Хотя ликвидация гугенотского «государства в государстве» рассматривалась Ришелье как одна из важнейших стратегических задач, инициатива по развязыванию новой войны с протестантами принадлежала не ему. В июле 1627 г. английский флот под командованием лорда Бэкингема высадил десант на французский остров Ре, прикрывавший с моря подступы к Ла-Рошели. Но осада англичанами расположенного на острове французского форта Сен-Мартен затянулась, что дало Ришелье время для формирования армии. Казна была пуста: меры по наведению порядка в финансовой сфере еще не успели дать результатов. Пришлось для набора войск прибегнуть к экстренным займам у финансистов. Воспользовавшись трудностями правительства, гугеноты Ла-Рошели потребовали за свой нейтралитет ряд стратегически важных укрепленных пунктов в окрестностях города. Получив отказ, ларошельцы в сентябре открыли боевые действия против королевской армии. Началась знаменитая осада Ла-Рошели.
Англичане понесли большие потери при неудачных штурмах форта Сен-Мартен и в ноябре покинули остров Ре, обещав ларошельцам придти на помощь следующей весной. Всю зиму французская армия под руководством Людовика XIII и Ришелье строила гигантскую плотину, чтобы перекрыть подход к крепости с моря. В апреле 1628 г. Ла-Рошель оказалась полностью блокирована. Осажденные отчаянно сражались, надеясь на помощь Англии и своих единоверцев с юга Франции. Но тщетно. Гугенотские отряды герцога Рогана были скованы в Лангедоке армией принца Конде, а флот англичан потерпел в мае неудачу при попытке прорваться к Ла-Рошели. В городе начался жестокий голод, население вымирало. В сентябре – октябре английский флот опять попытался разрушить дамбу и оказать помощь ларошельцам, но после новой неудачи английский адмирал посоветовал им помириться с королем и увел свои корабли. 28 октября Ла-Рошель сдалась. К этому времени из 28 тыс. населения в живых оставалось лишь 5 тыс. Король, по совету Ришелье, простил побежденных и даровал им свободу вероисповедания. В город были направлены обозы с продовольствием. Однако Ла-Рошель отныне лишалась своих привилегий и автономии, ее укрепления подлежали сносу.
Мантуанский кризис в Италии (см. ниже), отвлекший основные французской армии, позволил Рогану продержаться еще 8 месяцев. Впрочем, в июне 1629 г. гугеноты были разгромлены и в Лангедоке. 28 июня король издал в Але «эдикт милости», в котором подтвердил основные статьи Нантского эдикта, даровавшие свободу вероисповедания протестантам. Дополнительные же статьи, гарантировавшие им политическую и военную самостоятельность, были отменены. Гугенотское «государство в государстве» прекратило свое существование.
Убедив короля проявить милость по отношению к побежденным гугенотам, Ришелье вызвал недовольство ранее поддерживавшей его «партии святош», которая требовала сурово покарать мятежных «еретиков». Еще больше усугубила противоречия между первым министром и окружением королевы-матери Мантуанская война.
Избавление от гугенотской опасности внутри государства развязало Ришелье руки для более активной внешней политики, направленной против гегемонии Габсбургов. В 1629 г. он лично возглавил французскую армию, вторгшуюся в Италию, чтобы поддержать претензии герцога Неверского на наследование Мантуи и Монферрата, оспоренные Испанией и Пьемонтом. В результате кампаний 1629–1630 гг. Франция отстояла права герцога Неверского и приобрела стратегически важную крепость Пиньероль. Однако на долгую войну сил и средств она пока не имела и пошла на мир, заключенный в 1631 г. при посредничестве папского легата Мазарини.
Антииспанская политика окончательно поссорила первого министра с Марией Медичи, которая стала настойчиво добиваться его устранения. 10 ноября 1630 г. ей, казалось, удалось склонить Людовика XIII к отставке Ришелье, о чем она тут же объявила, потребовав от кардинала передать руководство Королевским советом канцлеру Марильяку. Однако король несколько часов спустя дезавуировал ее действия и подтвердил полномочия Ришелье. Результатом этого политического кризиса, известного в литературе как «день одураченных», стали высылка королевы-матери в Компьен и арест наиболее видных фигур «партии святош» – канцлера Мишеля Марильяка и его брата Луи, командовавшего Итальянской армией. Первый два года спустя умер в тюрьме, второй был обвинен в измене и казнен. В июле 1631 г. Мария Медичи бежала заграницу, лишив себя тем самым возможности реально влиять на политическую ситуацию во Франции. В 1642 г. она умерла в Кельне забытая всеми.
Гораздо более серьезные последствия имело бегство из страны в январе 1631 г. Гастона Орлеанского, являвшегося наследником тогда еще бездетного Людовика XIII. В июне 1632 г. дофин во главе отряда своих сторонников и наемников вторгся во Францию из Лотарингии. В его поддержку выступил губернатор Лангедока, талантливый военачальник герцог Монморанси. 1 сентября королевские войска разбили армию мятежников при Кастельнодари. За попавшего в плен Монморанси ходатайствовали многие аристократы. Крестник Генриха IV и зять Конде, Монморанси принадлежал к одному из древнейших дворянских родов Франции. Тем не менее, его, по настоянию Ришелье, осудили и казнили. Гастон Орлеанский вновь эмигрировал, но в 1634 г. в очередной раз покаялся и был прощен.
Дабы упрочить влияние центральной власти на местах и поставить под контроль губернаторов, Ришелье в 30-е годы стал широко использовать институт интендантов – королевских уполномоченных в провинции, подчинявшихся непосредственно первому министру. Это не было его собственным изобретением: подобные уполномоченные назначались королями для выполнения разовых поручений еще в XVI в., но только при Ришелье их деятельность приобрела постоянный характер.
Тщательно готовясь к открытой борьбе против гегемонии Габсбургов, Ришелье, тем не менее, старался как можно дольше отсрочить вступление Франции в Тридцатилетнюю войну, продолжавшуюся с 1618 г. Пока была возможность, он предпочитал воевать чужими руками, оказывая с 1630 г. финансовую помощь анти-габсбургской коалиции (Швеция и протестантские княжества Германии). Однако гибель в 1632 г. шведского короля Густава Адольфа и поражение в 1634 г. шведских войск под Нердлингеном поставили коалицию на грань гибели. Помешать окончательному триумфу австрийских и испанских Габсбургов могло лишь вступление в войну Франции. 1 апреля 1635 г. на Королевском совете было принято решение объявить войну Испании. В мае французская армия вошла в Испанские Нидерланды.
Но после кратковременных успехов наступила длительная полоса неудач. В первую же кампанию испанцы вытеснили французскую армию из своих владений, а в 1636 г., вошедшем в историю как «год Корби», испанские и австрийская армии вторглись на территорию Франции. Когда испанцы в августе взяли крепость Корби, прикрывавшую с севера подступы к французской столице, в Париже началась паника, многие жители бежали на юг. Даже Ришелье предложил королю отступить за Луару. Но Людовик XIII, проявив мужество и хладнокровие, остался в Париже и объявил набор добровольцев в ополчение. Собранная в короткое время 30-тысячная армия остановила наступление неприятеля и в ноябре отбила Корби. Армия же австрийского императора, встретив ожесточенное сопротивление французов, завязла в Бургундии.
После этого война приняла затяжной, изнурительный характер. Боевые действия, состоявшие преимущественно в осаде крепостей, велись с переменным успехом на нескольких фронтах: в Нидерландах, на Рейне, в Италии и Руссильоне. Лишь к 1640 г. наметился перелом в пользу анти-габсбургской коалиции. Но за него Франция заплатила невиданным обнищанием населения и тяжелейшим кризисом экономики.
Хотя основные боевые действия разворачивались не на территории Франции, война легла тяжелым бременем на французов. Оплата армий, субсидии союзникам привели к гигантскому росту государственных расходов. Если в 1630 г. последние составляли около 42 млн ливров, то в 1641 г. – 117 млн. Для изыскания этих сумм правительство многократно увеличивало налоги. Если в 1630 г. талья составляла около 7,5 млн ливров, а габель – 1,6 млн, то в 1641 г. – 32,5 и 7 млн соответственно. На столь беспрецедентное усиление фискального гнета население ответило невиданными со времен Жакерии восстаниями. Наиболее крупными из них стали движения «кроканов» в Перигоре (1637) и «босоногих» в Нормандии (1639).
Поводом для восстания «кроканов» стали экстраординарные добавки к талье, увеличившие ее на треть. 22 апреля 1637 г. крестьяне убили двух сборщиков налогов и стали вооружаться. Через неделю повстанческая армия насчитывала уже до 10 тыс. человек. Движение носило всесословный характер. Хотя основную массу восставших составляли крестьяне, в их военный совет входили также дворяне, священники, судейские, купцы, ремесленники. «Генералом» повстанческой армии стал родовитый дворянин Ламот Лафоре. После неудачной попытки взять Периге повстанцы в начале мае заняли крупный город Бержерак, не имевший укреплений. «Восставшие коммуны Перигора» – так они себя сами называли, воспринимая
