в черной металлургии носило здесь централизованный характер и было ориентированно на экспорт. Владельцы многих мануфактур (бруков) были одновременно и крупными собственниками земель, что давало свободный доступ к богатым залежам руды.
Государство играло большую роль в развитии мануфактурного производства. В Швеции первые бруки создавались под непосредственным патронажем королевской власти. В особой степени государство поддерживало развитие оружейного производства, а также добычи серебра и меди. Лишь в XVII в., по мере первоначального накопления капитала, в этих отраслях закрепилось частное предпринимательство. В Дании меркантилистская политика начала активно проводиться при короле Кристиане IV. Поощряя приезд иностранных материалов, государство освободило их от налогов и гарантировало свободу вероисповедания. Особой статьей доходов датской короны стало развитие лесопильного дела в Норвегии. Здесь богатые горожане основывали десятки крупных лесопилен, и каждая десятая доска переходила в собственность государства. Благодаря этому во второй половине XVI в. Дания превратилась в крупнейшего экспортера пиломатериалов. В самой Норвегии также началась добыча железа и меди. Первые рудники и заводы здесь были собственностью государства.
Наряду с мануфактурным производством в североевропейских странах сохранялись прочные традиции разнообразных ремесел. Государство предпринимало меры по унификации цехового строя, видя в бюргерской верхушке важного политического союзника. В Швеции в 1621 г. был введен всеобщий цеховой устав. В соответствии с ним устанавливалось минимально необходимое для образования цеха количество ремесленников, а также вводился запрет на проживание ремесленников вне городов. За цехами закреплялось монопольное право на изготовление своей продукции в «своем» городе.
Особым направлением меркантилистской политики стало развитие торговли, в том числе борьба против торговой монополии ганзейских городов на Балтике. Основными статьями экспорта в Швеции были железо и медь, продукты земледелия, древесина, оружие. Причем доля железа на протяжении XVI–XVII вв. выросла с 28 до 73 % от общего объема экспорта. В составе импорта первое место занимали ткани – полотно, сукно, шелк (30–40 % всего ввоза). Датская внешняя торговля носила более традиционный характер и включала, преимущественно, сельскохозяйственные товары. В норвежском экспорте особую роль играла рыба.
Для поощрения развития торговли использовалась практика создания крупных купеческих кампаний. В Дании еще в 1520 г. было создано первое такое товарищество, построенное по принципу акционерной компании. Но особенно активно такая форма предпринимательства начала развиваться с XVI в. Кристиан IV в 1619 г. предоставил купцам Копенгагена исключительное право торговли с Исландией. В 1625 г. была основана датская Вест-Индская торговая компания, в 1636 г. – Африканская компания. В Швеции крупнейшей купеческой монополией стала медная компания (1619). Постепенно росли и масштабы внутренней торговли. Однако ее развитие сковывалось разнообразными цеховыми ограничениями. К тому же крестьянам запрещалось торговать в каких-либо иных местах, кроме ближайшего городского рынка. Этим широко пользовались скупщики. Для покупки у крестьян сельскохозяйственной продукции близ городов возникали торговые местечки, где лавки могли держать лишь выходцы из этого города. Иностранным же купцам было вообще запрещено вести розничную торговлю.
В XVIII в. экономическое развитие североевропейского региона приобрело новую динамику. После окончания Великой Северной войны политическая ситуация в регионе стабилизировалась, а сами североевропейские государства отказались от экспансионистской политики. Это привело к новому подъему внешней торговли. Дания и Швеция упрочили свои позиции в международном транзитном и фрахтовом судоходстве. Огромные доходы приносила торговля колониальными товарами. Так, например, датские Вест-Индская и Азиатская кампании в середине XVIII в. приносили прибыль до 40–50 % в год.
Внешняя торговля стала основным источником накопления капитала и позволила вывести на новый уровень развития мануфактурное производство. Характерной особенностью этого процесса в Швеции стало быстрое распространение рассеянной мануфактуры. Такая форма предпринимательства обеспечивала максимизацию прибыли при относительно небольших вложениях капитала. Достаточно широко начал использоваться женский и детский труд. Нередко к шведским мануфактурам приписывались тюрьмы и исправительные учреждения. В Дании развитие мануфактурного капитала не было столь масштабным, но с середины XVIII в. именно здесь начали развиваться новые виды производства, основанные на завезенных из Англии технических нововведениях. Копенгаген превратился в это время в региональный центр текстильного производства. Технические новшества коснулись даже традиционных видов ремесла и промыслов, например норвежского рыболовства.
Таким образом, заметно уступая по темпам экономического роста ведущим державам континента, североевропейские страны переживали длительный период стабильного социально-экономического развития. Процесс первоначального накопления капитала здесь был сопряжен преимущественно с внешними источниками и протекционистской политикой государства, а потому не сопровождался обострением социальных противоречий. К тому же доля дворянства в структуре населения изначально была очень незначительной, и многие представители аристократии с успехом включались в предпринимательскую деятельность. Влиятельная прослойка духовенства после королевской Реформации так и не сложилась. Все эти факторы вызвали ускоренное формирование буржуазных слоев, органически включавшихся в общую социальную структуру населения. Элементы феодальных отношений сохранялись в положении безземельных крестьян-арендаторов и цеховой организации традиционного ремесла. Но это не препятствовало упрочению капиталистического уклада. Еще до развертывания промышленного переворота общество практически утратило сословный характер, а активный генезис капитализма приближал североевропейский регион по характеру социальных процессов к странам «первого эшелона».
