Повисла тяжёлая пауза. Слышно было, как в салоне работает печка.
— Шнурко, попросите водителя, чтобы печку выключил, — распорядился Орлов, — а то ведь через пару часов пахнуть начнёт!
— Хорошо, что сейчас зима, — отозвалась Круглова.
— Как через пару часов?! — заволновался какой-то очкарик. — Я не могу так долго тут сидеть, мне надо идти!
— Всем надо идти! — возразил ему из кто-то из пассажиров.
— Я на концерт опаздываю!
— Все на концерт опаздывают!
— Я директор филармонии!
— А я этот... как его... Спиваков! — сказал какой-то краснорожий бугай, сидевший один на двойном сидении, и громко заржал.
— Между прочим, — перекрывая ржание, строго произнёс Орлов, — между прочим, мы вообще имеем право задержать вас в этом троллейбусе сроком до тридцати суток!
По салону прокатился возмущённый ропот. Ребёнок на руках у женщины зашёлся плачем, она принялась его успокаивать, приговаривая:
— Ну тише, Васенька, тише! Ну посмотри, никто не плачет, один ты плачешь! Вон видишь, дядя лежит тихонько. Ему больно было, а он не заплакал, и ты не плачь!..
— Вот до чего нас довела эта демократия, — раздался голос старушки с авоськой пустых бутылок. — Раньше такого не было. Раньше как было? Никаких тебе кондукторов. Совесть была лучшим контролёром!..
— Успокойтесь, гражданочка, успокойтесь, — сказал Орлов, — мы обязательно запишем вашу версию. Сержант занесите в протокол: «Банду Ельцина под суд!» Да, «под суд», записал? Успокойтесь, гражданочка!
Но старушка не унималась.
— Надо выходить на улицу, иначе ничего не изменится, и будем ездить с убитыми кондукторами, товарищи! Вставайте под знамя борьбы! Вставайте, товарищи!
Краснорожий парень снова заржал.
— Эх ты, боров! — накинулась на него старуха. — Чем смеяться, лучше уступил бы место старому человеку!
— Не могу, — парень дурашливо развел руками, — следователь просил всех оставаться на своих местах!
— Тихо! — крикнул следователь. — Я сказал, что мы можем вас задержать! Но мы можем вас и отпустить, если вы своими правдивыми показаниями поможете следствию.
— Вот вы, гражданин, — обратился следователь к подтянутому мужчине с лыжами в руках, — вы не заметили ничего странного в поведении кондуктора?
— Заметил, заметил, как же! — с готовностью закивал лыжник. — В его поведении не было никакой логики!
— Что вы имеете в виду?
— Он был какой-то... рассеянный, что ли... На вопросы отвечал невпопад. Я ему говорю: «Вы сколько в месяц получаете?» А он мне: «А вы проезд оплатили?..»
— Ну вот, видите, — это уже кое-что! — обрадовался Орлов. — Поактивнее, товарищи, поактивнее! А теперь — внимание, следующий вопрос: кто последним видел кондуктора живым?
— Я видела, — от задних дверей протиснулась женщина с санками. — Я видела! Я ему только деньги отдала, он мне билет протягивает, я смотрю на него — а он уже мёртвый!..
И она снова зарыдала.
Орлов внимательно посмотрел на женщину.
«А она ничего, — подумал он. — На вид лет 30-35. Волосы светлые, прямые. Глаза карие. Особых примет не имеет. Вот бы...»
— И знаете что, товарищ милиционер, — женщина вдруг перестала плакать и вплотную придвинулась к Орлову. — Мне кажется, что убийца — вот он!
Она ткнула пальцем в сторону директора филармонии. Весь троллейбус ахнул. Вокруг очкарика мгновенно образовалось свободное пространство.
— Это почему вы так решили? — поинтересовался Орлов.
— А он не оплатил проезд. Я давно за ним наблюдаю!
— Ну и что же что не оплатил?
— Как что? Тоже мне следователь! Раз он не оплатил проезд, значит он знал, что скоро его можно будет вообще не оплачивать!..
— Ага-а, так-так-так! — Орлов повернулся к очкарику. — Гражданин из филармонии, пройдите сюда, пожалуйста!
Люди расступились, и перепуганный гражданин подошёл к следователю.
— Скажите-ка мне, где вы находились, когда пассажиры обнаружили, что кондуктор мёртв?
— Видите ли, я выходил... — пробормотал директор.
— На ходу?!
— Нет-нет, вы не поняли... Э-э... Просто мне уже надо было выходить, а народу было много, вот я и пробирался к выходу.
— Так, интересно у вас выходит... И как быстро вы это делали? И в какую дверь вы собирались выйти?
— В заднюю... — директор филармонии густо покраснел и начал нервно протирать очки. — А что?.. На что вы намекаете?
— Я ни на что не намекаю, — с нажимом проговорил Орлов. — Я тебя, падла, насквозь вижу! Интересная картинка получается: на передней площадке убит кондуктор, в салоне паника, а вы энергично продвигаетесь к выходу!..
У очкарика задрожали губы. Казалось, он вот-вот заплачет.
— Я никого не убивал! — крикнул он истерически. — Его убивал не я, а... а кто-то другой!
— И кто же? — язвительно спросил Орлов. — Кто же убил, если не вы? Поделитесь с нами, нам всем так интересно! Может, это я убил кондуктора, а?
Пассажиры подобострастно захихикали.
— Сержант Шнурко, отведите подозреваемого в машину! Все остальные свободны пока.
Люди облегчённо вздохнули.
— Граждане пассажиры, — снова обратился к ним следователь, — все вы, как свидетели, будете приглашены повесткой к нам для беседы. А пока идите по домам и без паники.
— Ниночка, заканчивайте с трупом. Не забудьте потом снять отпечатки пальцев со всех поручней.
Круглова шутливо козырнула и принялась за работу.
— Значит так, сержант, — повернулся Михаил Петрович к возвратившемуся Шнурко, — я буду говорить, а вы записывайте. «Осмотр места преступления. Троллейбус старый, 1982 года выпуска, на пятом сиденье справа продольный разрез, края рваные, заштопано коричневыми нитками... Окна в салоне покрыты толстым слоем инея, на инее обнаружены отпечатки рук в виде ног... Успеваете, сержант? Продолжим...
Глава 3
Полковник Стригун закрыл сейф и посмотрел на собравшихся. Затем сел, открыл рот и сказал:
— Доложи-ка мне, Михаил Петрович, что у нас есть на этот момент.
— Труп, товарищ полковник! — коротко отрапортовал Орлов.
— Так-с… Труп, труп, труп… — задумчиво произнёс полковник нараспев. — Труп, труп, труп… Чей труп?
